Вторая мировая война (Том 5-6)
Шрифт:
29 апреля я изложил все дело Сталину:
Премьер-министр – маршалу Сталину
29 апреля 1945 года
…Вы говорите о принятии «югославского прецедента в качестве образца для Польши» … Я должен сразу сказать Вам, что эти два случая совершенно различны. В случае с Польшей три державы договорились относительно того, какие меры мы должны принять для организации нового правительства. Это должно быть сделано посредством консультаций в присутствии комиссии между представителями правительства Берута и польскими демократическими деятелями из Польши и из-за границы. В случае с Югославией не было ничего похожего…
…Я не высказывал каких-либо жалоб или комментариев относительно всего этого и как в Ялте, так и в других случаях молчаливо соглашался с решением, которое было достигнуто в Югославии. Я не выражаю недовольства и сейчас любой акцией, предпринятой Вами в Югославии, несмотря на все мои опасения, и надеюсь, что все пройдет гладко и сделает югославов процветающим и свободным народом, дружественным как в отношении России, так и в отношении нас самих.
…Мы не могли бы, однако, принять «югославский пример» в качестве руководящего принципа в отношении того, что должно произойти в Польше. Ни мы, ни американцы не имеем каких-либо военных или особых интересов в Польше. Все, к чему мы стремимся в материальных вопросах, должно быть рассмотрено соответствующим образом между дружественными государствами. Все мы здесь потрясены тем, что Вы предположили, что мы могли бы работать над созданием польского правительства, враждебного СССР. Это прямо противоположно нашей политике. Но ведь Польша была страной, из-за которой в 1939 году англичане вступили в войну с Германией.
Обращение нацистов с Польшей для нас символизировало гитлеровскую низость и низменную страсть к завоеваниям, к порабощению, и вторжение Гитлера в Польшу послужило искрой, которая привела к взрыву. Британский народ вступает в войны не по расчету, как это иногда думают, а побуждаемый чувством. Британский народ чувствовал – и это чувство возросло с годами, – что Гитлер со всеми своими посягательствами, проводя подготовку к войне, представлял угрозу для нашей страны и для свобод, которые мы ценим в
…Что касается Вашей ссылки на Грецию и Бельгию, то я признаю соображение, которое Вы мне высказали, когда мы должны были вмешаться крупными вооруженными силами для подавления атаки ЭАМ – ЭЛАС против правительственного центра в Афинах. Мы неоднократно давали указания о том, чтобы Ваши интересы в Румынии и Болгарии признавались преобладающими. Однако мы не можем быть полностью вытеснены из этих стран и не хотим, чтобы там обращение Ваших подчиненных с нами столь отличалось от любезного обращения, которое Вы неизменно оказываете нам, занимающим высокие посты. В Греции мы ищем только ее дружбы, которая связывает нас много лет, и хотим лишь ее независимости и целостности. Однако мы не намерены пытаться решить, должна ли она быть монархией или республикой. Нашей единственной политикой в Греции является восстановление нормального положения вещей как можно скорее и проведение справедливых и свободных выборов, которые, я надеюсь, будут проведены в течение последующих четырех или пяти месяцев. Эти выборы должны определить режим, а позже – конституцию. Должна преобладать воля народа, выраженная в условиях свободы при наличии всеобщего избирательного права. Это является нашим коренным принципом. Если бы греки захотели республику, то это не повлияло бы на наши отношения с ними. Мы используем наше влияние на греческое правительство, чтобы пригласить русских представителей прийти и свободно посмотреть, что происходит в Греции, а на выборах, как я надеюсь, должны быть русские, американские и британские уполномоченные, которые повсюду в стране могли бы в деталях убедиться в отсутствии запугивания или других нарушений свободы народа делать выбор между различными борющимися партиями. После этого, пожалуй, можно было бы считать, что наша работа в Греции завершена.
…Что касается Бельгии, то мы не выдвигаем никаких условий, хотя, естественно, мы были бы обеспокоены, если бы она начала возводить установки для ракетных снарядов и т. п., направленные против нас, и мы надеемся, что какую бы форму правления бельгийцы ни приняли народным решением, они войдут в общую оборонительную систему, имеющую своей целью предотвращение германского удара на Запад. Бельгия, так же как и Польша, является театром войны и коридором коммуникаций, и каждый должен признать силу этих факторов, без которых великие армии не могут действовать.
