Вторая гробница
Шрифт:
За оградой Питри хранил более трех сотен находок: самые маленькие – размером с ладонь, самые большие – от шестидесяти до девяноста сантиметров в поперечнике. Ни один из этих обломков не представлял ценности, чтобы его можно было украсть, но в целом каждый камень представлял собой частицу истории древней страны. Так, во всяком случае, утверждал Флиндерс Питри.
В одних штанах бродил Говард среди обломков камней, выставленных рядами. То тут, то там на камне были изображены лицо, рука или другая часть тела – странно вытянутые, как в комнате смеха. Картер опустился перед каменным блоком с высеченной частью солнечного диска, от которого отходили длинные руки в форме лучей. И тут он услышал шаги. Это был Питри.
– Сэр! – вежливо обратился к нему Говард. – Вы тоже не можете заснуть, сэр?
Питри рассеянно кивнул и осмотрел коллекцию камней.
– Человек проводит во сне слишком много времени, – после паузы сказал он и присел рядом с Говардом. – Вам ведь здесь не особо нравится, мистер Картер, я прав?
– Ну что вы, сэр! – смутился Говард. – Почему вы делаете такие выводы?
– Друг мой, у меня же есть глаза. Меня вы не проведете. Впрочем, я не упрекаю вас ни в чем, Картер. Вы не первый и не последний, кто сдается после бесплодного года археологических раскопок. Это не порок. Скорее понимание, что человек не создан для этой профессии.
Сердце Говарда беспокойно забилось. Слова Питри звучали так, будто он собирался в ближайшие дни отправить Картера обратно в Англию. Это разозлило Говарда. Разозлило прежде всего потому, что отправку домой от Питри он воспринял бы как унижение.
Поэтому Говард ответил несколько грубо:
– Сэр, вам не стоит забывать, что я приехал в Египет по поручению лорда Амхерста.
Флиндерс Питри махнул рукой.
– Лорд Амхерст – фантазер. Зная, что нас никто не подслушивает, я скажу: он просто чокнутый. Отправлять экспедицию только потому, что его манерная дочка предсказала, что где-то этой стране спрятаны большие сокровища, явная глупость. Здесь их давно нет. Если лорд Амхерст так убежден в способностях своей дочери, пусть спросит у нее, где именно искать, А все остальное – не более чем надувательство.
Картер глубоко вздохнул и взглянул на небо.
– Я тоже пришел к такому выводу, сэр. Я просто представить себе не могу, что здесь лежит клад, на который рассчитывает Амхерст: золото, драгоценные камни и тому подобные вещи.
– Знаете что, Картер, – начал Питри, снова взмахнув рукой, – настоящие сокровища – это камни, они ценнее, чем все золото. Я заставлю их заговорить. Я напишу заново историю вместе с ними.
– Сэр, о чем вы?…
– Сейчас мы практически ничего не знаем о фараоне Эхнатоне. Официальные списки царей умалчивают об этом имени, будто его и не было вовсе.
– Но откуда у вас столько уверенности, что он был на самом деле?
Питри нагнулся и поднял небольшую каменную пластину. В бледном лунном свете можно было увидеть овал царского кольца с многочисленными иероглифами.
– Вот здесь, – ответил Питри и обвел указательным пальцем высеченный овал, – иероглифы означают не что иное, как имя «Эхнатон», а это кольцо указывает на то, что он был царем.
– Но должна же быть причина, почему имени этого фараона нет в древних списках!
– Да, конечно! – улыбаясь, ответил Питри. – Есть множество примеров в истории, когда случались подобные казусы. Вспомните только разделение Церкви в XIV веке; тогда появились два Папы, которые игнорировали друг друга и старались уничтожить даже имя соперника.
– Значит, вы считаете, что в те времена тоже было два царя, которые хотели называться фараонами?
– Это можно было бы допустить. Но я так не думаю. По моему убеждению, фараон Эхнатон совершил непростительный поступок. Упразднив всех звероподобных богов, он стал утверждать, что есть только одинбог – Атон, то есть солнце.
Питри вернул камень на место и поднял другой.
– Посмотрите на этот диск. Это символ единого бога Атона. Это было, конечно, нечто неслыханное. Представьте себе, что ее величество королева Виктория вдруг сообщает: бога, в которого до сих пор верили, вообще не существует. Новый бог – солнце. С сегодняшнего дня всем нужно молиться только ему, а всех священников – отстранить от должности.
– Я думаю, наша королева осталась бы тогда совсем одна.
– С Эхнатоном произошло то же самое. Ему ничего другого не оставалось, как переселиться в Амарну, место между столицами Старого и Нового Царства. Эхнатон, вероятно, был сильной личностью, потому что он изменил практически все, что было значимым для египтян, – не только религию, но и искусство, даже поэзию. Наверное, люди испытали настоящий шок, когда фараон, до сих пор приравнивавшийся к богу, повелел высекать на камне свою личную жизнь. Видите тот камень, мистер Картер? Что на нем изображено?
– Влюбленная пара, сэр. Двое людей целуются.
– Совершенно верно. Подобное изображение мы не встретим больше во всей истории Египта: фараон прилюдно ласкает свою жену Нефертити!
– Они, должно быть, очень любили друг друга.
– Похоже на то. Но здесь есть одна проблема. На многих обломках, которые мы нашли, Нефертити изображается женой Эхнатона, а на других – супругой Аменхотепа IV.
– И в чем же тут проблема, сэр? Один умер. А другой женился на вдове.
– Возможно, но это не так. У обоих мужчин было одно и то же Царственное имя, и от обоих мужчин Нефертити родила детей.
– Из этого можно сделать только один вывод, – разгорячился Картер. – Аменхотеп и Эхнатон – один и тот же человек, и этот человек просто сменил имя, как, например, лорд Кромер, который раньше звался Эвелин Баринг. Я прав, сэр?
Вы догадываетесь быстрее, чем многие мои коллеги, мистер Картер. Пока мою теорию никто не поддерживает. Большинство просто не верит мне. Но у меня есть железные доказательства. Я нашел целый ряд кувшинов для припасов, на которых были печати с цифрами годов от 1 до 17, подписанных именем фараона. Как вы знаете, древние египтяне отсчитывали время не по прошедшим годам. Для этого у них просто не было отправной точки, как у нас с рождения Христа. Египтяне ставили первый год с началом правления нового фараона. Впоследствии это сделает историографию весьма сложной.
Картер задумался. Вдалеке слышался отдаленный рокот, не похожий на раскаты грома, какие были у них в Норфолке. Он озадаченно огляделся по сторонам, но, кроме пары пролетевшей и скрывшейся в темноте саранчи, ничего не увидел. Наконец он сказал:
– Из этого можно было бы сделать вывод, что Аменхотеп и Эхнатон – один и тот же человек.
Флиндерс Питри взглянул на Говарда и ответил:
– Мистер Картер, у вас есть способности к археологии. В вас сидит не просто искатель кладов. То, что вы говорите, совершенно верно, и ваши умозаключения точно совпадают с результатами моих археологических исследований. Летосчисление Аменхотепа начинается с 1 и заканчивается 5 годом правления. С 6 по 17 год на всех печатях стоит имя Эхнатона.