Вторая кожа
Шрифт:
Пройдя через гимнастический зал, он вошел в комнату для массажа и, подойдя к окну, постоял там, глядя на Манхэттен невидящими глазами. Потом задернул тяжелые шторы, разделся, снял с себя ювелирные украшения и лег лицом вниз на обитый мягким материалом стол, прикрыв свежим полотенцем волосатые ягодицы.
Массажистку, которая обслуживала де Камилло вот уже пять лет, секретарь направил в приемную личного офиса Тони, где ее и все оборудование тщательно обыскали два телохранителя. Только после этого женщину проводили в комнату для массажа.
Она вошла, как всегда, молча и вставила кассету в стереомагнитофон. Что
Резкий запах розмарина будил также воспоминания о едком дыме кривых сигар, которые отец сам крутил из листьев кубинского табака в сыром подвале. Когда мальчик однажды спустился вниз, чтобы взглянуть, что там делается, отец избил его до полусмерти. И правильно сделал: подросток поступил глупо, влезая в мужской мир, сам еще не будучи мужчиной. Его молчаливый отец, изредка говоривший на спортивные темы, никогда, однако, не распространялся о своей работе на грязной фабрике в Вихокене по ту сторону реки, где он ежедневно подвергался воздействию химикалий, однажды убивших его в одночасье. Мальчик слышал, как на похоронах сосед сказал матери, что это лучше чем десятилетиями мучаться от эмфиземы или год или два умирать от рака легких. Позднее, уже поступив в Принстон, Тони понял, что отец никогда не говорил о работе, потому что стыдился ее, стыдился, что был недостаточно образован. И когда Тони окончил юридический факультет, он очень горевал о том, что отец не стал свидетелем его триумфа.
Он довольно замычал, когда пальцы массажистки начали разминать нервный узел у основания шеи, дыхание стало еще глубже, а тело расслабилось еще больше.
Запах розмарина напомнил ему также воскресные обеды у брата. Мэри знала толк в готовке, достаточно было взглянуть на нее, чтобы это понять. Она была хорошей женщиной и родила Фрэнку двух крепких сыновей. Больше, чем ему принесла Маргарита. Кроме того, Мэри не умела огрызаться. Она знала свое место, не вмешиваясь в мужские дела, предоставляя Фрэнку добиваться успеха в жизни. Тогда как он сам был всего лишь высокопоставленным мальчиком на посылках, марионеткой в руках жены, ее прикрытием. Черт бы побрал Доминика и его приверженность к женщинам!
— Расслабьтесь, мистер де Камилло, — прошептала массажистка. — Вы снова напряглись.
Конечно, а кто бы не напрягся, подумал Тони, чувствуя, как ее пальцы все глубже погружаются в его тело. Боже всемогущий, все эти унижения, которые он должен терпеть. Властная жена, которая ведет себя как мужчина, которая не смогла — или, что еще хуже, не хочет — родить ему сына. Дочь, которая чувствует себя более счастливой вдали от дома, где-то в Коннектикуте, куда ее, даже не сказав ему адреса, услала Маргарита. И,
Но Тони де Камилло знал, что ему необходимо соблюдать хладнокровие. От него требовалось только терпение, избытком которого, правда, он никогда не обладал. Но если он будет так же терпелив с Маргаритой и Фрэнси, как при заключении контрактов, все образуется. В конце концов эти суки вынуждены будут уважать его. Наступит время примирения. Маргарита поймет, какой глупостью была эта интрижка с Кроукером, и он снова заполучит ее в свою постель и, может быть, даже сможет сделать ей сына, которого так страстно желает. «Пока у тебя нет сына, ты не мужчина» — так говорил ему отец с почерневшими от химикалий руками, и он был прав.
У Тони затекла шея, он повернулся лицом в другую сторону и именно в этот момент заметил, что тяжелые шторы шелохнулись. Он остался совершенно неподвижен, сердце билось тяжело и замедленно, потом сморгнул и присмотрелся пристальнее. Занавеси по-прежнему колыхались. Но этого не могло быть. Здание ничем не отличалось от всех современных небоскребов — окна в нем не открывались. Но он ясно почувствовал дуновение прохладного воздуха, запахло копотью и автомобильными выхлопами. Тони протянул руку, так медленно, что массажистка ничего не заметила.
— Дорис, — тихо сказал он, — мне кажется, что я предпочел бы лаванду.
— Конечно, мистер де Камилло, — ответила массажистка и молча подошла к сумке, где стояли перетянутые толстой лентой флаконы с различными маслами.
Когда женщина наклонилась над сумкой, занавеси распахнулись, обнажив большую круглую дыру в оконном стекле.
Аккуратно вырезанное стекло, как огромная линза, лежало на деревянной люльке, которой обычно пользуются мойщики стекол. Мужчина, который его вырезал, шагнул в комнату. Он был одет в форму мойщика стекол без фирменных знаков. В правой руке у него был пистолет тридцать восьмого калибра, снабженный глушителем. При виде голого Тони он улыбнулся, показав кривые желтые зубы.
— Бэд Клэмс говорит тебе: «Прощай, Тони».
Пух! Пух! Звуки казались совершенно невинными, как будто Тони просто выпустил газы, но произведенный ими эффект был далеко не безобидным. Незнакомец откинулся назад, на губах его по-прежнему играла усмешка, но в широко открытых глазах, которыми он вперился в кольт Тони, застыло выражение удивления. Он схватился за занавеси, почти сорвал их, и рухнул на пол. Из груди «мойщика» хлынула кровь.
— Жаль, что ты ничего уже не сможешь передать Бэду Клэмсу, — сказал Тони и взглянул на человека, который хоте убить его. Глаза мужчины уже закатились.
Дорис в ужасе закрыла себе рот, ее пальцы судорожно вцепились во что-то белое, вероятно, это был флакон с ароматическим маслом, который она только что вынула из своей сумки.
— Все в порядке, — проговорил Тони успокаивающим голосом. — Все кончено. Вы вне опасности. — Он постарался улыбнуться, но женщина, оцепенев от страха, все еще не могла оторвать взгляда от кольта. Все женщины одинаковы. Однако не стоит привлекать к себе внимание охраны здания. Его бизнес абсолютно легальный, и любое происшествие, говорящее об обратном, могло разрушить эту репутацию. Поэтому де Камилло всегда использовал оружие с глушителем.