Вторая гробница

Ванденберг Филипп

– Она только что вышла на улицу.

Доктор Газал, египтянин с оливковой кожей и седыми курчавыми волосами, носил очки в проволочной оправе и, как поговаривали, с презрением относился к классической медицине, которую изучал в Берлине и Лондоне. Для каждого случая у него имелись свои травки и снадобья, и методы его были достаточно действенными.

После того как доктор оттянул веко Картера и внимательно осмотрел зрачки, он выудил из кожаной сумки колбу с желто-коричневым содержимым. Резко открыв рот Картера, он указательным и средним пальцами левой руки вытащил наружу его язык, а правой накапал на него содержимое стеклянной бутылочки. Потом доктор прижал нижнюю челюсть к верхней, напрасно ожидая реакции пациента. После этого он наложил повязку на икру.

– Он бредил, – заметил Питри, пока доктор осматривал лицо Говарда.

– Это типично для такого случая, – ответил Газал.

Флиндерс нерешительно спросил Питри;

– Вы бы сочли типичным, что пациент говорит такие вещи, которых абсолютно ничего не знает?

Доктор Газал поправил очки и оглянулся на Питри. Ничего не ответив, он вынул из сумки блокнот и начал что-то записывать.

Питри терзало любопытство, а Ньюберри не менее заинтересованно заглядывал через плечо.

Наконец доктор оторвал листок и протянул его Питри Газал ответил письменно на необычный вопрос, Питри жадно прочитал: «За выздоровление пациента – 50 пиастров или 10 английских шиллингов».

Питри молча исчез в своем кабинете, отодвинул там полку, за которой скрывалась металлическая дверца с замком. В утрамбованной почве было что-то вроде сейфа, в котором археолог хранил зарплату рабочих. Питри вынул пятьдесят пиастров и поставил полку на прежнее место.

Когда он протянул доктору купюры, Газал отодвинул их и спросил:

– Сэр, вы – англичанин, пациент – тоже. Не могли бы вы мне заплатить в английской валюте? Вы же знаете, эти египетские бумажки едва ли чего-то стоят.

– Нет, – солгал Питри, который знал об этой проблеме. – Вы уверены, что вылечили пациента?

Газал оскорбленно зыркнул поверх очков.

– Я этим снадобьем и мертвого на ноги поставлю. Не позже чем через час молодой человек подскочит как ни в чем не бывало. – Заметив сомнение на лице Питри, Газал добавил: – Тайное средство собственного приготовления. Я получаю его из лошадиной крови.

– Из лошадиной крови?

Своенравный доктор кивнул.

– У меня есть жеребец, которому почти двадцать лет. Ему и от десяти укусов кобры ничего не сделается. И знаете почему?… У его иммунитет к яду. Когда ему исполнилось пять лет, я начал вводить ему небольшие дозы яда. И у жеребца со временем выработалось противоядие. Оно настолько сильное, что для человека хватит и крошечной дозы. А что вы, собственно, имели в виду, когда сказали, что пациент говорит такие вещи, о которых абсолютно ничего не знает?

Питри вопросительно взглянул на Ньюберри, как бы спрашивая: можно ли доверять доктору, – и объяснил:

– Ну, я бы не поверил, если бы не слышал это своими ушами. В бреду Картер начал декламировать солнечный гимн фараона Эхнатона.

– Бред – это довольно частое явление при змеиных укусах, сэр. Яд вызывает расстройство сознания.

– Вполне вероятно, доктор. Только Картер произносил связные предложения одного текста, от которого сегодня у нас есть несколько отрывков, отдельные иероглифы, не больше!

– Это действительно странно. – Доктор пожал плечами. – Иншаллах – с Божьей помощью. Вы должны обязательно спросить об этом, когда он придет в себя.

Доктор взобрался на осла и поехал домой, вниз по течению реки.

– Странный человек, – сказал Перси Ньюберри, когда они вернулись в темную комнату.

Питри хотел согласиться, но тут увидел, что к Картеру вновь возвращается жизнь.

– Вы только взгляните, – удивленно произнес он.

Картер поднялся, поморщился и глухо прохрипел:

– Во мне будто огонь пылает. Можно мне воды?

Ньюберри тут же исчез и вернулся со стаканом.

Говард залпом выпил содержимое.

– Что случилось? – спросил он, указывая на повязку на левой ноге.

Питри скроил серьезную мину.

– Я думаю, Картер, моя жена спасла вам жизнь. Вас укусила кобра. Хильда высосала яд из раны. Врач дал вам противоядие.

– Ах вот оно что, – удивленно протянул Картер. – А у меня было такое ощущение, будто я сплю. Я вдруг оказался при дворе Эхнатона и Нефертити, во дворце, окруженном прудами, в которых плавали утки… Тысячи комнат, бассейн с цветущими лотосами, и над всем этим – ярко-голубое небо. И как приятно грело солнце! Жаль, что я вдруг проснулся.

Питри и Ньюберри обменялись многозначительными взглядами, но никто так и не решился задать юноше вопрос.

Тем временем жена Питри вернулась с корзиной и начала возиться в кухне. Археолог снова отправился на раскопки, а Ньюберри остался рядом с Картером.

– У меня кружится голова, – сказал Говард и снова опустился на лавку. – И перед глазами все расплывается.

Ньюберри понимающе кивнул.

В Говард, я думаю, ты сегодня был на волосок от смерти. Жена Питри мужественно повела себя. Флиндерс и я просто окаменели от страха, когда она взрезала твою ногу кухонным ножом и высосала из раны яд. Я не знаю, могли бы мы с тобой сейчас говорить, если бы она этого не сделала.

– Я все равно ее не очень люблю, – ответил Картер, – даже если она спасла мне жизнь.

– Никто ее не любит, Говард, я еще не встречал ни одного человека, который бы отзывался о ней хорошо. Но это не умаляет важности ее поступка. Множество женщин скрывают под твердой оболочкой мягкую сердцевину.

– Она с самого начала обращается со мной так, будто я маленький мальчик. Кроме того, я слышал, как она шепталась с Питри, когда я жаловался на ее стряпню. «Его светлости, – брюзжала она, – ничем нельзя угодить. Мне стоит сначала поучиться».