Вся жизнь - поход
Шрифт:
Наблюдая за мягкой суетливостью Инессы Федоровны и за ее от- ношениями с ребятами, я лишний раз убеждался, что копировать кого-то - дело бесполезное. Помню, как еще зимой в школе, на репетиции нашего драмкружка, одна из участниц мимоходом взяла лежавшую на рояле офицерскую фуражку, лихо надела ее набекрень, прихлопнула сверху и, с отчаянной грацией козыр-нув, положила фуражку на место. Выглядело это потрясающе задорно. Девушка пошла по своим делам и, уверен, даже не вспомнила бы, попроси ее сказать, что она делала несколько секунд назад. Эту сценку видела только ее одноклассница ребята сидели передо мной в зале, спиной к сцене. И тогда одноклассница будто случайно сделала несколько шагов к роялю, постояла немного, поглядывая в нашу сторону, и быстро повторила номер с фуражкой. Бедная девочка, она сама почувствовала как все получилось нелепо, и, смутившись, бросила фуражку на рояль. Не было у нее для такой сценки ни гусарской бесшабашности, ни женского шарма.
В то время я много читал театральной литературы и, конечно же, знал требование
Взрослым такое копирование дается труднее, да и необходимость в нем возникает не часто, а если и возникает, то все равно остается нечто, присущее только данной индивидуальности. Посмотрите на гимнастические соревнования, особенно по обязательной программе. Спортсмены выполняют одинаковые упражнения, но выполняют каждый по-своему, и это называется стилем исполнения. Так вот, перенять чей-то стиль поведения я не мог, хотя что-то запоминал и старался приспособить для себя. Я начинал понимать, что в нашем ремесле такие мелочи, как выразительный жест, манера общения, одежда, тоже работают на успех, и пренебрегать этим нельзя. Пусть у меня нет обаяния Инессы Федоровны, нет ее милой женской хлопотливости, но ведь можно же научиться слушать собеседника так, как слушает она! А я постоянно ловил себя на том, что в разговоре бестактно перебиваю людей, мне хочется немедленно высказать свою мысль и, не дослушав, привести свои аргументы. Нередко такая манера уводила разговор в сторону от начатой темы - я это замечал, но отказаться от дурной привычки превращать беседу в монолог долгое время не мог. Кроме того, я говорил очень быстро, проглатывая окончания слов, помогая себе руками, молотившими воздух, как крылья связанной курицы. От всего этого надо было избавиться, и после знакомства с Инессой Федоровной я начал жестко контролировать себя - и доконтролировался до того, что через год пришлось учиться говорить чуть быстрее. Далеко не сразу, но я научился выслушивать собеседников, мучительно подавляя желание заговорить самому, научился экономному жесту и даже начал интересоваться книгами по риторике. Поздее я узнал, что занимался элементами рефлексии - какое симпатичное и научное слово! Но до главного докопаться было труднее: почему все-таки ребята Инессы Федоровны по своему поведению и культуре выгодно отличаются от моих ? Скорее всего, здесь не последнюю роль играло время: пять лет - вполне достаточный срок для воспитательной работы; но как эту работу проводить и на какие потаенные кнопки нажимать, я не представлял. Оставалось утешаться тем, что поставленные вопросы волновали меня и требовали ответа.
Из педагогического дневника:
" 23 августа 1957 г.
... Я уже многое умею. Я знаю, какие требования должны предъявляться к целям путешествий, и умею заинтересовать ими ребят. Я умею сопрягать педагогические цели руководителя и туристской группы. Я знаю, что структура группы, если она действенна - а таковой ее можно сделать, - ведет к организации взаимоответственности и взаимозависимости в коллективе. Я знаю, что при интересе к цели путешествия, которая может быть достигнута в рамках предложенной структуры, значительно возрастает активность ребят. Но я вижу, что эта активность ситуативна, она только на данный момент - от начала и до конца путешествия - и, следовательно, имеет к формированию нравственных качеств моих туристов весьма малое отношение.
Возьмем, к примеру, чувство ответственности - оно ведь тоже относится к нравственным категориям. Что такое ответствен-ность, на мой взгляд? Это осознанное стремление выполнить оптимальным образом данное поручение или взятые на себя обязательства. В походах я доволен ребятами: в большинстве случаев их действия ответственны. А после похода? Почему мои восьмиклассники плохо учатся, почему классные руководители, зная, что эти ребята занимаются в спортивных секциях и увлекаются туризмом, жалуются мне на полное безразличие их к общественной работе? Какая же здесь ответственность? Или ответственность может быть двоякой: для меня и для других учителей?..
... Второе. Как поднять культурный уровень моих туристов? Понятно, что между культурой и поведением человека прямой связи нет: безнравственный тип может быть образован и культурен. Но впитывание культурного богатства заставляет мыслить, учит понимать красоту, сопереживать, делаться духовно богаче - разве все это не нужно человеку?
Но как подвести ребят к пониманию красоты, я не знаю."