…Относительно Польши мы с американцами достигли определенной линии действия. Конечно, это является результатом того, что между нами, естественно, существует согласие по этому вопросу и мы искренне считаем, что с нами довольно плохо обращались, поскольку речь идет о том, каким образом это дело велось после Крымской конференции. Несомненно, эти дела выглядят иначе, когда на них смотрят с противоположной точки зрения. Однако мы абсолютно согласны с тем, что обязательства, которые мы дали в отношении суверенной, свободной, независимой Польши, имеющей правительство, полностью и надлежащим образом представляющее все демократические элементы среди поляков, являются для нас делом долга и чести, Я не думаю, чтобы имелся хотя бы незначительный шанс на какое-либо изменение в позициях двух наших держав, и когда между нами согласие, то мы обязаны об этом открыто заявить. В конце концов мы солидаризировались с Вами в значительной степени по моей инициативе в начале 1944 года, объявив о желательной для Вас польско-русской границе, именно о линии Керзона, включая передачу Львова России, Мы думаем, что Вам следовало бы пойти нам навстречу в отношении другой части политики, которую Вы наравне с нами провозгласили, а именно: суверенитет, независимость и свобода Польши при условии, что Польша будет дружественной по отношению к России. Поэтому правительство Его Величества не может допустить создания правительства по типу югославского, в котором приходилось бы четыре представителя нынешнего варшавского временного правительства на каждого представителя от других демократических элементов. В правительстве должно быть надлежащее равновесие и соответствующее распределение важных постов…
…В настоящий момент возникают также трудности из-за разного рода слухов, исходящих из Польши, относительно которых г-н Молотов совершенно не удостаивает нас информацией, несмотря на неоднократные запросы. К этим слухам живо прислушиваются многие члены парламента, и вопрос о них в любое время может быть с шумом поднят в парламенте или в прессе вопреки тому, что я осуждаю такие действия. Например, идут разговоры о 15 поляках, которые, как указывают, встретились с русскими властями для переговоров свыше четырех недель тому назад… Имеются сообщения о депортациях и т. п. [248] Как я могу опровергать такие слухи, когда Вы мне не даете никакой информации и когда ни мне, ни американцам не разрешается послать кого-либо в Польшу с тем, чтобы можно было самим установить истинное положение дел. Нет ни одной части оккупированной иди освобожденной нами территории, куда бы Вы не могли свободно посылать делегаций, и люди не могут понять, почему Вы возражаете против аналогичных визитов британских делегаций в освобожденные Вами иностранные государства…
…Я надеюсь, что в этом излиянии моей души перед Вами нет ни слова, ни фразы, которые нечаянно нанесли бы обиду. Если это так, то дайте мне знать. Но прошу Вас, мой друг Сталин, не недооценивайте расхождений, намечающихся по вопросам, которые могут Вам показаться маловажными для нас, но которые символизируют мировоззрение демократических народов, говорящих на английском языке.
248
Выделено мной.
Необходимо рассказать о случае с 15 поляками, упомянутом в моей телеграмме, хотя для этого нам придется несколько забежать вперед. В начале марта 1945 года русская политическая полиция предложила польскому подпольному движению прислать в Москву делегацию для обсуждения вопроса о создании объединенного польского правительства на основе ялтинского соглашения. За этим последовала письменная гарантия личной безопасности. Предполагалось, что если переговоры окажутся успешными, эта группа получит потом разрешение поехать в Лондон для переговоров с польским правительством в эмиграции. 27 марта командующий подпольной армией генерал Леопольд Окулицкий – преемник генерала Бур-Комаровского – и два других лидера встретились в предместье Варшавы с советским представителем. На следующий день к ним присоединилось 11 деятелей, представлявших главные политические партии Польши. С этого свидания никто не вернулся. 6 апреля польское эмигрантское правительство опубликовало в Лондоне заявление с кратким описанием этого зловещего инцидента. Самые ценные представители польского подполья бесследно исчезли, несмотря на то что русские официально гарантировали им безопасность. Лишь 4 мая Молотов признал в Сан-Франциско, что эти люди задержаны в России. На следующий день официальное русское информационное агентство заявило, что они ждут суда по обвинению в «диверсионных действиях в тылу Красной Армии».
