Вся синева неба
Шрифт:
— Он, наверно, еще не решил, — заключила она самым серьезным образом.
— Сделаем перерыв? — предлагает Альбен, положив на пол дрель и костыли.
— Окей.
Она идет за ним в пристройку, потом в кухню. Ей не хочется думать о том, что кемпинг-кар не вернулся. Альбен хлопочет над кастрюлькой, в которую вывалил овощные консервы. Он протягивает ей хлеб и масло.
— Вот, можешь начинать. Скоро разогреется.
Ей не хочется есть. Ее еще тошнит. Она спешит уйти в глубь воспоминаний, в тепло дома своего детства, в Сен-Сюльяк.
Наступает весна. Огород
Погода мягкая. Морской воздух просачивается в каждую улочку Сен-Сюльяка. Жоанна думает, что ей не терпится устроить пикник на пляже. В августе, когда появится малыш, они пойдут туда все вчетвером. На рынке не очень людно в этот весенний день. Жозеф отправляется на поиски моркови, а Жоанну выносит к прилавку цветочника. Розы чудесные. Нежно-розового цвета, глубокого желтого, есть даже чисто-белые. Она смотрит на них с восхищением, как вдруг продавщица из-за прилавка протягивает ей букет из трех роз.
— Это мне? — робко спрашивает она.
Продавщица кивает. Это симпатичная женщина с красивыми зелеными глазами и стянутыми в пучок седыми волосами.
— Да, это вам и вашему малышу.
Женщина, улыбаясь, показывает на ее живот.
— О! Спасибо.
— Когда ждете? — спрашивает женщина.
— В августе.
Их вдруг прерывает звон: стеклянная банка упала на землю и разбилась в нескольких сантиметрах от ног Жоанны. Обе вздрагивают. Жоанна поднимает голову, чтобы посмотреть на нескладеху, уронившую банку, и оказывается нос к носу с мадам Андре. Мадам Андре застыла как статуя, руки упали, лицо искажено выражением несказанного ужаса. У Жоанны заныло в животе, сжалось горло. Она едва слышит, как продавщица обращается к мадам Андре:
— Полноте, дамочка! Не переживайте. С кем не бывает. Постойте, я помогу вам собрать.
Мадам Андре так и стоит, застыв. Она бледна. Ее взгляд мечется от лица Жоанны к ее животу, словно она не может поверить своим глазам. И Жоанна вынуждена признать ужасную истину: мадам Андре не знала. Леон ничего не сказал. Вопреки тому, в чем он уверяет ее уже два месяца, Леон не посмел признаться матери, что ждет ребенка от дочери шлюхи. И Жоанна не знает, что хуже: ситуация, брезгливое выражение на лице мадам Андре или сознание предательства.
—
Кажется, она вот-вот лишится чувств, и продавщица выходит из-за прилавка, чтобы ее поддержать.
— Что с вами, мадам? Вам дурно?
Мадам Андре бормочет быстро-быстро, почти не разжимая губ и не сводя глаз с Жоанны:
— Это невозможно. Он не мог так поступить с нами. Побаловаться — куда ни шло. Но сделать ей ребенка? Он сошел с ума… Он не мог.
Жоанна не в состоянии шевельнуться. Ей кажется, что она растекается лужицей. Хочется исчезнуть, убежать побыстрее, но она не может двинуться с места. Презрение мадам Андре парализует ее. Продавщица поворачивается к ней.
— Вы ее знаете? — спрашивает она, указывая на мадам Андре.
Огромный ком закупорил Жоанне горло. Она качает головой, сглатывает.
— Нет.
Она делает над собой усилие. Медленно наклоняется, сует букет роз в свою корзинку, ищет глазами отца в толпе. Леон ничего не сказал. Она бормочет продавщице:
— Спасибо за букет. До свидания.
А в голове крутится фраза: Леон ничего не сказал. Леон стыдится. Она вспоминает его смущение всякий раз, когда затрагивала с ним эту тему.
— Ты им сказал?
— Да.
— Как они реагировали?
— Ну… Нормально.
— Ты хочешь сказать, что они… рады?
— Да… Да, они рады.
Он не распространялся, быстро менял тему. Она думала, что он не хочет повторять ей гадости, которые говорили о ней его родители. Потому что они наверняка говорили. Он по-прежнему уходил ужинать один каждый понедельник. Но она ошибалась. Действительность была еще ужаснее. Он ничего не сказал. Ее живот округлялся, они сделали первое УЗИ, а он ничего не сказал. Он продолжал скрывать ребенка от своих родителей.
— Жо… Что с тобой?
Жозеф странно смотрит на нее, когда они встречаются. Ей хочется плакать. Ей очень жарко и очень холодно одновременно. Ее тошнит. Ей грустно, редко ей бывало так грустно.
— Жо, что случилось?
Она кладет руки на живот, словно хочет защитить ребенка от всего этого ужаса, от всей этой злобы и всего этого презрения. Нельзя, чтобы они его коснулись. Она с трудом сдерживает слезы. Жозеф ничего не понимает. Озирается. Всматривается в проход, из которого она вышла. Он видит мадам Андре, которую поддерживают цветочница и еще один продавец. Она на грани обморока. Продавец заставляет ее выпить стакан воды. Жозеф приосанивается в гневе.
— Что она тебе сделала?
Засучив рукава, он сердито повторяет:
— Жо, я не позволю ей так с тобой обращаться! Я никому не позволю так с тобой обращаться!
Он уже готов бежать, но Жоанна удерживает его за полу рубашки.
— Это не она, — слабо шепчет она.
Жозеф резко останавливается и оборачивается. Он не понимает.
— Что случилось?
— Она ничего не знала.
Они не говорят ни слова, возвращаясь по улочкам Сен-Сюльяка энергичным шагом. Лицо у Жозефа суровое и решительное. Жоанна еще потрясена. Руки ее все еще лежат на животе, и она идет быстро, очень быстро. Жозеф даст ей поступить так, как она хочет, она это знает. Он будет поддерживать ее до конца, а потом, когда она останется совсем одна в своей спальне, утопая в слезах, придет ее утешать.