Вся синева неба

да Коста Мелисса

— Ну что, Жоанна, Леон сказал мне, что ты заступила на место отца, когда тебе было всего двадцать лет?

Она вспоминает отца и его советы и пытается держать голову высоко.

— Да. Так и есть.

Мадам Андре изображает улыбку, которой отчаянно недостает естественности, и подвигает к ней ее тарелку.

— А до этого чем ты занималась? Ты ведь не училась, нет?

— Я…

Она откашливается.

— Я сдала выпускные экзамены и сразу после этого начала работать с отцом.

Он знал, что уходит на пенсию через два года, и… директриса уже думала, что я его заменю. Так что он сразу начал учить меня ремеслу.

Торт уже подан всем, и вокруг стола слышен только скрежет ложек по тарелкам.

— Ммм, — шелестит мадам Андре. — Как жаль.

Жоанна переспрашивает, пытаясь быть вежливой:

— Жаль?

— Молодая девушка, как ты, ничего другого не знала, кроме деревни… Ты могла бы уехать учиться в город… посмотреть страну…

Мадам Андре заправляет прядь волос за ухо.

— Конечно, твой отец — сторож, у него, наверно, не было средств.

Мать Леона с застывшими от долгих лет укладки волосами смотрит ей в лицо. Жоанна изо всех сил пытается сохранять вежливый тон и, главное, держать плечи прямо.

— Дело не в средствах. Я… Мне было хорошо здесь. Было хорошо в школе. Мне никогда не хотелось жить в городе.

— Ммм, — шелестит она снова, как будто уверена, что все это лишь плетение лжи.

Леон сидит, уставившись в тарелку, как будто боится, как бы его не призвали в свидетели.

— Мы с мужем всегда думали, это наше личное мнение, конечно, что главное для нашего сына — узнать что-то, кроме Сен-Сюльяка. Открыться новому, понимаешь ли. Да и в других местах можно встретить столько интересных людей.

На этот раз Жоанна не может удержаться от скептической мины.

— Я никогда не встречала интересных людей в лицее в Сен-Мало.

Она сопровождает свою фразу пожатием плеч. Молчание за столом становится тягостным. Но мадам Андре не унимается.

— Конечно, ты, наверно, не из тех людей, которые… как бы это сказать… хотят социализироваться.

— Общения в школе мне достаточно. Мы хорошо ладим с учителями и директрисой.

Мадам Андре отпивает глоток воды, не разжимая, однако, губ.

— Да, конечно. Но всякой молодой девушке нужны друзья-ровесники, я полагаю.

Жоанна силится дышать медленно и жевать перепеченный фруктовый торт. Ей надо просто кивать на каждую фразу мадам Андре. Это было бы лучшим способом сократить этот разговор как можно скорее. Но мадам Андре уже продолжает:

— Знаешь, Леону очень понравилась жизнь в Нанте, его годы учебы. В университете он познакомился с множеством интересных людей. Правда, Леон?

Леон неопределенно кивает, по-прежнему уткнувшись в тарелку. Тогда мадам Андре издает ржание, которое, видно, заменяет ей смех, и добавляет:

— Он даже встретил там девушку. Ее звали Эстелла. Кажется, они были вместе почти два года…

—

Мама!

Леон стукнул кулаком по столу и выпрямился. Мать делает вид, будто заметила свой промах, и прижимает ладонь ко рту.

— Конечно… Я не хотела быть бестактной, это просто… Просто чтобы подчеркнуть тот факт, что тебе там нравилось.

Она поворачивается к Жоанне и рассыпается в извинениях, столь же медоточивых, сколь и фальшивых:

— Это не имеет к тебе отношения. Я не хотела тебя обидеть. Даже не думала.

Леон вне себя нервно постукивает пальцами по столу, давая понять своим родителям, что хочет поскорее закончить ужин и проводить Жоанну домой. Но мадам Андре, выпив еще глоток воды, продолжает свое выступление:

— Ему очень понравился Нант, это факт. На третьем курсе он уехал на стажировку в Англию. В Лондон он тоже влюбился. Он, кстати, планирует однажды вернуться туда. Ну, понятно, что, как совсем молодой учитель, свежеиспеченный дипломник, Леон хотел приобрести опыт в таком месте, где люди… скажем так… менее требовательны в плане образования… Менее амбициозны. Поэтому он выбрал Сен-Сюльяк.

Лицо Леона заливается краской. Его пальцы застыли на столе. Мадам Андре видит только Жоанну, она уставилась на нее с наслаждением.

— Конечно, он всегда делился с нами, со мной и мужем — и мы так его понимаем! — что не останется здесь, не похоронит себя в этой дыре… Нет, он дает себе два года. Максимум три. Потом он будет искать работу в Сен-Мало или в Нанте. Подумывал он и о переезде в Лондон. Это прекрасные планы. Леон всегда был амбициозен. Правда, дорогой?

Жоанна старается оставаться невозмутимой, и бровью не ведет. Она не смотрит на Леона, не хочет вопрошать его взглядом. Нет, она не доставит такого удовольствия этой ведьме. Она предпочитает кивать.

— Да. Это прекрасные планы.

Леон пытается нагнать Жоанну в ночи. Она идет быстрым шагом по мощеной улочке.

— Постой! Я провожу тебя! Жоанна!

Она наконец замедляет шаг, чтобы он смог поравняться с ней. Однако отвечает спокойно:

— Я могу дойти сама.

— Лучше я тебя провожу.

— Мне хочется пройтись одной.

Он понемногу переводит дыхание, пытаясь не отстать от нее.

— Я должен извиниться за мою мать… Она всегда такая.

— Какая — такая?

— Неприятная.

Жоанна пожимает плечами. Ее лицо остается невозмутимым, и это смущает Леона.

— Она не должна была говорить об Эстелле.

— Мне это безразлично.

Он всматривается в нее, допытываясь, правда ли это. Действительно, по виду ей совершенно неинтересна эта история с Эстеллой. Однако она продолжает идти очень быстро, высоко подняв голову, не удостаивая его взглядом.

— Тебе не нравятся эти разговоры про переезд в Лондон?

Он не смеет посмотреть ей в лицо. И немного побаивается ее ответа.