Вторая мировая война. В одном томе
Шрифт:
Боевой дух английского народа и недавно избранного им парламента неуклонно рос по мере того, как люди начинали сознавать германскую, а вскоре германо-итальянскую опасность. Английский народ теперь хотел и даже жаждал всевозможного рода мероприятий, которые могли бы положить конец его тревогам, если бы они были предприняты на два-три года раньше. Но если его настроение стало более правильным, то сила его противников, а также трудность его задачи возросли. Многие утверждают, что после того, как мы покорно смирились с захватом Рейнской области, уже ничто, кроме войны, не могло бы остановить Гитлера. Окончательное суждение вынесут будущие поколения. Многое, однако, можно было сделать для того, чтобы мы были лучше подготовлены и таким образом подстерегавшая нас опасность уменьшилась. А кто может
Глава 14
Иден в министерстве иностранных дел. Его отставка
Министр иностранных дел занимает в британском кабинете особое положение. Он находится на высоком и ответственном посту, и к нему относятся с явным уважением, но обычно если не весь кабинет, то по крайней мере его главные члены внимательно следят за тем, как он ведет дела. Он обязан обо всем информировать их. Как правило, он знакомит своих коллег со всеми деловыми телеграммами, отправляемыми и получаемыми им, с докладами наших посольств за границей, показывает им записи своих бесед с иностранными послами и другими высокопоставленными лицами. Так по крайней мере обстояло дело, когда я был членом кабинета. Такое тщательное наблюдение, конечно, в первую очередь осуществляет премьер-министр, который лично или через кабинет несет ответственность за контроль и имеет право контроля основной линии внешней политики. От него во всяком случае не должно быть никаких секретов. Ни один министр иностранных дел не может выполнять свои задачи, если он не пользуется постоянной поддержкой своего шефа. Для того чтобы все шло гладко, необходимо не только согласие между ними по основным принципам, но и полное единство взглядов и даже в известной мере сходство темпераментов. Это тем более важно, если премьер-министр сам уделяет особое внимание внешней политике.
Иден был министром иностранных дел Болдуина, стремление которого к миру и спокойной жизни было всем хорошо известно. Он не принимал активного участия в руководстве внешней политикой. Чемберлен же стремился осуществлять деспотический контроль за деятельностью многих министерств. У него были свои определенные взгляды на вопросы внешней политики, и с самого начала он утвердил свое бесспорное право обсуждать внешнеполитические проблемы с иностранными послами. Занятие им поста премьер-министра означало поэтому небольшое, но существенное изменение в положении министра иностранных дел.
К этому добавилось глубокое, хотя вначале и скрытое, различие в точках зрения и настроениях. Премьер-министр хотел поддерживать хорошие отношения с обоими европейскими диктаторами и считал, что лучший метод – это умиротворение и попытки избегать всего, что могло бы оскорбить их. Иден же прославился в Женеве, сплотив европейские страны против одного из диктаторов. Получив свободу рук, он, вполне вероятно, довел бы санкции до грани войны, а быть может, и дальше. Он был верным сторонником союза с Францией.
Он только что настаивал на «переговорах штабов». Он стремился установить более тесные отношения с Советской Россией. Он сознавал опасность, которую представлял собой Гитлер, и страшился ее. Его тревожила слабость наших вооружений и воздействие этого фактора на внешнюю политику. Можно сказать, что у нас с ним по существу не было серьезных расхождений во взглядах; правда, он был у власти. Поэтому мне с самого начала казалось, что между этими двумя ведущими членами кабинета, несомненно, возникнут расхождения по мере того, как международная обстановка будет становиться все более напряженной.
Начиная с лета 1937 года и до конца этого года расхождения в методах и целях между премьер-министром и его министром иностранных дел все усиливались. События, приведшие к отставке Идена в феврале 1938 года, развивались логическим путем.
Прежде всего разногласия возникли в вопросе о наших отношениях с Германией и Италией. Чемберлен намерен был добиваться благосклонности обоих диктаторов. В июле 1937 года он пригласил на Даунинг-стрит итальянского посла графа Гранди. Беседа проходила с ведома Идена, но в его отсутствие. Чемберлен говорил о своем желании добиться улучшения отношений между Англией и Италией. Граф Гранди высказал предположение, что первым шагом могло бы явиться личное письменное обращение премьер-министра к Муссолини. Чемберлен тут же, во время беседы, сел и написал такое письмо. Он отправил письмо, не показав его министру иностранных дел, находившемуся в то время в министерстве иностранных дел, на расстоянии всего лишь нескольких ярдов. Письмо не дало никаких ощутимых результатов, и наши отношения с Италией ввиду усилившейся итальянской интервенции в Испании все ухудшались.
