Вторая путеводная звезда
Шрифт:
Поэтому!
Он молчал, исполненный негодования. И Юля молчала. Похоже, она не уловила его возмущения. Ничуть! А Серега привык, что женщины его ловят и стараются как-то сгладить недоразумение, подстроиться…
– Насчет зелья, «компотика», ты прав, – произнесла наконец Юля ему в ухо. – Так что не пей, придумай что-нибудь, иначе вырубишься… Я поначалу все время спала из-за него…
– Спасибо за совет. Я разобрался в вопросе, пока ты дрыхла, – сухо ответил он.
– Ну и отлично, – заявила Юля и завозилась, пытаясь принять вертикальное положение с тем, чтобы, без сомнения, отчалить на свою койку.
Сереге, который
Юля встала.
– Послушай, малышка, – придержал он ее свободной рукой, – нам надо отсюда ноги делать, ты согласна? Поэтому давай не будем…
Серега не успел договорить. Юля в одно мгновение оседлала его верхом, и ее руки сошлись на его горле, упираясь большими пальцами в кадык. Серега едва мог дышать.
– Я тебе не «малышка», ты еще не понял?!
– А чего… – прохрипел Серега игриво, – ты же не старушка… значит, малышка…
– Не смей меня так называть! – заявила Юля и, чуть подав назад, уперла колено в его пах.
– Ладно-ладно, понял, буду звать тебя старушкой!..
…Он явно недооценил предупреждение. Юлино колено так вдавилось в низ его живота, что в темнице на мгновение сделалось светло: это у него искры из глаз посыпались.
…Топор ничего не дал: он только вчавкивался в металл, застревая в нем. Через несколько минут упражнений с топором даже энтузиаст Гошка сдался.
Они снова вернулись в дом. В ожидании автогена решили подкрепиться: оперы с самого утра тут канителятся, а время уже к вечеру повернуло, оголодали.
На даче у Тароватого было аж три громадных холодильника, и сыщики не только подкрепились, но и с собой взяли, сложили провиант в черный кожаный рюкзак с лейблом одной крутой фирмы, – его они тоже нашли в доме. Неизвестно, сколько им еще предстоит пройти, а мужчинам требуется время от времени подкрепляться.
Для своего полного счастья Кис отыскал на большой черно-стальной хозяйской кухне отличный кофе в круглых пластиночках-дозах, предназначенных для приготовления в аппарате эспрессо. Некоторое время Алексей разбирался с его устройством, затем запустил… Получилось! На радостях он сделал кофе для всей компании, а потом еще семь чашек произвел – для заправки своего термоса. Обычно щепетильный, Кис в данный момент нисколько не стеснялся, орудуя в чужом доме и на чужой кухне: это всего лишь мелкие «накладные расходы», включенные в счет бандитам за труды оперов.
…Как-то случился у него разговор с одним философом из Сашкиной творческой братии на посиделках по какому-то поводу, – уже и не вспомнить повод тот. Речь пошла о доброте, деликатности и прочих тонких материях.
– Если ты добр, – говорил философ, приканчивая четвертую рюмку водки, – то добр всегда. Ибо доброта есть состояние души! Как и все ее производные, – деликатность, щепетильность, способность к сопереживанию, умение слышать другого… Это либо есть – либо нет!
– А вот фигушки! – отвечал Кис, приканчивая третью (что нисколько не отражалось на его способности говорить, слышать и думать). – То, о чем ты тут п…шь, – это не доброта и иже с ней, а врожденная мягкотелость! Такой «добренький» просто не выносит противостояния, не умеет дать отпор, – ему дешевле быть добреньким, во всем уступать, чем сказать «нет»! Инфузория-туфелька эта твоя доброта! На уровне примитивных рефлексов! А вот потрудился бы ты решать каждый раз, быть тебе добрым или не
Разговор этот сам по себе интереса никакого не имел. Но ценность у него все же была, одна-единственная: именно в нем Алексей нашел слова и сформулировал для себя важную мысль, жившую в нем доныне смутно: доброта – это сознательный выбор. В каждой ситуации, в каждый момент свой, разный. Только тогда ты человек с принципами, а не инфузория-туфелька…
Впрочем, все эти размышления не стоили нескольких экспроприированных чашек кофе в доме сбежавшего бандита.
Впрочем, размышления всегда стоят иллюстраций к ним.
Напившись кофею, Алексей позвал Димыча. С ним у него сохранились наиболее дружеские и близкие отношения среди оперов, – не считая, само собой, Сереги, который был и есть друг, – чтобы обсудить, куда мог вывести замурованный подземный ход. Лифт открылся в северном направлении, как показал компас, встроенный в часы детектива…
Они запустили один из компьютеров Тароватого, вышли на сайт с картами. Оказалось, что до ближайшего поселка в северном направлении три с лишним километра, – слишком много для подземного хода! Хотя дача строилась еще в девяностые, когда денег шальных было навалом, а убежище требовалось не столько от милиции, сколько от друзей-врагов в переменчивом бандитском мире. Кто их знает, могли и десять километров прорыть!
Кроме того, не известно, петлял ли ход, сворачивал ли в ином направлении, так что по карте ничего не вычислишь. Но она может пригодиться, и детектив распечатал на принтере несколько подробных карт окрестностей – на север, на запад, на восток и даже на юг, – хотя последнее уж вроде совсем было бы тупо… нет, чересчур хитроумно: делать потайной ход на север, чтобы затем свернуть его на юг!
Но мало ли. Кис сложил распечатки вчетверо и сунул в карман.
Затем он сходил к своей машине, взял из багажника разные мелочи, которые могли ему пригодиться на всякие экстремальные случаи жизни, положил их в наплечную сумку и принялся вместе со всеми поджидать автоген.
А в ожидании вспомнил вдруг о кефире и утюге.
– Не беспокойся, Кис, все в порядке! – заверил его Игорь. – Я за утюгом съездил на квартиру бабульки, отдал его Роману, а кефир он уже купил. Так что утром все доставит! А мужика этого, в смысле мужа нашей клиентки, я подловил наконец! Сфоткал его с пассией в машине, когда они… э-э-э… миловались, так что теперь у нас есть что клиентке предъявить!
Кис порадовался и собрался уж было отключиться, как вдруг Игорь произнес:
– Когда я ездил за утюгом, то деталька одна обнаружилась… Не знаю, важно или нет… Я ключом крутил-крутил в замке квартиры бабушки, а дверь, в результате, оказалась не заперта. Соседка в это время вышла, говорит: «Вы тоже из милиции?» Я на всякий случай сказал, что тоже. Она начала мне впаривать, что, мол, Юля плохо занимается ребенком, бросает его часто на старую глухую бабку… Мальчик, типа, гуляет один, а он маленький еще совсем… Из детской комнаты милиции, сказала, приходили по жалобе, – но не от нее, как она меня уверяла! – звонили-звонили в квартиру, а потом замок вскрыли и квартиру принялись осматривать. После чего эту соседку расспрашивали, куда жильцы подевались да как с ними связаться, нет ли у бабушки мобильного телефона, – но она не в курсе…