Вся правда о небожителях

Соболева Лариса Павловна

Дверь открылась, Кирсанов пригласил его в кабинет. Как водится, Зыбин сидел в кресле, вытянув вперед два лаптя из губ и постукивая по столу толстыми пальцами. И вот тут Пискунов не спешил, ждал особого позволения на слово, именно так он проявлял уважение с почитанием.

– Ну-с, – медленно вымолвил Зыбин. – Чего молчишь, поганая твоя харя? Али Кирсанов меня обманул, будто ты вызнал сведения, касаемые убиенных девиц?

– Никак нет-с, ваше высокоблагородие, – браво начал Пискунов, преданно глядя на начальника. – Все в точности! Полагаю, сей случай, о котором мне

довелось услышать, к нашему делу…

– А покороче, любезный? – сонно произнес Зыбин.

– Как изволите-с. Мое рассуждение было таковым: коль девицы из бедных мещанок, надобно сходить в питейные заведения для бедных. Слухи-то плодятся весьма скоро, авось, подумал я, услышу нечто полезное. Обошел я два заведения, а в третьем-с заметил мужичонку. Он плакал и двум торговым людям жаловался, что племянница давеча домой не возвернулась, а жена, ведьма проклятая, радостью охвачена. Говорит… э… жена его говорит, будто девица с полюбовником убежала, а он отрицает, мол, не таковская племянница, скромна и тиха. Она место прислуги получила недавно и завсегда возвращалась поздно, а тут вовсе не вернулась.

Вот так ненавязчиво Пискунов и сведения донес, и себя показал, ум свой, нужность свою. Зыбин надул щеки, медленно выпуская воздух из легких, подумал немного и поинтересовался:

– Давеча – это когда же?

– Да вчерась будто бы.

– Стало быть, вторая девица, найденная ее сиятельством, не его племянница, – вычислил Виссарион Фомич. – Кто он, откудова, ты узнал?

– А то как же, – развел в стороны тощие ручонки Пискунов. – За ним шел до самого его дома, адресок запомнил-с.

– Адресок оставь, любезный, и продолжай слухи собирать.

Пискунов черканул карандашом адрес, придвинул Зыбину листок с улыбкой верного до гробовой доски слуги и, пятясь, выскользнул за дверь. Кирсанов с начальника не сводил глаз, не подобострастных, нет, он ждал распоряжений и получил их:

– Сходи-ка ты завтрева с утра по адресу, поспрашивай, что за девица, кто дядя ее. Пискунову это дело доверить не могу, он дурак отменный, но весьма полезный. Может, девица и впрямь сбежала с полюбовником, хорошо, коли так, живая будет. А ежели по-другому… С осторожностью поспрашивай, зазря народ не пугай.

Кирсанов хоть и был молод, а усвоил устав лучше старожилов, потому, не получив приказа удалиться, стоял недвижимо. Тем временем Зыбин вылез из кресла и, что случалось крайне редко, подошел к нему, взял под руку. Таким образом провожая молодого человека к двери, доверительным тоном сказал:

– И вот еще что, господин Кирсанов… Скажи, чтоб передали околоточным надзирателям, приставам, городовым и всем нижним чинам, а также сторожам и дворникам особо тщательно следить за благочинием города. Денно и нощно следить в виду особого распоряжения его превосходительства. Усилить ночное патрулирование улиц сегодня же! Поторопись, голубчик, ночь уж наступила.

Приказы он добавил от себя, рискуя впасть в немилость, но Зыбин рассчитывал убедить его превосходительство в необходимости срочных мер. Меры хороши, когда упреждают преступление.

6

Артем

не ошибся, затормозив возле кучки пожилых женщин, стоявших напротив подъезда. И ведь будут торчать здесь, пока не разъедется следственная группа, притом зная, что информации не получат. Он закрыл автомобиль и прямиком направился в подъезд, там оказалось тесно, темновато – лампочка горела, но тусклая и на площадке с квартирами, а это было чуть выше места, где обнаружили труп.

– Долго же ты ехал, – напустился на него Вовчик. – Мы уже закончили, переходим в квартиру.

Артем отмахнулся от него, попросил посторониться двух милиционеров в форме и присел рядом с криминалистом, собирающим свои орудия труда в чемоданчик. Труп не загрузили в машину, даже не положили на носилки, так что знойную красотку у стены под лестницей Артем имел возможность лицезреть, тем более что для него включили фонарь. На яркий свет Друбич нервно отреагировал:

– Убери ты лампу! Я и так зайчиков нахватался.

– Минутку, – поднял руку Артем. – Посвети на нее.

Мощный фонарь буквально выбелил лицо трупа, «съев» безукоризненные черты, исказив до неузнаваемости красотку, которая теперь казалась ведьмой, прибывшей с шабаша и решившей вздремнуть под лестницей часок-другой. Плечи девушки прислонены к стене, голова свесилась, упираясь подбородком в грудь, несколько длинных прядей упали на лицо. Совершенно жутко смотрелись глаза: приспущенные веки оставили небольшие щелочки, а в щелочках под воздействием света и тени виднелись провалы, будто глаз там нет. Любой профессиональный фотограф многое дал бы сейчас за один-единственный снимок, ведь такой фатально-потусторонний образ не сконструируешь.

– Как обстоит дело? – поинтересовался Артем.

– Ее банально удавили, – сказал эксперт Ефим Васильевич.

– Ну, это и так видно. А что накопали?

– Ноль, – взял на себя смелость заявить Вовчик.

– Не совсем, – без обычной активности возразил Ефим Васильевич. – Задушена она поздней ночью, труп обнаружил мужчина утром после прогулки с собакой. Он, когда вошел, заметил кисть руки и часть бедра и понял, почему собака рвалась под лестницу, когда шел с ней гулять.

– В сумочке лежал паспорт, – принялся дополнять его Друбич, – так что личность убитой установлена: Камилла Мышко, тридцати четырех лет, квартиру в этом доме снимает, о чем поведали соседи. Кошелек лежал в сумочке, в нем – приличная сумма, украшения душитель не снял, стало быть…

– К разбойному нападению с целью ограбления это убийство не имеет отношения, – протарахтел Вовчик. – Все равно ноль.

– Как ее душили? – Артем выпрямился, сделав отмашку полицейскому с фонарем.

– Шнуром, сплетенным из тонких кожаных полосок, – сказал Друбич. – Плетение косичкой грубое, неумелое. Отсюда можно предположить, что шнур плели для определенной цели – задушить им. Кстати, убийца оставил шнурок, мы его не сняли…

– Посвети, – опять бросил Артем полицейскому.

Сделав пару шагов к трупу, он наклонился и, освободив сбоку шею от волос, невольно произнес: