Вторая жена доктора Айболита
Шрифт:
– Это я, милая! И я скорее отрежу себе руки и всё остальное, чем причиню тебе вред. Просто доверься мне и… впусти!
Сдерживаться не было никаких сил. Его несло. Всё тело горело. Мужская природа яростно боролась с деликатностью, любовью, воспитанием и кучей медицинских знаний, которые роились в голове. И природа медленно побеждала. Отпусти это, Айболит! Иначе зверь сейчас вырвется и начнет всё крушить!
Айболит покрывал ее тело поцелуями, шепча белиберду, не слыша, что говорит. И это сработало. Маша расслабила мышцы. Всё! Готова! У тебя есть только одна попытка, Айболит. Не ошибись, твою ж через коромысло!
Он приподнял ее бедра, чётко следуя инструкциям гениального врача, американского психотерапевта Эдварда Эйчела, который первым додумался, как лечить подранков – женщин, переживших насилие и навсегда потерявших радость от секса. Его методика "полового равнения" творила чудеса.
Айболит приподнялся на руках, тщательно контролируя тело. Это было нелегко. Первобытный инстинкт пещерного человека требовал подмять, сжать и грубо овладеть, рыча от чувства собственного превосходства. Айболит оперся одной рукой о кровать. Второй он продолжал сжимать пальцы Маши. Они слегка подрагивали, но были расслаблены. Это хорошо. Первое, что делает женщина в испуге – судорожно сжимает руки, сама того не осознавая.
Он уткнулся лицом в ее плечо, продолжая держать тело строго параллельно ее телу, и прижался к ней бедрами. Маша глубоко вздохнула. Мышцы полностью расслабились. Она обмякла в его руках. Айболита захлестнула ликующая волна радости.
Вот оно! Она чувствует, что он не нависает над ней, не довлеет. Не набрасывается, подминая под себя. Это и пугает женщин больше всего: мужской контроль. Но они с Машей сейчас равны. Он прижал бедра к ее бедрам, стараясь двигаться так медленно, словно движения не существует вовсе. Его бедра мягко надавливали на одну важную для женщин область, которая, как поплавок, поднималась из воды и отвечала за расслабленное "пляжное настроение".
В этом суть гениальной методики Эйчела: не захват женского тела мужским, не борьба с лихорадочными движениями и тяжелым, прерывистым дыханием самца, а море, пляж и лодка. Они с Машей сейчас лежат в лодке, которая почти не скользит по воде. Лишь мягко покачивается на волнах.
Они оба равны, тела сплетены в объятье, их бедра на одной прямой линии, никто никого не подавляет – вот что сейчас чувствует Маша. Только не раскачивай лодку, Айболит! Словно услышав его мысли, Маша обняла его поясницу ногами. Это было лучшее, что она могла сделать. Для этой методики главное: переплетение тел партнеров. Она тебе доверяет, Айболит. Только не спеши! Он позволил морским волнам слегка качнуть их. Словно прибой накатился на песок, а потом отступил, и лодка снова замерла.
Но внутри Маши уже нарастала своя волна, не похожая на морскую. Она подхватила ее и передалась Айболиту. Терпи, доктор, терпи! Ни единого лишнего движения! Ты все испортишь! Господи, дай мне сил! До знакомства с Машей твое сердце, доктор, всё жаловалось, что ему мало огня. Теперь ты весь – пламя! Вулкан, что клокочет внутри. И только от желания твоей женщины зависит, когда кипящая лава вырвется на поверхность. А ты, доктор, будешь терпеть ради нее. Потому что до тебя эволюция создала миллионы муд… мужчин, равнодушных и грубых, которым все равно, что чувствует женщина. Зато ты, Айболит, мессия секса, что несет спасение всем обиженным… мать моя-женщина! Какую же фигню на постном масле ты несёшь!
Но продолжай. Эта ерунда здорово отвлекает от того, что происходит в твоем теле. Нужно перетерпеть, пока Маша к тебе не привыкнет. Потому что эта женщина, ради которой ты в буквальном смысле тело узлом завязал, заслужила не бояться физической близости и не вспоминать каждый раз этого горского винторогого козла Амира, видя обнаженного тебя со всем твоим мужским "неприкосновенным запасом" наперевес.
Маша вздохнула, приподняла бедра, схватила его за попу и прошептала:
– Еще!
В ее интонации больше не было испуга и страха. Только требовательность. Она не просила. Она приказывала своему мужчине отдать то, что принадлежит ей по праву. И Айболит дал себе волю.
Американский психотерапевт Эйчел улыбнулся, подмигнул и улетел прочь, сметенный вулканом, что проснулся в них обоих: и в Маше, и в Айболите.
Айболит проснулся в полной темноте, поёживаясь от холода. Маша, уютно свернувшись калачиком, сопела, уткнувшись носом в его плечо. Она полностью завернулась в одеяло, как в кокон. Айболит, наоборот, спал обнаженный, запутавшись ногами в скомканной простыне. Он осторожно приподнялся. Одной рукой придерживая голову Маши, подложил подушку вместо своего плеча, встал и на цыпочках прошел в ванную.
Зомбируя по кухне, он сварил кофе, отпил несколько глотков и проверил забытый на кухонном столе телефон. Двенадцать пропущенных звонков высветились на мониторе. Два от Дарьи, десять с незнакомого номера. Кто это в такую рань? На часах около шести утра. Может, пациентке плохо? Но секретарь клиники должна была всех обзвонить и предупредить, что доктора нет в Москве. Айболит торопливо набрал незнакомый номер.
– Але, – буркнул хрипловатый мужской бас. – Ну ты и здоров дрыхнуть, медицина. Пушкой не разбудишь!
– Кто это? – не понял Айболит.
– Это Штырь от Дарьи. Нам сама Дарья и ее брат, наш шеф, сказали прибыть в Москву и подсобить. Ну мы и прибыли. Возле твоего дома сидим в тачке третий час уже, как девочка на шаре.
– Спускаюсь, – коротко сообщил Айболит.
– Давай, – разрешил Штырь. – Кофею захвати, а то отъехать не могли, тебя ждали. А здесь все закрыто. Башка трещит – сил нет.
– Сейчас принесу!
Айболит быстро заварил полный термос кофе, взял картонные стаканы, две пачки печенья, накинул пальто и спустился вниз.
Штырь прихлебывал кофе и неторопливо излагал план действий. Кроме него в машине сидели еще двое.
– Разреши представить тебе, медицина, моих коллег, – Штырь махнул рукой назад, где на сиденье развалились еще двое мордоворотов.
– Бульдозер, – он кивнул в сторону блондина с квадратным лицом и маленькими цепкими глазками, которые прятались под кустистыми бровями. – А это Обанат, – Штырь кивнул на второго, который был заметно ниже ростом, но широк в кости и в плечах. – И это не то, что ты подумал. Я про имя, – хмыкнул Штырь.