Вторая могила слева
Шрифт:
У меня таких порывов не было:
– Это невозможно.
Дениз злобно скрипнула зубами и повернулась к папе, тыча в меня пальцем, на случай, если он не заметил:
– Видишь?
Меня до сих пор беспокоила реакция Джеммы. Честно говоря, не думала, что ей вообще есть до меня дело.
Державшийся все это время позади дядя Боб шагнул к нам.
– Может, пойдем все ко мне в кабинет?
– Я ухожу, - сказала я, чувствуя себя выжатой, как лимон. Казалось, меня вот-вот стошнит. Я снова шагнула к выходу.
–
Я остановилась. Обернулась. Ждала продолжения.
– Я знал, что все закончится, как с остальными.
С какими остальными? О скольких случаях ему известно?
Папа сделал шаг вперед и умоляюще посмотрел мне в глаза:
– Солнышко, ну подумай. Если бы он пришел за Дениз или Джеммой, они были бы уже мертвы.
Он прав. Но от этого боль из-за его поступка не ослабевала. Ужасная, жгучая боль, какой мне еще никогда не доводилось испытывать, прожигала дыру у меня в груди, стеной росла прямо передо мной, пока я снова не почувствовала, что задыхаюсь. А потом это случилось опять. Чертовы слезы. Господи, неужели можно быть еще более жалкой?
Папа погладил меня по щеке:
– Я знал, что с тобой все будет в порядке. Как всегда, моя замечательная девочка. У тебя есть, ну не знаю, какая-то сила. Которая неотступно следует за тобой. Ты самое удивительное создание, какое я когда-либо видел.
– Но ты должен был ей сказать, - упрекнула Джемма, - должен был ее предупредить.
Теперь она тоже плакала. Я глазам своим не верила. Я попала в «Сумеречную зону». Больше никаких телемарафонов научной фантастики. Шагнув ближе, Джемма меня обняла. Взяла и просто обняла. И будь я проклята, если не обняла ее в ответ.
Прорвались на поверхность годы горечи и обиды, когда меня постоянно отодвигали в сторону, как чокнутого изгоя, как гадкого утенка. И, несмотря на все усилия, рыдания сотрясали меня снова и снова. Папа обнял нас обеих, едва слышно шепча какие-то извинения.
Я взглянула на Дениз. Смущенная и сбитая с толку, она оглядывалась по сторонам. Мне почти стало ее жаль. Почти. Я жестом предложила дяде Бобу присоединиться к нам. Он мечтательно улыбался, но, когда увидел, что я его зову, нахмурился и замотал головой. Наградив его своим убийственным взглядом-лазером, я позвала снова. Глубоко вздохнув, он подошел к нам и обнял всех сразу.
Так мы и стояли посреди полицейского участка, обнимаясь и рыдая, как звезды в реабилитационном центре.
– Сейчас задохнусь, - сдавленно выдохнула Джемма, и мы рассмеялись, как когда-то, когда были еще школьницами.
Глава 19
Если мне до лампочки, это еще не значит, что я чего-то не понимаю.
Надпись на футболке
– Без обид, но все эти годы ты вела себя со мной, как последняя стерва.
Я подмигнула Джемме. Мы сидели за столиком в папином баре. Сэмми готовил нам хуэвос ранчерос, а папа разливал заказанные напитки. Дениз увязалась за нами. Даже дядя Боб нашел себе оправдание, чтобы сбежать из участка и перекусить.
– Конгрессмен может и подождать, - усмехнулся он, а потом огорошил меня вопросом: - Не объяснишь, откуда у тебя на спине порез?
Похлопав его по животу, я доверительно поделилась:
– Будешь продолжать есть, как сейчас, начну называть тебя дядя Жлоб.
А он ответил:
– Не очень-то мило.
А я:
– Знаю, потому и сказала.
А он:
– А-а.
А потом мы все приехали сюда.
Джемма поерзала:
– Я над этим работаю, ясно? Ты хоть представляешь, что значит быть сестрой удивительной Чарли Дэвидсон? Той самой Чарли Дэвидсон?
Я как раз глотнула чая со льдом, который вручил мне папа, и чуть не поперхнулась. Пережив затяжной приступ кашля, я уставилась на нее с открытым ртом:
– Издеваешься, что ли? Это ты всегда была идеалом. И тебе было сложно быть моей сестрой?
– Чушь собачья, – закатила глаза Джемма. Оказывается, мы с ней больше похожи, чем я помнила. Жуть какая.
– Ты ведь со мной не здоровалась, - гнула я свое. – Даже не замечала меня, когда я входила в помещение.
– Мне казалось, ты этого не хочешь. – Джемма смущенно опустила глаза.
У меня отвисла челюсть.
– Откуда такие нелепые мысли?
– Ты сама мне сказала больше никогда с тобой не заговаривать. Даже не здороваться. И никогда, ни при каких обстоятельствах на тебя не смотреть.
Чего? В упор такого не помню. Хотя… нет, разок было.
– Чувиха, мне ж тогда было девять лет.
Она покачала головой. Ладно, два раза.
– Двенадцать?
Джемма снова покачала головой.
– Да ладно, не важно. Это было давным-давно.
– Ты не определяла временные рамки. Вижу, что ты не помнишь, но я помню, словно все случилось только вчера. К тому же ты всегда была очень скрытной. Мне так много хотелось узнать, но ты ничегошеньки не рассказывала. – Она пожала плечами. – Я всегда чувствовала, что мне в твоей жизни места нет.
Пришла моя очередь заерзать.
– Джемма, есть некоторые вещи, о которых просто-напросто лучше не знать.
– Опять двадцать пять, - сказала она, поднимая руки.
Сидящий напротив нас папа рассмеялся:
– Со мной то же самое.
– Серьезно, ребята, я не шучу, - настаивала я.
– Чарли права, - вклинилась Дениз, - пусть оставит все это при себе.
Ну вот, опять мы катимся в Пошланафигвиль. А в нем совсем не так весело, как в Маргаритавиле. Ничего на свете Дениз не любит меньше, чем говорить о Чарли.