18 мая Сталин открыто опроверг сообщения, что арестованные польские деятели были когда-либо приглашены в Москву, и заявил, что они являются простыми «диверсантами», с которыми поступят в соответствии с законом, «аналогичным английскому закону об охране государства». Советское правительство отказывалось отойти от этой позиции. О попавшихся в ловушку жертвах не было ничего слышно до 18 июня, когда по их делу начался процесс.
Этот процесс был проведен в обычном коммунистическом стиле: арестованных обвиняли в подрывной деятельности, терроре и шпионаже, и все обвиняемые, за исключением одного, полностью или частично признали правильность предъявленных им обвинений. Тринадцать обвиняемых были признаны виновными и приговорены к различным срокам тюремного заключения – от 4 месяцев до 10 лет. Трое были оправданы. Это фактически представляло собой ликвидацию с помощью судейской процедуры руководящего состава польского подпольного движения, которое так героически боролось против Гитлера. Рядовые члены этого движения еще до этого погибли в развалинах Варшавы.
От Сталина я получил весьма обескураживающий ответ на свое пространное послание от 29 апреля.
Маршал Сталин – премьер-министру
5 мая 1945 года
Ваше послание от 28 апреля по польскому вопросу получил. Должен сказать, что я не могу согласиться с Вашими доводами, которые Вы приводите в обоснование своей позиции.
1. Предложение признать югославский пример за образец для Польши Вы склонны рассматривать как отказ от согласованной между нами процедуры создания польского правительства национального единства. С этим нельзя согласиться. Югославский пример, по-моему, важен раньше всего тем, что он показывает путь наиболее целесообразного и практического решения вопроса об образовании нового объединенного правительства, когда в качестве базы для этого берется правительственный орган, осуществляющий в стране государственную власть. Вполне понятно, что без того, чтобы действующее ныне в Польше временное правительство, опирающееся на поддержку и доверие большинства польского народа, было принято за основу будущего правительства национального единства, нет возможности рассчитывать на успешное решение задачи, поставленной перед нами Крымской конференцией.
2. Я не вижу возможности присоединиться к Вашим соображениям относительно Греции в той части, где Вы предлагаете установить контроль трех держав над выборами. Такой контроль в отношении народа союзного государства нельзя было бы рассматривать иначе, как оскорбление этого народа и грубое вмешательство в его внутреннюю жизнь. Такой контроль является излишним в отношении бывших государств-сателлитов, объявивших потом войну Германии и ставших на сторону союзников, как это доказал опыт проведения выборов, например, в Финляндии, где выборы прошли без постороннего вмешательства и дали положительные результаты.
Ваши замечания о Бельгии и Польше, как театрах войны и коридорах коммуникаций, совершенно справедливы. Что касается Польши, то эта ее особенность, как соседнего Советскому Союзу государства, и требует, чтобы будущее польское правительство на деле стремилось к дружественным отношениям между Польшей и СССР, что в интересах также и всех других свободолюбивых народов.
Это обстоятельство также говорит в пользу югославского примера. Объединенные нации заинтересованы в прочной и постоянной дружбе СССР и Польши. Мы не можем поэтому удовлетвориться тем, чтобы к делу образования будущего польского правительства были привлечены люди, которые, по Вашим словам, «не являются решительно настроенными против русских», или чтобы от такого участия были устранены лишь те, которые, по Вашему мнению, являются «лицами крайне недружелюбными по отношению к России». Оба эти критерия нас не могут удовлетворить. Мы настаиваем и будем настаивать на том, чтобы к консультации об образовании будущего польского правительства были привлечены лишь те, кто на деле доказал свое дружественное отношение к Советскому Союзу, кто честно и искренне готов сотрудничать с советским государством.
3. Я должен особо остановиться на пункте 11 Вашего послания, где говорится о трудностях, возникающих в результате слухов об аресте 15 поляков, о депортациях и т. д.
Могу сообщить Вам по этому поводу, что упоминаемая Вами группа поляков состоит не из 15, а из 16 человек. Эту группу возглавляет известный польский генерал Окулицкий. Об этом польском генерале, который также «исчез» вместе с 15 другими «исчезнувшими» поляками, английская информация намеренно умалчивает, ввиду ею особенной одиозности. Но мы не намерены умалчивать об этом. Эта группа в 16 человек во главе с генералом Окулицким арестована военными властями советского фронта и находится под следствием в Москве. Группа генерала Окулицкого, и прежде всего сам генерал Окулицкий, обвиняются в подготовке и совершении диверсионных актов в тылу Красной Армии, жертвой которых оказалось свыше ста бойцов и офицеров Красной Армии, а также обвиняются в содержании нелегальных радиопередаточных станций в тылу наших войск, что запрещено законом. Все они или часть из них, в зависимости от результатов следствия, будут преданы суду. Так приходится Красной Армии защищать свои части и свой тыл от диверсантов и нарушителей порядка.