Теперь я с улыбкой читаю собственные размышления с их искренним наивом вместо теоретических знаний. Ничего толком я еще делать не умел, шел к отдельным удачам почти что вслепую, и только через несколько лет начал штудировать серьезные книги по психологии и педагогике. Скорее всего это типичный путь молодого учителя: должно пройти какое-то время для обобщения практического опыта. А пока - новый учебный год. Снова уроки, тренировки, спортивные праздники. Мы уже начали что-то выигрывать на соревнованиях у других школ - это тешило мое самолюбие и радовало ребят. Но в туризме дела пошли значительно хуже. Мои любимые
Крымская экспедиция
Мы снова выиграли районный слет туристов, но, как было заранее оговорено, на городской слет не пошли, а организовали в лесу палаточный лагерь для завершения подготовки к экспедиции. Я представлял, что жизнь в лагере будет отличаться от походной, где большую часть времени ребята находятся на маршруте, и очень хорошо знал, что безделье может привести к нарушениям дисциплины и межличностным конфликтам. Чтобы не оставлять туристов "без дела в руках и без мысли в голове", я предложил такой насыщенный план работы, что втайне сомневался, сможем ли мы его выполнить. Подъем, усиленная зарядка и купание в реке при любой погоде. Потом утренняя линейка, уборка территории и завтрак. И никаких опозданий, иначе... Что должно последовать за этим "иначе", я не знал, и ребята подсказали: чистить ведра после еды! Я был уверен, что это не лучшая форма наказания, но другой предложить не мог.
До обеда - тренировочные занятия. Я учил ребят карабкаться по крутым берегам Москва-реки, и особенно - страховаться на спусках при помощи альпенштоков, обычных, ободранных от коры палок, понаделанных из засохших елочек, торчавших возле нашего лагеря во множестве. Затем - заготовка топлива, купание и после обеда - тихий час. Можно было не спать, а читать или играть в шахматы, но запрещалось ходить по лагерю и громко разговаривать. Как и ожидал, утомленные тренировками и разморенные едой туристы быстро засыпали, и я даже разрешал дежурным откладывать побудку минут на 15-20.
После полуденного чая - снова занятия. Теперь мы репетировали концерт, который расчитывали дать в совхозном клубе, и для этой цели решили прихватить в Крым тяжеленный баян. Если репетиции были не хоровые, то баянист уходил с солистами подальше от лагеря, а я с оставшимися ребятами отрабатывал технику записи воспоминаний бывших партизан, с которыми мы еще зимой наладили переписку. Делалось это таким образом: ребята разбивались на группы по два-три человека, я что-нибудь рассказывал, все строчили в своих блокнотах, а потом давалось полчаса для обработки записей. Творчество каждой группы внимательно выслушивалось и обсуждалось. На следующий день эти же записи требовалось представить в форме очерков. Мне удалось убедить ребят, что без таких упражнений мы многое перепутаем и многое упустим. Надо сказать, что почти все туристы серьезно отнеслись к новому для них делу, тем более что я несколько усилил его личностную значимость, обратив внимание ребят, что они постепенно вырабатывает вкус к слову, и это пригодится при написании сочинений на выпускных экзаменах и при поступлении в институт. Намеченный план выполнялся без сбоев, и свободное время у ребят появлялось только после ужина, чтобы полтора-два часа посидеть у костра.
За десять дней лагерной жизни я убедился, что умею уже использовать средства, позволяющие активизировать и дисциплинировать ребят. Меньше становилось случайных успехов и срывов, уже можно было прогнозировать результаты общих дел и реакцию на мои распоряжения. Все наши занятия отвечали одному из принципов построения спортивной тренировки - адекватности упражнений предстоящей деятельно-сти. Этот принцип хорошо известен учителям-предметникам. Никому из них не придет в голову перед контрольной работой на вычисление площади окружности предложить ученикам задачи, связанные с подобием и равенством треугольников - одно другому неадекватно. Я мог бы организовать спуски и подъемы с использованием веревки или навесные переправы, не сомневаясь, что это увлечет ребят, мог бы устроить соревнования по волейболу или веселые эстафеты, да мало ли что можно придумать в лагере, чтобы скоротать день! Но ничего этого у нас в Крыму не будет. А будут крутые горные тропы, иногда заваленные прелыми скользкими листьями, будет кропотливая работа по сбору материалов о партизанской войне - то главное, ради чего мы едем в экспедицию. Я настойчиво напоминал об этом ребятам и видел, что наши занятия становятся для них важнее, чем обещанный отдых у моря. Плотность занятий требовала и четкого выполнения режимных моментов - следил за этим наш командир Коля Голиков, чуть ли не с кулаками наступавший на дежурных, если обед задерживался хотя бы на пять минут. В общем, внешний порядок - как я бы теперь сказал, внешний удовлетворительный уровень поведения - был достигнут. Но меня беспокоило, что этот порядок поддерживался не только сознательным отношением туристов к нашим делам, но и авторитетом трех физически сильных ребят. Нет, конечно, они никого не задевали, но я чувствовал, что их слово порой весомее моего. К чему такое разделение власти может привести, я еще расскажу, потому что помню, как в пору моих пионерских лагерей вожатая жаловалась "авторитетам" на какого-нибудь шустряка, потом с ним на задворках серьезно толковали, и в отряде устанавливался порядок.