Вторая гробница

Ванденберг Филипп

– Ну, ты же знаешь ее, – попытался успокоить его Ньюберри, – она не держит на тебя зла.

Не глядя на Ньюберри, Картер ответил:

– Перси, тебе не нужно утешать меня. Скажи честно, что мы нашли до сегодняшнего дня? Пару фигурок без головы и десятки мешков осколков. И это за полгода. Не удивлюсь, если в один прекрасный день лорд Амхерст вернет нас обратно в Англию и скажет: «Спасибо, юноши, с меня довольно».

– Чепуха! – ответил Ньюберри. – Археология состоит из десяти процентов знаний и умений и из девяноста процентов совпадений и удач. Ты же знаешь лорда Амхерста.

– Но Амхерст послал нас сюда не как археологов, а как искателей сокровищ. Ты забыл об этом?

– Конечно нет. Но именно поэтому он должен понимать, что мы не можем всего лишь за полгода сделать такую находку.

Говард надолго задумался и наконец произнес:

– Перси, скажи честно, ты веришь, что мы найдем в Амарне тот большой клад, на который рассчитывает Амхерст?

В темной комнате было так душно, что едва можно было дышать. Перси Ньюберри прижал носовой платок ко рту, глубоко вздохнул и только потом ответил:

– Мои надежды тают с каждой неделей. Вначале я был уверен, что если и есть большой клад, то он может быть спрятан только здесь. Амарна – большое поселение, и оно даже некоторое время было столицей Нового Царства. А в Египте уже сотни лет проводились раскопки где угодно, только не здесь. И мы упорно искали все эти месяцы, не сидели на месте, а результат… менее чем скромный.

– Почему, Перси, я спрашиваю тебя, почему?

Ньюберри покачал головой.

– Если б я знал это, мы бы уже нашли клад. Есть множество причин. Амарна была основана фараоном-революционером, и правление его длилось недолго. Возможно, после смерти Эхнатона город разграбили. Дома, построенные из нильского ила, быстро разрушились. Лишь царский дворец был возведен из песчаника и известняка. Но ведь там уже ведет раскопки Флиндерс Питри. Старый лис наверняка знает: если тут и можно что-нибудь найти, то только в развалинах дворца.

– А нам остается лишь копаться в нильском иле!

– Так и есть. – Ньюберри смиренно кивнул и, когда Говард протянул ему пустой стакан, добавил: – Тебе нужно сейчас как можно больше пить. Я попрошу миссис Питри сварить тебе крепкий кофе. – Сказав это, он ушел.

Пока Говард смотрел в потолок, сделанный из тростника и сухих балок, ему в голову пришла мысль: не лучше ли было бы, если бы миссис Питри не применила своих медицинских умений? Его эйфория от того, что он ищет сокровища в далекой стране, давно прошла. Вот уже полгода он копал, как крот. Грязь, пыль и жара вошли в повседневную жизнь. Мечта Говарда сделать большое открытие не исполнилась.

Картер сел, поставил на лавку чемодан, в котором он хранил свои вещи. На самом верху лежал маленький сверток. Сара Джонс сунула его Говарду в карман, когда прощалась с ним в Сваффхеме. Картер сделал вид, будто ничего не заметил, но в поезде тут же развернул его и обнаружил фотографию Сары в рамке.

Эта фотография стала для него настоящей драгоценностью, но совершенно не способствовала тому, чтобы Картер мог выбросить Сару из головы. Временами, когда Говард оставался один, как сейчас, он вытаскивал фотографию и предавался воспоминаниям. Наверняка она уже давно вышла замуж за этого Чемберса. Может, и она с тоской вспоминает время, проведенное с ним?

Когда Говард услышал шаги, он поспешно спрятал фотографию, а чемодан сунул под лавку. Ньюберри принес ему кофе в маленьком медном кувшинчике. От него шел запах чего-то пригорелого, что свойственно египетскому кофе, а сверху напиток венчала высокая пенка.

– Это приведет тебя в чувство, – сказал Ньюберри, переливая черное варево в толстостенный стакан.

Говард пригубил кофе и довольно улыбнулся.

Спускались сумерки, когда миссис Питри ударила в гонг, созывая людей к ужину. В роли гонга она использовала крышку от ведра из-под повидла, которую повесила на двух шнурках в кухонном дверном проеме.

Вот уже час, как дом археологов наполняли резкие, но приятные запахи. Запахи такого рода были редкостью, потому что кулинарного искусства миссис Питри боялись все археологи от Луксора до Каира. Лишь Флиндерс хвалил ее стряпню. Мысль, что его язва желудка, возможно, вызвана как раз блюдами Хильды, не приходила археологу в голову.

Причиной сказочных кулинарных ароматов стало подобие гуляша, который миссис Питри подавала большими кусками под острым красным соусом. За ужином Говард счел нужным поблагодарить за помощь миссис Питри. Здесь присутствовали также Флиндерс и Перси Ньюберри.

Наконец Флиндерс Питри решился рассказать о странном бреде Картера и спросил, не помнит ли Говард что-нибудь об этом.

Говард утверждал, что видел сказочные картины, но он и не представлял, что говорил во сне.

Перси Ньюберри похвалил ужин и спросил у миссис Питри, что же все-таки за деликатес она подала на стол.

– Я уверена, что вы ни за что не догадаетесь, – улыбнулась Хильда, – я забрала убитых Говардом змей. Эти твари хоть на что-нибудь сгодились. У меня еще много осталось в кастрюле!

Ньюберри поперхнулся.

Картер выбежал на улицу и вывернул весь ужин наружу.

Следующие три дня он вообще отказывался от пищи.

Перси Ньюберри и Говард Картер безуспешно искали сокровища, и их стойкость и выдержка ослабевали с каждым днем, каждой неделей и каждым месяцем. Они уже серьезно подумывали о том, чтобы прекратить раскопки, а Флиндерс Питри по-прежнему собирал единичные находки – осколки египетского прошлого.

На месте Тель-эль-Амарны в то время была еще пустыня, и это не только касалось качества почвы. Исторические памятники были засыпаны толстым слоем песка и камня. Обломки известняка, расписанные узорами черепки и, прежде всего, пограничные стелы, которые стояли на краю города, наводили на мысль, что здесь более 1360 лет до нашей эры была резиденция фараона Эхнатона и царицы Нефертити.

Картер следовал по пятам за Питри. Он был заворожен знаниями этого человека, но еще больше Говарда впечатляла способность Флиндерса к осмыслению того, что ученому удавалось найти. Он делал впечатляющие выводы относительно, казалось бы, незначительных и неприметных обломков, обнаруженных его рабочими в песке.

Однажды ночью Говард никак не мог заснуть от удушающей жары и в конце концов выскользнул из дома во двор, опоясанный изгородью. Луна размытым желтым диском висела над речной долиной. Издалека доносился лай собак, а на утесах раздавался грай черных птиц, которые днем кружили над возвышенностью.