Английская информация распространяет слухи об убийствах или расстреле поляков в Седльце. Это сообщение английской информации выдумано от начала до конца и, видимо, подброшено ей агентами Арцишевского [249] .
4. Как видно из Вашего послания, Вы не согласны считаться с временным польским правительством как с основой будущего правительства национального единства и не согласны отвести ему в этом правительстве то место, которое оно должно занять по праву. Должен откровенно сказать, что подобная позиция исключает возможность согласованного решения по польскому вопросу.
249
Премьер-министр польского эмигрантского правительства.
Я передал содержание этого грозного послания президенту Трумэну со следующими комментариями:
Премьер-министр – президенту Трумэну
6 мая 1945 года.
Мне кажется, что дальнейшая переписка по этим вопросам ничего не даст, и надо как можно скорее организовать встречу трех глав правительств. Тем временем мы должны твердо удерживать позиции, которых добились или добиваются наши армии в Югославии, Австрии, Чехословакии, на главном, центральном американском фронте и на английском фронте, простирающемся до Любека, включая Данию [250] . В ближайшие несколько дней у обеих армий будет полно хлопот с военнопленными, и мы надеемся, что празднование победы в Европе также займет внимание общественности внутри страны. После этого я считаю, что мы должны самым серьезным образом обдумать наше отношение к Советам и показать им, что мы можем предложить и что мы можем придержать.
250
Выделено мной.
В письме Идену от 4 мая я постарался охарактеризовать положение в Европе так, как оно мне представлялось. Иден находился на конференции в Сан-Франциско, где ежедневно встречался со Стеттиниусом и Молотовым, и вскоре должен был еще раз посетить президента в Вашингтоне.
Премьер-министр – министру иностранных дел, Сан-Франциско
4 мая 1945 года
1. Я считаю, что польский тупик сейчас, вероятно, можно ликвидировать только на совещании трех глав правительств, созванном в каком-нибудь неразрушенном городе Германии, если такой можно найти. Совещание должно состояться не позднее начала июля. Я хочу послать президенту Трумэну телеграмму с предложением приехать сюда и в дальнейшем организовать крайне необходимую встречу глав трех великих держав.
2. Польскую проблему, возможно, окажется легче урегулировать, если рассматривать ее в соотношении с многочисленными чрезвычайно серьезными вопросами, требующими срочного разрешения с русскими. Я опасаюсь, что во время наступления русских через Германию к Эльбе произошли ужасные вещи. Предполагаемый отвод американской армии на оккупационные линии, о которых мы договорились с русскими и американцами в Квебеке (на изучавшихся нами картах эти линии были отмечены желтой краской), означал бы распространение русского господства еще на 120 миль на фронте протяжением 300–400 миль. Это было бы одним из самых прискорбных событий в истории. Когда все это окончится и территория будет оккупирована русскими, Польша окажется полностью поглощенной, похороненной в глубине оккупированных русскими территорий. Линия фактической границы России пройдет от Нордкапа в Норвегии вдоль финско-шведской границы, через Балтику до пункта к востоку от Любека, вдоль нынешней согласованной линии оккупации и вдоль границы с Баварией до Чехословакии к границам Австрии, которая номинально должна находиться под четырехсторонней оккупацией, и через эту страну до реки Изонцо, за пределами которой Тито и Россия будут требовать все, что расположено восточнее. Таким образом, территории, находящиеся под контролем России, охватят балтийские провинции, всю Германию до оккупационной линии, всю Чехословакию, значительную часть Австрии, всю Югославию, Венгрию, Румынию и Болгарию и, наконец, дойдут до Греции, которая находится сейчас в ослабленном состоянии. Это будет включать все крупные столицы Средней Европы, в том числе Берлин, Вену, Будапешт, Белград. Бухарест и Софию. Несомненно, немедленно встанет вопрос и о положении Турции и Константинополя.
