Вторая Гаммы

Маркосян-Каспер Гоар

— Тут, знаешь ли, дуют сильные ветры, — разглагольствовал довольный Патрик. — Мы шли на бреющем, и Мит заметил торчавший из-под листьев край плиты, белое на красном очень заметно…

Дан слушал вполуха, он разглядывал плиты, их было три, все овальные, в середине несомненно надпись…

— Ладно, любуйтесь, — бросил Патрик, — а мы тут порыщем еще.

Дан прощально помахал ему рукой и включил увеличение, плита заняла весь экран… надпись недлинная, незнакомые знаки в два ряда, а

вдоль края плиты вился цветной орнамент.

Он услышал грохот опрокинувшегося стула, Поэт молниеносно проскочил мимо него к пульту и ткнул в сенсор, останавливая изображение. Дан никогда не видел его столь ошеломленным, он простоял перед экраном минуты три, а потом завопил:

— Маран! Маран! Иди сюда!

— Включи «ком», — посоветовал Дан с улыбкой.

Поэт послушно нащупал в ухе шарик коммуникатора и повторил уже потише:

— Маран, иди сюда. А?.. Ничего дурного. Но иди.

Потом повернулся к Дану.

— Не знаю, рассказывал ли тебе Маран о том, как мы с ним в младые годы зарабатывали на хлеб и учебу?

— Кое-что, — кивнул Дан. — Говорил, что возили руду с горных карьеров, продавали газеты…

— Носили почту, собирали плоды и прочая, прочая… А однажды нанялись подсобными рабочими в археологическую экспедицию… — Открылась дверь каюты, и он умолк.

— Что случилось? — спросил Маран с порога.

— Патрик и Мит нашли остатки кладбища, — сообщил Дан, кивая на монитор.

Маран подошел поближе и стал рассматривать остановленный кадр, он изучал картинку долго, и Поэт не выдержал.

— Это тебе ничего не напоминает? — полюбопытствовал он вкрадчиво. — Я имею в виду не письмена, а орнамент.

— Солана? — сказал Маран полувопросительно, придвинул стул и сел. — К сожалению, я тогда не уделял достаточно внимания черепкам, — добавил он огорченно.

— Еще бы! Твое внимание было приковано к девочкам, которые эти черепки мыли.

Маран отмахнулся, он не отрывал взгляд от экрана, заинтересованный Дан присоединился к нему, всматриваясь в орнамент, вызвавший такую бурю эмоций. Рисунок был несложный, но нетипичный: черная спираль, в широкие завитки которой вписаны по нескольку восьмиугольников друг в друге или друг на друге, внизу или сзади самый большой, и на него как бы наложены еще шесть, все меньше и меньше, нижний красный, потом идет оранжевый, желтый, зеленый, голубой…

— Черт возьми! — воскликнул он.

— Что такое? — спросил Поэт.

— Красный, оранжевый, желтый, зеленый…

— Голубой, синий, фиолетовый, — закончил за него Маран.

Завитки с восьмиугольниками смотрели вверх, и этой спиралью орнамент не ограничивался, под ней была еще одна с завитками, направленными вниз и смещенными относительно верхних. Да,

весьма своеобразно, случайно не повторишь… Но ведь, чтобы воспроизвести последовательность цветов спектра, надо уметь разлагать свет… В древней Бакнии?

— А что такое эта Солана? — спросил он.

— Нечто вроде аналога вашей Месопотамии, — объяснил Поэт охотно. — Не вся Солана, если иметь в виду провинцию, а территория к югу от ее, говоря по-вашему, административного центра вкупе с частью западных районов Дернии. На ней сохранилось немало холмов, которые в земном варианте называются теллями, ну знаешь, там всякие остатки старины вперемешку с кучами мусора… что касается мусорных куч, все люди, кажется, одинаковы… Есть несколько старых исторических трактатов, где говорится, что в этой области некогда существовали древние государства. Копать там начали еще в прошлом веке, потихоньку-полегоньку, больше дерниты, ибо Дерния, как тебе известно, побогаче, но и наши работали. Мы туда попали перед самой войной, по-моему, нам стукнуло лет по шестнадцать…

— Пятнадцать, — поправил его Маран.

— Да? Ну неважно. Именно в тот раз и докопались до самого низа. То есть дальше не оказалось никаких следов цивилизации, это была наиболее ранняя из найденных культур. Вырыли множество черепков с таким вот орнаментом.

— Абсолютно идентичным? — спросил Дан.

— За абсолютность не поручусь, но…

— Так точно последовательность цветов соблюдена не была, — прервал его Маран. — Просто разноцветные восьмиугольники. Разве нет?

— Может, и да, — признал Поэт. — Да, наверно. О спектре не упоминалось, я бы такого не забыл, я ведь все мотал на ус, меня это чрезвычайно увлекло, я даже подумывал, не пойти ли учиться археологии, это же было до того, как я встретился с Мастером. Конечно, да. Что понятно. Горшки, в конце концов, лепили не врджлакстлане.

— Выходит они побывали на Торене? — сказал Дан.

— Категорически утверждать это я все-таки не стал бы, — проговорил Маран медленно. — Хотя с учетом… Черт возьми! Ты, Поэт, совсем меня запутал, — пожаловался он. — Я уже почти свел концы, а тут ты со своим орнаментом.

— А что такое?

— Так ведь в палеолите керамики не было. Она появилась только в неолите. Мезолите, в лучшем случае, и то в определенных местах.

— Палеолит и неолит всего лишь придумка земных археологов, — заметил Дан. — Торенские реалии не обязательно должны укладываться в эту схему.

— При чем тут торенские реалии? — удивился Маран, встал и ушел обратно в каюту.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Дан Поэта.

— Местами, — ответил тот меланхолично и снова стал перебирать струны.