Вторая кожа
Шрифт:
«Слава Богу, что есть Рич», — подумала Маргарита. Пока она вела борьбу с Бэдом Клэмсом и продолжала деловое партнерство Дома с Микио Оками, он управлялся с делами.
Офис «Серениссимы» был выдержан в приглушенных и элегантных тонах. Преобладали светло-коричневые и розовые. Обстановка в приемной была весьма комфортабельной — на этом настояла Маргарита. По стенам висели огромные фотографии всемирно известной модели, выбранной ей и Ричем в качестве единственной звезды своей рекламы. Эта модель была с ними с самого начала, и ее внешность превратилась в сразу узнаваемый фирменный знак их продукции. Подобно «Ланкому», они решили не придерживаться общепринятых тенденций в рекламе. Одно время
Рич поджидал Маргариту в тихой, с плотно занавешенными окнами комнате для совещаний, кубическая форма которой маскировалась располагающимися от пола до потолка книжными полками, старомодными карнизами и лепниной. Почти всю площадь комнаты занимал стол из полированного тикового дерева в форме бумеранга, позади располагался маленький буфет, на котором стояли кофемолка и кофеварка, графин с ледяной водой и бутылка ликера. За резными дверцами буфета скрывался маленький холодильник, в котором хранился запас продуктов. На всякий случай. Рич и Маргарита по опыту знали, что, когда они приходили сюда решать какую-либо насущную проблему, встреча могла продлиться весь день и затянуться далеко за полночь. Когда она вошла в двойные, с тамбуром, двери, Рич поднялся ей навстречу. Напоследок она бросила взгляд на своего телохранителя, который занял свой пост за дверью комнаты для совещаний, и женщине захотелось, чтобы поскорей настал день, когда охранники станут ей не нужны.
— Красавица, сколько лет сколько зим! — Рич обнял ее и по-европейски расцеловал в обе щеки. — Я уже начал о тебе беспокоиться. Ты как сквозь землю провалилась. Мне так надоело беседовать с твоим автоответчиком, что в последний раз я сказал ему какую-то чушь.
— Знаю, — смеясь ответила Маргарита, — я прослушала это, когда вернулась вечером домой. — Она освободилась из его объятий. — Прости, что я совсем отошла от дел, но...
— Понимаю, понимаю, — сказал Рич, поднимая вверх руки. — У тебя было столько хлопот с Фрэнси.
Она сама придумала это оправдание для своего прикрытия, потому что в нем, как во всякой хорошо продуманной лжи, была немалая толика правды. У ее юной дочери, Франсины, в обстановке обостренных отношений, сложившихся между Маргаритой и Тони де Камилло, развилась психическая депрессия и булимия. Знакомство Фрэнси с Лью Кроукером, бывшим нью-йоркским полицейским и лучшим другом Николаса Линнера, казалось, перевернуло отношение девочки к миру. Глубоко запрятанный гнев на родителей по-прежнему сохранялся, но влияние Кроукера подняло его из глубин подсознания на поверхность. Фрэнси любила Кроукера так самозабвенно, что иногда это заставляло Маргариту ревновать. Сама она любила Кроукера любовью, которая была полна горечи и иронии, так как раз и навсегда сложившиеся представления Лью о добре и зле она изменить не могла, но его гармоничные отношения с Фрэнси иногда доводили женщину до того, что она плакала по ночам. Ей самой очень хотелось иметь с Фрэнси нормальные, теплые отношения. Станет ли это когда-нибудь возможным, спрашивала себя она.
— Ей лучше, Рич, действительно лучше, — ответила Маргарита, усаживаясь в пододвинутое им кресло.
