Второе открытие Америки
Шрифт:
Это капарро, описанный мной в моих «Зоологических и сравнительно-анатомических наблюдениях»; Жоффруа [Жоффруа Сент-Илер] полагает, что он представляет собой новый род (Lagothrix), промежуточный между коатами и ревунами. Мех этой обезьяны сероватого цвета и на ощупь исключительно мягкий.
Наиболее резкими отличиями капарро являются круглая голова и мягкое приятное выражение лица. Я полагаю, что миссионер Джили был единственным автором, упомянувшим до меня об этом забавном животном, вокруг которого зоологи начинают группировать других бразильских обезьян.
Выехав 27 мая, мы,
Здесь, как и на берегах Атабапо, мы очень удивились, заметив мелкую Drosera L., по внешнему виду совершенно сходную с европейской Drosera L. Ночью вода в Ориноко очень сильно поднялась; течение, ставшее значительно более быстрым, донесло нас за 10 часов от устья Матавени до верхнего большого порога, порога Майпурес, или Куиттуна. Пройденное расстояние составляло 13 лье.
Мы с интересом вспоминали места, где стояли лагерем, когда плыли вверх по реке; мы снова встречали индейцев, которые сопровождали нас во время сбора гербария, и снова побывали у красивого источника, вытекающего позади дома миссионера из скалы, сложенной слоистым гранитом; температура воды в нем изменилась всего на 0,3°.
От устья Атабапо до устья Апуре мы плыли как бы по стране, в которой долго прожили. Нам снова пришлось поститься, нас снова кусали те же москиты; но уверенность в том, что через несколько недель наши физические мучения кончатся, поддерживала в нас мужество.
Проводка пироги через большой порог задержала нас в Майпурес на два дня. Отец Бернардо Сеа, миссионер Raudales, сопутствовавший нам на Риу-Негру, хотя и был болен, пожелал проводить нас со своими индейцами до Атурес. Один из них, по имени Серепе, переводчик, которого так беспощадно били на пляже Парарума, привлек к себе наше внимание угрюмо-скорбным выражением лица.
Мы узнали, что его покинула невеста-индианка и что это произошло из-за ложных слухов, распространившихся относительно цели нашего путешествия. Родившись в Майпурес, Серепе вырос в лесах у своих родителей, индейцев племени маку. Он привел с собой в миссию девушку 12 лет, на которой собирался жениться после нашего возвращения к порогам.
Молодой индианке очень не понравилась жизнь в миссиях; ей сказали, что белые поедут в страну португальцев (Бразилию) и увезут с собой Серепе. Обманутая в своих надеждах, она взяла чью-то лодку, вместе с другой девушкой того же возраста благополучно миновала Raudal и убежала al monte, чтобы вернуться к своим.
Рассказ об этом смелом поступке был главной местной новостью. Впрочем, печаль Серепе длилась недолго. Он родился среди христиан, совершил путешествие к крепости на Риу-Негру, знал кастильский язык и язык маку, а потому считал себя выше своих соплеменников. Как тут не забыть девушку, родившуюся в лесу?
31 мая мы прошли пороги Гуаибо и Гарсита. Острова посреди реки сверкали чудеснейшей зеленью. От зимних дождей развились цветочные влагалища у пальмы Vadgiai, листья которой поднимаются прямо
Незадолго до заката солнца мы высадились на восточном берегу Ориноко в Пуэрто-де-ла-Эспедисьон. Мы это сделали, чтобы посетить пещеру Атаруипе, которая, по-видимому, является местом погребения всего вымершего племени. Я попытаюсь описать эту пещеру, широко известную среди индейцев.
С трудом и не без некоторого риска вы взбираетесь по совершенно голой, отвесной гранитной скале. Было бы почти невозможно устоять на этой гладкой и круто наклоненной поверхности, если бы большие невыветрившиеся кристаллы полевого шпата не выступали из горной породы и не служили бы точкой опоры.
Едва мы достигли вершины горы, нас охватило удивление при виде необыкновенного зрелища, какое представляла собой окружающая местность. Архипелаг поросших пальмами островов заполнял русло пенящейся реки. К западу, на левом берегу Ориноко, тянулись саванны Меты и Касанаре. Они казались морем зелени, туманный горизонт которого был освещен лучами заходящего солнца.
Дневное светило, подобно огненному шару повисшее над равниной, изолированная вершина Унианы, казавшаяся более высокой, так как туман обволакивал ее и смягчал контуры, – все способствовало еще большей грандиозности этого величественного зрелища.
Внизу, под нами, нашему взору открывалась глубокая, со всех сторон закрытая долина. Хищные птицы и козодои поодиночке летали в этом недоступном цирке. Мы с удовольствием следили за их движущимися тенями, которые медленно скользили по склонам скалы.
Узкий гребень привел нас к соседней горе с округлой вершиной, усеянной огромными гранитными глыбами идеально шарообразной формы, имеющими в диаметре свыше 40–50 футов; кажется, что они касаются земли всего несколькими точками, и можно предполагать, что при малейшем землетрясении они скатятся в пропасть.
Я не помню, чтобы мне приходилось где-нибудь видеть подобное явление среди выветрившихся гранитных пород. Если бы шары лежали на другой горной породе, как это имеет место с глыбами на Юре, то можно было предположить, что они округлены под действием воды или выброшены силой какого-то упругого флюида; однако их местонахождение на вершине холма, также состоящего из гранита, заставляет считать более вероятным, что они обязаны своим происхождением постепенному выветриванию горной породы.
Самая дальняя часть долины покрыта густым лесом. Там, в тенистом и заброшенном месте, на склоне крутой горы, зияет пещера Атаруипе. Это скорее, не пещера, а выступ скалы, в котором вода вымыла обширное углубление, когда в эпоху древних переворотов на нашей планете она достигла такой высоты.
В этой гробнице всего вымершего племени мы за небольшой промежуток времени насчитали около 600 хорошо сохранившихся скелетов, расположенных так правильно, что было бы трудно ошибиться в их количестве. Каждый скелет лежал в чем-то вроде корзины, сделанной из пальмовых черешков. Корзины, называемые индейцами мапирес, имеют форму четырехугольного мешка.