Второе дно
Шрифт:
Мужчины не становятся ведьмами. В них слишком сильно желание менять мир, прогибая его, делая удобным для себя, и слишком слаба привычка его слушать. Когда мужчина вдруг начинает так старательно внимать, он не думает о том, чтобы кого-то понять. Он ищет слабое место.
Что могло понадобиться слуге азартного игрока от устроителя скачек? Не станет же он просить, чтобы от его господина не принимали никаких ставок. Это не единственный ипподром в колониях — а уж найти другой тотализатор будет, пожалуй, даже проще, чем отыскать еще один стадион.
Разве что что-то понадобилось самому мистеру Кантуэллу —
— Совсем забыл о времени! — воскликнул вдруг мистер Реншоу, натянув на лицо улыбку аллигатора, старательно изображающего чувство вины. — В обществе прекрасной дамы и интересного собеседника минуты летят незаметно. Мне пора подниматься на трибуны, мисс Блайт, мистер Кантуэлл…
Мой наниматель кивнул, не скрывая разочарования. Мистер Реншоу не обратил на это внимания, только уже в конце прогулочной дорожки выразительно обернулся через плечо — и я утвердительно кивнула, встретив его взгляд. Других бесед о своих сугубо личных делах он при свидетелях никогда не вел, и я уважала его желание.
Мистер Реншоу едва заметно кивнул в ответ и повернулся к своему секретарю, на ходу отдавая какое-то распоряжение. А я повернулась к мистеру Кантуэллу — и едва не вздрогнула, поймав над его плечом взгляд Тао.
Как двустволка на упоре. Только на его плече тихо и смиренно, как лучшая из вышколенных горничных, сидела в засаде мангровая альциона, скромно сложившая крылья.
Глава 4. О куртуазном времяпровождении
Тропическая жара диктовала свои правила: выгонять лошадей на круг под палящим солнцем было чревато, и начало скачек порядочно сдвигалось. Мы успели обойти парк, обмениваясь знакомствами: я представляла мистера Кантуэлла людям, с которыми так или иначе успела пересечься по вопросам своей сугубо специфической профессиональной деятельности, он меня — тем, кому повезло до сих пор не обзавестись проблемами, с коими обычно бегут к знахарке. Новые знакомые были сама любезность. Мистер Кантуэлл, к моему удивлению, ничуть им не уступал — и сыпать милыми глупостями и дежурными комплиментами у него выходило так легко и естественно, что я заподозрила, что в нашу первую встречу он просто подражал Тао Лату, чтобы казаться серьезнее.
Сам Тао от привычного амплуа не отклонился ни на йоту. Перед его каменной непроницаемостью спасовала даже альциона, сдавшаяся и улетевшая куда-то по своим птичьим делам. Он то пропадал, ни сказав ни слова, то вдруг возникал где-нибудь чуть в стороне от дорожки, в тени, и почтительно склонялся перед своим господином. Тот каждый раз церемонно извинялся передо мной и отходил, чтобы переброситься парой слов с Тао.
После первого раза мистер Кантуэлл выглядел приятно удивленным. После второго — просто удивленным. После третьего — уже откровенно ошарашенным, и я не выдержала:
— Ваш камердинер что, бегает следить за тотализатором?
Мистер Кантуэлл нервно хохотнул, и я поставила себе одиннадцать из десяти за догадливость.
— Не ожидали, что трюк с яблоком возымеет эффект? — усмехнулась я.
— Такой — точно не ожидал, — честно признался мистер Кантуэлл. — Все эксперты в один голос твердят, что Хим придет в лучшем случае шестым, и это даже попало в газеты. Но сейчас на его победу ставят так, словно он первый из фаворитов! Ваше имя здесь явно много значит, — он помолчал, свернув на дальнюю дорожку, над которой плотно смыкались кроны деревьев с кожистыми темно-зелеными листьями, и вздохнул с облегчением. — Какая же жара…
— Солнце в зените, — я тоже с удовольствием нырнула в тень. Местную влажную жару я переносила куда легче, чем большинство вайтонцев, но летний полдень на побережье даже из коренных ньямарангцев вытапливал липкую испарину.
— Неужели здесь каждый день так? — с тщательно скрываемым ужасом уточнил мистер Кантуэлл и, не выдержав, обмахнулся собственным кепи. — Клянусь, если бы Его Величество хоть раз побывал в колониях лично, он бы тотчас вернул им суверенитет и отозвал всех своих подданных из чистого милосердия!
О, а уж что вытворил бы Его Величество, попади он хоть раз под тропический ливень или в соленую болотную грязь сразу после отлива… но почтенный возраст не позволял королю Вайтона лично насладиться плодами своих трудов по расширению империи — к счастью для меня и к вящей досаде ньямарангцев.
— Боюсь, Его Высочество тотчас отговорил бы отца от столь опрометчивого поступка, — фыркнула я. — В газетах недавно писали, что принц изволит лично исследовать джунгли к северу от Лонгтауна и вот уже два месяца не показывается в столице. Человек, который вырос в комфорте и прохладе, окруженный слугами, должен быть просто влюблен в Ньямаранг, чтобы обходиться без благ цивилизации столько времени подряд.
— Как влюблены вы? — вдруг спросил мистер Кантуэлл.
Я не позволила себе вздрогнуть — и его взгляд, снова потяжелевший и темный, как чугунная гиря, встретила спокойно и бестрепетно. Мне было нечего стыдиться — и уж точно нечего бояться.
Но откуда он узнал?..
— Я навел справки, — после паузы продолжил мистер Кантуэлл, подведя меня к белоснежной скамеечке в тени беседки. — Семья Блайт имеет определенный вес в Старом Кастле, хоть не награждена ни рыцарством, ни землями. Я бы подумал, что вы просто их однофамилица, но, видите ли, Тао достаточно дотошен, чтобы добыть фотографии.
— Тао… — имя звучало, как источенный волнами камешек в прибое, и горчило морской солью на языке. Конечно, с чего бы еще мистер Кантуэлл сегодня был так мил с самого утра? Да просто его неподражаемый родственник оказался достаточно въедливым, чтобы разузнать всю подноготную болотной ведьмы! — Разумеется. Да, я происхожу из младшей ветви Блайтов из Старого Кастла, мистер Кантуэлл, но если вы хотите, чтобы я представила вас главе семьи, то поездку до столицы и обратно вам придется организовывать самостоятельно.
Я присела на скамейку, привычным движением поправив юбку — словно снова вышла на неспешную прогулку в скупом на зелень Старом Кастле и должна поберечься от его извечной холодной сырости. Мистер Кантуэлл машинально скользнул взглядом по моим коленям, чинно прикрытым светло-зеленой тканью, и присел рядом, не придав моему жесту никакого значения.
— Вот так просто? — с легким удивлением поинтересовался он. — Неужели за вашим отселением от семьи не стоит никакой темной печальной истории?