Вторая Гаммы
Шрифт:
— Быстрее! — бросил один из сидевших в шлюпке торенцев, — Маран ждет.
Дан несколько суетливо полез в люк. Да, Маран… Если в торенской армии первую скрипку играли бакны, то кто был концертмейстером у этих последних, гадать не приходилось. И все же… Он — машинально, заставлять себя не пришлось — стал думать о том, о чем должен был думать, они не знали, есть ли среди сопровождавших их офицеров телепаты, но на всякий случай… Он быстро утопил в глубинах сознания невольно всплывшее словосочетание «по решению штаба» и стал вспоминать. Бакна, малый дворец, человек у окна, пристально смотревший на него и Нику, столпотворение на площади, где он первый раз услышал это имя — Маран, Крепость, кабинет, где они часами вели доверительные беседы, осенние события… Потом он оставил Бакнию, перескочил на Перицену… долгое путешествие по пустыне, тряские изабры, на которых они бок о бок проехали несколько сот километров… Ехали,
Шлюпка замедлила ход, подошла к очередной скале без особых примет, села, через отлично замаскированный шлюз их провели внутрь астероида, база была подземной, естественно, и землянам никогда не удалось бы ее обнаружить, ищи они хоть сто лет, разве что случайно, и то вряд ли, там, где Маран, случайностям места нет, провели, велели снять скафандры, обыскали, забрали бластеры и станнеры, складные ножики в брелках проигнорировали, маленькие, тонкие, не заслуживавшие внимания. Коридор шел вниз, вниз, когда они только успели такой длинный прорыть, наверно, тут была пещера, наконец проход кончился комнатой, где сидели за мониторами или стояли два десятка торенских офицеров в темно-синих форменных комбинезонах с серебряными нашивками, открылась дверь напротив, их впустили, и дверь снова закрылась, никто за ними не пошел. Из-за стола в дальнем конце помещения поднялся человек, он был один, без охраны, и… Дан пресек чуть не возникшую мысль. Маран, это был он, пошел им навстречу, неторопливо, без улыбки, но и без опаски, во всяком случае, с пустыми руками, наверно, не верил, что… И зря! Теперь уже можно! Маран был в двух шагах, и Дан, молниеносным движением раскрывая нож, одновременно расслабился, давая себе волю… И не почувствовал ничего, похожего на ненависть, которая должна была помочь ему поднять этот нож, миниатюрный, но острый, смертоносный, если знать, куда его направить, поднять и опустить. Он застыл в нерешительности, Маран подошел, протянул руку и взял ножичек из его разжавшихся пальцев. Дан уставился на свою пустую ладонь, потом поднял взгляд… Он был в кают-компании, Маран стоял прямо перед ним, держа в руке лезвием к себе столовый нож, острый, для мяса, на ужин был бифштекс. Он не смотрел ни на нож, ни на Дана, а мимо, в сторону, Дан повернулся туда же и увидел Патрика с еще одним ножом. Патрик покачивался, как пьяный, глаза широко раскрыты, но взгляд невидящий, как у лунатика. Поэт сидел на своем стуле, Мит стоял, прислонившись к переборке, оба… как это говорится у юристов?… в здравом уме и доброй памяти?… наблюдали за происходящим. Артур сидел, уронив голову на стол, словно спал.
Патрик неуверенно сделал полшага вперед. Мит отделился от стены, намереваясь, очевидно, его обезоружить.
— Погоди, — бросил Маран. — Я хочу посмотреть, до чего дойдет дело.
— А если он ударит внезапно?
Маран не ответил, только вручил отданный ему Даном нож Поэту и подобрался, готовый в случае чего защищаться. Но Патрик так и не напал. После долгой борьбы он неловко сунул нож в карман, и его тут же отпустило, он провел ладонями по лицу и с трудом выговорил слабым голосом:
— Что это было? Они?
Дан кивнул. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, единственное, чего ему хотелось, это немедленно отсюда улететь… то есть ему хотелось лечь и закрыть глаза, но чтобы кто-то сел за пульт и, не мешкая, поднял орбитолет в воздух и дальше в космос. И никогда больше… Но Патрик, кажется, был иного мнения, он сжал кулаки и буркнул:
— Кончится тем, что я набью кому-то из них морду.
— Не сможешь, — сказал Дан устало.
— Почему это?
— Если ты видел то же, что я…
— Астероид, — проворчал Патрик. — Да?
— Да. Там ведь лейтмотивом было не коварство торенцев.
— А что? — спросил Патрик.
— Да то, что с телепатами не повоюешь.
— Может, и так, — согласился Патрик неохотно. Он вынул нож из кармана, с шумом бросил его на стол и спросил: — А вы что?
Он не обращался ни к кому конкретно, так что Маран промолчал, Поэт развел руками, а Мит сказал:
— Лично я ничего не видел.
— То есть им не удалось проломить этот самый щит?
— Они и не пытались его проламывать, — покачал головой Маран. — Притронулись, нащупали преграду и переключились на тех, кто ее возвести не мог.
