Вторая мировая: ошибки, промахи, потери
Шрифт:
В 13.22 командование Западной военно-морской группы послало «Бисмарку» сообщение: «Агентство «Рейтер» утверждает, что «Бисмарк» потоплен. Немедленно доложите обстановку». Но в это время линкор уже лежал на дне на глубине 15 317 футов.
«Принц Ойген» 1 июня благополучно пришел в Брест. Трагедия «Бисмарка» убедила немецких адмиралов — и Гитлера, убедить которого было гораздо проще, — что Атлантический океан превратился во внутреннее англо-американское озеро, в котором подводные лодки еще могут выжить, но надводные рейдеры не имеют никаких шансов. С этого момента вся германская судостроительная промышленность была перенацелена на строительство и ремонт подводных лодок.
Королевский
Гитлер, узнав о гибели «Бисмарка», погрузился «в такую меланхолию, что не передать никакими словами». Он был взбешен тем, что военно-морское командование подвергло такому большому риску самый могучий боевой корабль в мире. С самого начала Гитлер высказывал сомнения по поводу предстоящей операции, и он оказался прав. Фюрер обвинил адмиралов в «косности и бюрократизме», заявив, что они терпеть не могут людей, имеющих собственную точку зрения. С этих пор все предложения адмирала Редера стали восприниматься с подозрением; со временем командование военно-морскими силами было передано в руки Деница, чьи взгляды совпадали со взглядами Гитлера.
Несомненно, «охота за «Бисмарком» преподала хороший урок тем, кто хотел чему-то учиться. Адмиралы, обожающие линкоры, восприняли случившееся как доказательство ценности большого корабля, с которым могут справиться только несколько таких же больших кораблей. Они упрямо стояли на том, что «Бисмарк» был потоплен артиллерийским огнем, не желая признавать то, что немцы сами открыли кингстоны. Адмиралы ошибались: в 1981 году корпус лежащего на дне линкора был обследован, и германская версия получила полное подтверждение.
Сейчас, оглядываясь назад, мы видим, что истинным уроком явилась возросшая роль авиации. Взлетевшая с сухопутного аэродрома «Каталина» обнаружила «Бисмарк», торпедоносец «Содфиш» нанес ему повреждение, определив этим его судьбу. Однако история показывает, что морские начальники в то время даже не задумались над этим. Американцы продолжали выстраивать линкоры Тихоокеанского флота по линейке, и в Перл-Харборе японские бомбардировщики делали с ними все, что хотели. Не успел закончиться 1941 год, как «Принс оф Уэльс», обменявшийся залпами с «Бисмарком», был отправлен на дно японскими летчиками. Любители строить предположения гадали, как стали бы развиваться события, если бы вместо крейсера «Принц Ойген» с «Бисмарком» был авианосец.
22 июня 1941 года Германия вторглась в Россию, и Черчилль немедленно заявил, что Великобритания является союзником Сталина. В срочном порядке на транспортные корабли были погружены истребители «Харрикейн» и другое военное снаряжение, остро необходимое самим англичанам, и уже в августе первый конвой прошел мимо мыса Нордкап в Мурманск, порт на севере России. Эти танки, орудия и самолеты были отчаянно нужны в других местах, и уж, конечно же, они не могли оказать существенное влияние на план «Барбароссы», столкновение самых могучих военных армад в мировой истории. Вероятно, это был неплохой пропагандистский жест, хотя Сталин сделал все возможное, чтобы советские люди
Нейтралитет Соединенных Штатов был установлен принятым в 1937 году Конгрессом Законом о нейтралитете, но вскоре после того, как Великобритания вступила в войну, к нему были приняты поправки, позволяющие воюющим сторонам приобретать в США военное снаряжение при условии, что они сами будут его вывозить: так называемая политика «заплати и уноси». Естественно, эти поправки были на руку Великобритании и Франции, чьи военно-морские флоты господствовали в Северной Атлантике; Германии же от них не было никакой пользы.
В июле 1940 года — после краха Франции — Рузвельт подписал закон о выделении 4 миллиардов долларов на строительство флотов на двух океанах. По всем меркам это была огромная сумма. В то же время многие американцы гадали, как скоро французские боевые корабли, да и английские тоже, попадут в руки немцев. Тем временем Рузвельт в ответ на настойчивую просьбу Черчилля отдал 50 старых американских эсминцев в аренду на 99 лет в обмен на британские базы в Ньюфаундленде, Британской Гвиане, на Бермудских островах и британских островах в Вест-Индии. 6 сентября английские моряки получили в Галифаксе первый из этих «четырехтрубников». Разумеется, это был жест чисто политический: Рузвельт показывал как друзьям, так и врагам, что, если его переизберут в ноябре, он будет устанавливать более тесные связи с Великобританией, над которой нависла угроза. В конце года американские боевые корабли начали сопровождать свои транспортные суда на «опасных трансатлантических маршрутах».
Затем в сентябре 1940 года произошло событие, оказавшее гораздо большее влияние на исход Битвы за Атлантику, чем аренда старых эсминцев. Американский стальной магнат Генри Кайзер построил свое первое судно «Либерти». Его соединенный сваркой корпус открывал возможности беспрецедентным темпам строительства подобных кораблей. Сварной корпус обладал самыми разнообразными недостатками, и все же сварка стали — как при строительстве кораблей, так и при производстве танков — явилась огромным технологическим прыжком вперед. На английских верфях упорно сопротивлялись этому новшеству. Только в 1943 году адмиралтейство выступило в поддержку сварки в кораблестроении, но и после этого забастовки разъяренных клепальщиков, не пресеченные робким руководством верфей, мешали быстрому внедрению новых технологий.
В 1941 году Рузвельт, переизбранный на пост президента, поручил американским военачальникам вступить в секретные переговоры со своими английскими коллегами. Вскоре было решено, что, если Соединенным Штатам когда-либо придется вести войну одновременно против Германии и Японии, в первую очередь необходимо будет одержать полную победу над Германией. Решение это далось непросто, и некоторые американские генералы еще долго ворчали по этому поводу.
Постоянная угроза германской оккупации Англии, что лишило бы США базы для сухопутной операции в Европе, делала политику «В первую очередь Германия» логичной. Теперь, оглядываясь назад, понимаешь, что все аргументы кардинально переменить эту политику были не больше чем блеф, к которому прибегали американские военачальники, выбивая дополнительные ресурсы на войну в Тихом океане, и американские политики, пытавшиеся держать под контролем Черчилля. И тем не менее никаких серьезных изменений в этой политике не было.