Вся синева неба

да Коста Мелисса

Маленькая спальня в пристройке полнится сдавленными вздохами в эту ночь. Словно стоны боли смешиваются с их дыханием. На этот раз им не надо было ничего говорить. Им было холодно. Они чувствовали себя опустошенными. Это было как властное желание жить. Потребность наполниться друг другом.

Вздохи звучат до поздней ночи и тихонько угасают, оставив два их тела плыть по воле волн в хрупком покое.

— Мадемуазель Жоанна? Мадемуазель Жоанна?

Жоанна, вздрогнув, приходит в себя. Она задремала, ожидая вечером Эмиля со стройки.

Он пропадает на ней часами с тех пор, как им позвонила Анни… Альбен и Жоанна заканчивают в три или в четыре и идут греться. Жоанна остаток дня рисует или играет с Поком. Но Эмиль остается допоздна. Обычно почти до восьми. Благодаря ему строительство значительно продвинулось и Ипполит доволен, но Жоанна не знает, как к этому относиться. Он проводит дни в полном молчании, работая быстрее всех, да и вечером разговаривает не больше. Вчера он только извинился, сказал, что впервые теряет близкого человека и ему нужно время.

— Мадемуазель Жоанна?

Это голос Ипполита ее разбудил. Она встает и идет к двери. Ипполит стоит в коридоре, вид у него встревоженный.

— Что случилось?

— Кажется, Эмиль упал на стройке. Он не хочет, чтобы я звал врача.

До нее не сразу доходит, что говорит ей старый пастух. Она еще не совсем проснулась.

— Упал? — повторяет она.

— Я не знаю, что он делал на стройке в этот час… Он, наверно, ударился головой. Несет какой-то бред и не хочет показаться врачу…

Быстрыми шагами она пересекает комнату и хватает с кровати черную шаль.

— Я иду.

Ипполит остается поодаль, а она идет прямо к Эмилю, стоящему среди обломков. У него потерянный вид. Вряд ли это от падения. Она думает, что это, должно быть, новый блэкаут. По ее животу словно проехался паровой каток, когда она подходит ближе, но она все же силится сохранить невозмутимый вид.

— Эмиль?

Жоанна панически боится прочесть в его глазах то же самое, что в Баже, когда он не помнил, кто она. Но нет, тут другое. Эмиль, кажется, узнает ее, он просто какой-то дерганый и сильно нервничает. Он озирается по сторонам, как будто впервые видит это место и не понимает, что здесь делает.

— Жоанна… Когда мы сюда приехали? — спрашивает он, когда она подходит к нему.

Она не решается взглянуть на Ипполита за спиной. Старается говорить как можно тише:

— Три недели назад.

Но Эмиль нетерпеливо мотает головой.

— Прекрати. Это неправда.

Она отвечает на выдохе:

— Правда. Мы приехали сюда три недели назад.

Он снова мотает головой, уже с раздражением.

— Мы были в Эусе. Я прекрасно помню. Листья падали с деревьев на улочках.

Она заставляет себя кивнуть, скрывая свою тревогу.

— Да, это правда.

— Это было пару дней назад. Может быть, мы были там еще сегодня утром. Мы жили у Миртиль, и ты работала в кафе-мороженом.

Она делает над собой усилие, чтобы выдержать его взгляд и отчетливо произнести:

— Нет.

— Что — нет?

Ее все больше смущает присутствие Ипполита за спиной. Тем более что старый пастух, откашлявшись, вмешивается:

— Вот видите, мадемуазель

Жоанна. Я думаю, он нехорошо упал. Нельзя оставлять его в таком состоянии. Я позову врача.

Она изо всех сил старается оставаться спокойной и владеть ситуацией.

— Я не думаю, что он упал…

Ипполит смотрит на нее с недоверием. Эмиль молчит, лицо его подергивается от нервного тика.

— Он… У него ранний Альцгеймер.

Эмиль никак не реагирует на эти слова и на ее неуверенный голос. Ипполит хмурится.

— Что?

— Болезнь, которая влияет на его память. Это… Такие вещи случаются с ним время от времени…

Ипполит всматривается в нее, все еще с недоверием. Жоанна настаивает, стараясь сохранять уверенный вид:

— Ничего страшного. Память вернется. Ему не нужен врач. Просто немного времени.

Ипполит переводит взгляд с него на нее. Он явно не знает, что делать.

— Вы уверены?

— Да. Все хорошо. Я отведу его в пристройку. Он отдохнет, и завтра ему будет лучше.

Еще немного поколебавшись, Ипполит кивает.

— Все-таки… Присмотрите за ним… Если будет головокружение или тошнота…

— Тогда позовем врача, — заверяет его Жоанна.

Старый пастух медленно удаляется. Вдали его пес Мистик бежит к нему по свежему снегу. Жоанна медленно выдыхает. Когда она оборачивается, Эмиль смотрит на нее как на сумасшедшую, будто боится ее.

— Зачем ты меня сюда привезла?

Она сглатывает. Она не знает, как с этим справиться, с чего начать.

— Эмиль…

— Что?

— Это ты привез нас сюда…

Почти агрессивным тоном он отвечает:

— Ты врешь!

— Нет…

— Ты сказала, мы были в Эусе! Так почему теперь мы здесь? Миртиль собиралась устроить праздник с друзьями.

Она медленно закрывает глаза, изо всех сил надеясь, что, когда откроет их, память к нему вернется.

— Нет.

— Что — нет?

Тон Эмиля настойчив.

— Мы покинули дом Миртиль два месяца назад.

Он теряет терпение. Она не в состоянии собраться с мыслями, чтобы успокоить его, найти какие-нибудь умиротворяющие слова. Она только говорит тихо:

— Идем. Идем в тепло. Я тебе все объясню.

Но он не двигается с места. Он не намерен уходить со стройки.

— Объясни мне сейчас.

— Ладно… Мы… Мы поехали в Перьяк-де-Мер… Потом в Баж… Ты не помнишь? Там был Себастьян, рыбак… И его собака Лаки.

Она не смеет посмотреть ему в глаза, боится отчаяния в его взгляде.

— После этого мы поехали к морю. В Грюиссан.

Она упорно смотрит на его ноги, на его теплые сапоги среди обломков, и продолжает очень быстро:

— Я заболела. У меня был жар. Ты привез меня сюда, чтобы побыть в тепле.

Она решается взглянуть на него, но он поворачивается к ней спиной. Идет к противоположной стене, как будто это может помочь ему все переварить.

Внезапно Эмиль останавливается и круто разворачивается. Качает головой. Впервые он ведет себя так. Обычно в таких случаях он в полной панике. Отчаяние написано на его лице. Но на этот раз — нет. Он явно убежден, что он прав, а она лжет. Он почти агрессивен.