Купер всегда выглядел элегантно. Он свободно говорил на всех языках романской группы, а теперь брал уроки японского и прекрасно адаптировался к различным культурам и точкам зрения, что другие часто принимали за поверхностность. Но те, кто недопонимал его, давали ему таким образом преимущество, которым он прекрасно умел пользоваться. Ричу было уже за сорок, но взлохмаченные светлые волосы и живые голубые глаза придавали ему мальчишеский вид. Низенький и плотный, он обладал поистине неиссякаемой энергией — Маргарита не знала другого человека, который был бы способен провести пять дней на демонстрации мод в Милане, слетать в Токио, затем на неделю в Париж и вернуться в офис в полностью работоспособном состоянии. Больше всего на свете он любил путешествовать, встречаться с новыми людьми и завоевывать их доверие.
Рич был влюблен в «Серениссиму» с самого начала и очень гордился ее огромными успехами. Время от времени он поднимал вопрос об акционировании компании, но Маргарита была категорически против этого.
— Только подумай, какие дополнительные средства можно было бы привлечь! — возбужденно восклицал он. — Целую кучу, красавица!
Но она продолжала говорить «нет». Акционирование означало совет директоров и угрозу захвата контроля над компанией, если не полное овладение ею посторонними лицами. Маргарита уже сталкивалась с подобными вещами. «Что наше, то наше, — твердо говорила она ему. — И я хочу, чтобы и впредь все оставалось по-прежнему».
— Ну что ж, введи меня в курс дела, — сказала Маргарита, открывая кейс, битком набитый бумагами.
Весь следующий час Рич рассказывал: о доходах, которые за последний квартал выросли на тридцать процентов; о новой научно-исследовательской разработке — ночном креме, снимающем последствия неумеренного употребления алкоголя и недосыпания; о пользующихся налоговыми льготами отделениях — их было уже семьдесят пять, и это число все время росло; о германском направлении — два опытных парфюмерных отдела, открытых у Кауфгофа и Карштадта, имели ошеломляющий успех, и этой весной в Берлине и Мюнхене должны были открыться два первых модных магазинчика. Рич как раз только что закончил переговоры с немецкими партнерами, которые намеревались построить и эксплуатировать эти магазины.
В панегирике Рича не было ни одной грустной нотки, и все же, наблюдая за ним, Маргарита никак не могла избавиться от впечатления, что он чего-то недоговаривает. Купер все время нервно вертел в руках свою серебряную авторучку фирмы «Пеликан» — подарок немцев — и, казалось, торопился выложить все новости вместо того, чтобы посмаковать их, на что имел полное право.
Когда он закончил свою речь и Маргарита подписала контракты, которые он перед ней выложил, она пристально посмотрела на него и сказала своим обычным, ничего не выражающим голосом:
— Ну, ладно, что случилось? Рассказывай!
Некоторое время Рич молча вертел свой «Пеликан» между пальцев на манер девушек-барабанщиц на парадах. Затем резко отодвинул от стола свое кресло, раздвинул тяжелые занавеси и выглянул в окно, из которого открывался вид на реку Хадсон и окутанный туманной дымкой индустриальный Нью-Джерси.
— Рич?..
— Лучше бы ты сегодня не приходила.
— Что?
Он повернулся к ней лицом.
— Я написал письмо. Сегодня утром его должны были напечатать и отправить в офис Тони.
Маргарита поднялась с кресла, сердце ее учащенно забилось.
— Какое еще письмо? — Она заметила, что он глубоко вздохнул, чтобы собраться с духом, и от нехорошего предчувствия у нее пересохло в горле.
— Я продал свою долю, красавица.
Совершенно ошарашенная, Маргарита взглянула на своего компаньона и сказала первое пришедшее на ум слово:
— Черт!
Это слово слетело у нее машинально, как случается с водителем, навстречу машине которого неожиданно вылетает другая и который понимает, что ничего не может уже сделать, кроме как приготовиться к столкновению и надеяться, что ремней безопасности и надувной подушки окажется достаточно, чтобы спасти ему жизнь. Что же теперь сможет спасти ее? — подумала Маргарита.