— А с Артуром что? — Патрик наклонился к тому, присмотрелся, прислушался и констатировал: — Вроде спит.
— По-моему, его просто вывели из игры, — заметил Мит. — Сосредоточились на вас двоих. А его усыпили, я так понял. В самом начале атаки он навалился на стол и отключился.
— А мы что делали? — поинтересовался Патрик осторожно.
— А вы схватили ножи, встали…
— И?
Мит пожал плечами.
— Это длилось полторы минуты у Дана и три с четвертью у тебя, — сказал Поэт негромко. Он ткнул пальцем в сторону Дана, вернее, за его плечо, обернувшись, Дан увидел прямо напротив большой хронометр. Черт возьми! В галлюцинации он прожил не меньше часа, помнил каждую минуту, каждое движение, каждую мысль…
— Ты, наверно, хочешь, чтобы мы описали увиденное? — спросил он Марана и, не дожидаясь ответа, торопливо добавил, — Если можно, отложи это на пару часов.
— Да, конечно.
Маран смотрел на него с легкой тревогой, и он сказал:
— Ничего страшного. Я просто хотел бы побыть один.
Маран кивнул, и он пошел к себе.
Он долго лежал в темноте и думал, что доставившие ему столько неприятных переживаний палевиане — ангелы небесные по сравнению с этими грубо вырубленными, словно каменными, серыми чудовищами, бесстыдно вторгавшимися в душу, старавшимися посеять сомнения в тех и в том, в кого и во что он верил, разрушить его жизненные установки, не постеснявшимися вложить в его руку нож и заставить напасть на ближайшего своего друга, думал, и то его охватывал жуткий неудержимый гнев, то он сникал, размышлял с горечью над тем, как он жалок и ничтожен, какое презренное существо человек, до чего легко сделать его игрушкой, марионеткой, роботом, дворнягой, которую можно науськать на кого угодно.
Маран пришел через какое-то время, не зажигая света, сел на койку напротив и спросил:
— Скажи честно, тебе совсем уже невмоготу? Хочешь, я отошлю или сам переправлю тебя наверх, на станцию?
— А что остальные? — проворчал Дан после долгого молчания. — Я имею в виду Патрика и Артура.
Маран усмехнулся.
— Патрик зол и упрям, а Артуру ни до чего дела нет, кроме здешней биологии.
— То есть они убираться отсюда не хотят?
— Нет.
Дан подумал.
— Так что же, один я выкину белый флаг? — сказал он наконец.
— Значит, остаешься?
— Да, — ответил Дан твердо.
— Ладно, — сказал Маран, вставая, — побарахтаемся еще немного.
Утром Дан проснулся в настроении, более приподнятом, ночью, хорошенько припомнив все детали вчерашнего «рейда», он понял, что нож все-таки отдал Марану сам, обезоруживать его не пришлось, и рассудил, что манипулировать его поведением можно лишь до известного предела. Конечно, нельзя было сбрасывать со счетов возможность, что водолеяне обучались на ходу, но ведь он и сам, скорее всего, усваивал уроки… Потом его мысли приняли иное направление, он подумал, что вот, он злится на водолеян, ополчился, как свойственно любому примитивному человеческому существу, на чужаков, а ведь вся земная цивилизация построена на гипнозе, правда, столь изощренных средств в распоряжении разных там проповедников, священнослужителей, политиков и прочих типов, формирующих общественное мнение, нет, однако и теми, что есть, они пользовались и пользуются весьма умело, более чем умело, да что там, разве сам он до тридцатидвухлетнего почти возраста не верил, что живет в обществе, лишенном изъянов, во всяком случае, серьезных, обществе, в котором все сыты, одеты, обуты и свободны… да уж! «Мы не воюем, не угнетаем, не принуждаем, мы достигли невиданных высот в развитии нашей цивилизации…» А чтобы в этом в любой момент можно было удостовериться, существовали реконструкции исторических эпох и событий, включи и посмотри, вот в знаменитой Римской империи убивают на потеху толпе друг друга гладиаторы, вот в промежутке между Высоким Возрождением и барокко жгут на костре Джордано Бруно, вот… И если бы это ограничивалось только общественным развитием, еще ничего… Но гипнотизеры, именуемые рекламщиками, пиарщиками и тому подобное, усердно трудились на ниве культуры… Он снова впомнил омерзительную книжку, которую читал во время последнего отпуска. Кто знает, если бы не отец, не развесил ли бы и он уши и не уверовал ли бы, что такой и должна быть литература? А что было бы, если бы все эти, с позволения сказать, властители умов владели бы еще и искусством гипноза, вот как здешние ребята? И что будет, если они когда-то им овладеют? Эта мысль привела его в ужас, он чуть не кинулся будить Марана с Поэтом и убеждать их ограничить свои изыскания в этой области конструированием щита… Хотя разве человек способен удержаться от создания нового оружия, что бы оно собой не представляло?.. Впрочем, Маран — да, способен… Конечно, он и сам поймет, на него можно положиться и в этом, как всегда и во всем…