Чемберлен был проникнут сознанием своей особой личной миссии, состоявшей, по его мнению, в том, чтобы достигнуть дружеского соглашения с диктаторами Италии и Германии, и считал, что он сумеет этого добиться. В качестве предварительного шага к общему урегулированию разногласий с Муссолини он готов был признать захват Италией Абиссинии. Гитлеру он готов был предложить уступки в вопросе о колониях. В то же время он не был склонен уделить сколько-нибудь значительное внимание проблеме укрепления английских вооруженных сил или необходимости тесного сотрудничества с Францией как в военно-штабной, так и в политической областях. Иден же был убежден, что какое бы то ни было соглашение с Италией возможно лишь как часть общего урегулирования средиземноморских проблем, которое затрагивало бы и Испанию и было бы достигнуто в тесном взаимопонимании с Францией. Признание нами позиции Италии в Абиссинии было бы важным козырем в наших переговорах с Италией о таком урегулировании. Министр иностранных дел считал, что неправильно было бы отказываться от этого козыря на предварительной стадии и в то же время проявлять слишком большое желание начать переговоры.
Осенью 1937 года эти разногласия приобрели большую остроту. Чемберлен считал, что министерство иностранных дел мешает ему в его попытках начать переговоры с Германией и Италией, а Иден был того мнения, что его начальник проявляет чрезмерную поспешность в своем подходе к диктаторам, особенно в условиях, когда английские вооруженные силы так слабы. Таким образом, между ними существовали глубокие расхождения как практического, так и психологического порядка.
Несмотря на мои разногласия с правительством, я очень симпатизировал министру иностранных дел. Он казался мне самым решительным и смелым человеком в правительстве, и хотя как личный секретарь, а позднее как заместитель министра иностранных дел он вынужден был приноравливаться ко многим вещам, которые я критиковал и которые я все еще осуждаю, я был убежден, что мыслит он правильно и понимает суть дела. Со своей стороны он считал себя обязанным приглашать меня на приемы в министерстве иностранных дел, и мы свободно общались с ним.
Осенью 1937 года, идя несколько разными путями, мы с Иденом пришли к одинаковому мнению о том, что нельзя допускать активного вмешательства держав оси в гражданскую войну в Испании. Я всегда поддерживал его в палате общин, когда он действовал решительно, хотя эти действия и были чрезвычайно ограничены по своему характеру. Я знал, как трудно ему иметь дело с некоторыми из его старших коллег по кабинету и с его непосредственным начальником. Я знал, что он действовал бы смелее, если бы не был связан по рукам и ногам. В конце августа мы часто виделись с ним в Каннах, и однажды я пригласил его и Ллойд Джорджа на завтрак в ресторан, находившийся на полпути между Каннами и Ниццей. Мы говорили на самые разнообразные темы: о борьбе в Испании, о постоянном вероломстве Муссолини и о его интервенции в Испании – и в конце затронули, конечно, вопрос о неуклонно растущей мощи Германии. Я полагал, что мы все придерживались в общем одинакового мнения. Министр иностранных дел, естественно, был весьма сдержан во всем, что касалось его отношений с его начальником и коллегами, и эта деликатная тема не затрагивалась. Он держался исключительно корректно, но все же я был уверен, что он не чувствует себя счастливым на своем высоком посту.
Вскоре на Средиземном море возник кризис, с которым он твердо и умело справился, и в результате этот кризис был разрешен так, что это делало честь нашей политике. Ряд торговых судов был потоплен так называемыми испанскими подводными лодками. Не было ни малейшего сомнения, что лодки были не испанские, а итальянские. Это были явно пиратские действия, и они побудили к активности всех знавших о них. 10 сентября в Нионе собралась конференция средиземноморских держав. На конференцию поехал министр иностранных дел в сопровождении Ванситтарта и начальника военно-морского штаба Чэтфилда.