3. Главным державам пора совместно изучить эти огромные вопросы в их совокупности. У нашей стороны есть несколько крупных козырей, которые могут нам помочь добиться мирного урегулирования. Во-первых, союзники не должны отступать со своих нынешних позиций к оккупационным линиям до тех пор, пока мы не будем удовлетворены в отношении Польши, а также в отношении временного характера оккупации Россией Германии и условий, которые будут установлены в русифицированных или контролируемых русскими странах в долине Дуная, в частности в Австрии и Чехословакии, а также на Балканах. Во-вторых, в порядке общего урегулирования мы, возможно, сможем удовлетворить их в отношении выходов из Черного и Балтийского морей. Все эти вопросы могут быть урегулированы только до того, как американские армии в Европе будут ослаблены. Если они не будут урегулированы до отвода американских армий из Европы и до того, как западный мир свернет свои военные машины, нельзя будет рассчитывать на удовлетворительное разрешение проблем и перспективы предотвращения Третьей мировой войны окажутся весьма слабыми. Сейчас мы должны возлагать надежды именно на быстрое объяснение и урегулирование с Россией. А пока я против какого-либо ослабления наших требований к России в отношении Польши.
Глава 11
Последнее наступление
Президент Рузвельт скончался в момент, когда решалась судьба важнейших политических и военных проблем. Западный фронт Гитлера рухнул; Эйзенхауэр перешел Рейн и прорвался далеко в глубь Германии и Центральной Европы, преследуя врага, который кое-где оказывал ожесточенное сопротивление, но был совершенно не в состоянии сдержать натиск наших победоносных армий. Казалось, ничто не может помешать западным союзникам занять Берлин.
Форсировав Рейн и окружив Рур, Эйзенхауэр выделил для подавления рурских гарнизонов корпуса, действовавшие на флангах американских 1-й и 9-й армий. 12-я группа армий Брэдли, 9-я, 1-я и 3-я армии продвигались к Магдебургу, Лейпцигу и Байрейту. Сопротивление носило спорадический характер, но в двух первых городах и в горах Гарца оно оказалось ожесточенным. К 19 апреля все города были взяты, и передовые части 3-й армии вступили в Чехословакию. 9-я армия продвигалась так быстро, что 12 апреля форсировала Эльбу около Магдебурга и находилась приблизительно в 60 милях от Берлина.
Русские, сосредоточив большие силы на Одере, в 35 милях от столицы, 16 апреля начали наступление на фронте протяжением 200 миль и 25 апреля окружили Берлин. В тот же день авангардные войска американской 1-й армии, продвигавшиеся из Лейпцига, встретились с русскими близ Торгау на Эльбе. Германия была разрезана надвое, и 9-я и 1-я армии стояли на Эльбе и Мульде прямо против русских. Немецкая армия распадалась у нас на глазах. За первые три недели апреля было взято в плен свыше миллиона человек. но Эйзенхауэр считал, что нацистские фанатики попытаются обосноваться в горах Баварии и Западной Австрии, и он повернул американскую 3-ю армию в южном направлении. Ее правый фланг, продвигаясь вниз по Дунаю, достиг 5 мая Линца и позднее встретился с русскими, продвигавшимися из Вены. Ее левый фланг проник в глубь Чехословакии до Будеевице, Пльзеня и Карлсбада. Соглашения, мешавшего Эйзенхауэру занять Прагу, если это было возможно с военной точки зрения, не было. Поэтому я обратился к президенту.
Премьер-министр – президенту Трумэну
30 апреля 1945 года
Можно почти не сомневаться в том, что освобождение Вашими войсками Праги и как можно большей территории Западной Чехословакии может полностью изменить послевоенное положение Чехословакии и вполне может к тому же повлиять на соседние страны. С другой стороны, если западные союзники не будут играть важную роль в освобождении Чехословакии, эту страну постигнет участь Югославии.
1 мая президент Трумэн сказал мне, что разработанный генералом Эйзенхауэром план действий в Чехословакии на ближайшее время заключается в следующем:
«Советский генеральный штаб предполагает сейчас начать операции в долине реки Влтавы. Я намерен, как только это позволят нынешние операции, заняться ликвидацией всех остающихся организованных немецких вооруженных сил.
Если после этого окажется желательным продвижение в Чехословакии и если позволят условия, наше первое наступление будет логически развиваться в направлении Пльзеня и Карлсбада. Я не предприму никакого шага, который считаю нецелесообразным с военной точки зрения».
Президент добавил: «Я одобряю этот план». Это казалось окончательным. Все же через неделю я снова вернулся к этому вопросу.