Второе посещение острова
Шрифт:
«Вернее, её мужа», – подумал я.
В этот момент раздался писк мобильного телефона. Люся нервно сдёрнула его с пояса и выбежала в коридор для каких-то переговоров, предназначенных не для наших ушей.
— Без меня меня женили, – проворчал я. – Как это я покажусь там, среди друзей и знакомых с чужой женой и чужим ребёнком, да ещё в качестве нахлебника?
Но ты предостерегающе поднесла палец к губам, давая понять, чтобы я замолк.
Люся на миг возникла в дверях кухни, сказала, что нянька ушла, уже одиннадцать, ребёнок не спит, не ест, капризничает, муж призывает её срочно вернуться.
И она уехала.
— Ну, вы и артистки! Как можно решать за моей спиной? – сказал я, уже думая о подарках для Никоса, Инес, Антонеллы, Рафаэллы, Константиноса…
— Люсе сейчас очень страшно. Очень плохо. Муж бросил! Понимаешь? Побудешь рядом. Месяц назад заявил, что у него другая женщина… Знаешь, как это бывает? Завелась секретарша, откуда-то из Подольска, энергичная, красивая… Он считает, что поступил благородно: покупает Люсе квартиру на Васильевской улице, в самом центре, отправляет на отдых в Грецию, снял ей с ребёнком виллу за четыре тысячи долларов.
— Выходит, буду паразитировать на чужом несчастье? Как это ты, не спросясь, отдала ей мой паспорт? – спросил я и внезапно вспомнил о странном призывном звонке, прозвучавшем ещё в марте, о трагедии моих московских друзей Юры и Тани, благодаря которым я девять лет назад коротал зиму на далёком острове в Эгейском море.
Ощущение того, что событие исподволь подготавливалось, пронзило меня. Не впервые испытывал я такое, подобное волшебству, чувство.
— Считаешь себя человеком, презирающим условности, а сам? Остаётся одна с грудным ребёнком. Она, может быть, на грани самоубийства. Лучше прикинь, что собрать в дорогу. Люся сказала, если с билетами и визой всё будет в порядке, вы должны вылететь в следующий четверг.
Ты заправляла в стиральную машину детские вещи, оставшиеся после дачи, а я мыл посуду и всё думал о загадочном сцеплении событий. О том, как весной неожиданно позвонил человек с того самого острова. Я обрадовался, как ребёнок. Хоть это был не близкий мне человек, не такой близкий, как Никос и Инес с их девочками. Рослый, доброжелательный парень, хозяин бара на набережной – Дмитрос. Стал о чём-то просить на английском языке.
Его скудный английский примерно равен моему. Я ничего, собственно говоря, не понял, кроме того, что он приглашал меня приехать летом, готов оплатить поездку. Чуть не через каждое слово повторял: «Look for», что означает «искать». То ли меня там кто-то разыскивает, то ли я должен был кого-то или что-то найти. В своё время я даже не стал рассказывать тебе об этом непонятном звонке.
Но теперь твоя и Люсина затея воскресила в памяти этот невнятный разговор. Это был как бы первый удар колокола, предопределивший будущую поездку.
Второй – трагедия моих друзей Юры и Тани. Я воспринял её, как свою личную. И подсознательно всё время стараюсь о ней забыть, вытравить из памяти.
Эта семья поддерживала меня в трудные годы. В конечном итоге, если бы не Юра, не был бы я сейчас распростёрт на постели в номере отеля «Кава д’ор» в Пирее, не слышал бы, как под ночным ветром плещут волны залива, шумят листвою деревья. Потому что впервые девять лет назад перелетел из заметённой снегом ноябрьской Москвы сначала в Афины, а оттуда на один из островов архипелага Малые Спорады в Эгейском море именно благодаря Юре и Тане, спасших меня таким образом от назойливых телефонных угроз отправить на тот свет следом за Александром Менем, моим духовным отцом. Юра, а затем его греческий компаньон по фрахтовому делу Константинос, может быть, спасли мне жизнь, во всяком случае, дали возможность перевести дыхание.
У нас с Юрой многолетняя, что называется, мужская дружба. Немногословная. Видимся редко. Он постоянно летает по делам своего бизнеса чуть ли не во все города Европы и Америки, где есть торговые порты.
Таня же бывала у меня очень часто. Знала, что я дружу с Александром Менем. Вроде бы тянулась к вере, задавала вопросы, свидетельствующие о постоянном духовном росте, брала у меня богословские книги. Всякий раз приносила купленные по дороге продукты, пыталась хоть как-то прибрать моё тогдашнее холостяцкое жильё. Порой передавала привезённые Юрой из заграницы дары. До сих пор надеваю по торжественным дням роскошную синюю рубашку. Бархатную. Это Юра где-то углядел, помня, что я люблю всё синее. Впрочем, обо всём этом я тебе рассказывал.
Но вот о чём ты не знаешь. Как раз за год до того, как мы с тобой обвенчались, погиб их единственный сын Витя. Отец, души в нём не чаявший, имел глупость подарить ему к семнадцатилетию мощный японский мотоцикл. Тот заделался рокером. Знаешь, из тех, затянутых в чёрную кожу, с белым шлемом на голове, шумными ордами гоняющих по ночным улицам Москвы. И на стокилометровой скорости врезался во встречный рефрижератор.
С тех пор Таня ни разу не была у меня. «Не могу простить твоему Богу, что забрал Витю». Нет, она ничего подобного не говорит, но, сама понимаешь, нетрудно было расслышать эту её мысль. Они вообще предпочитали ни с кем никогда не обсуждать эту беду. Потому я не распространялся об этом. Случайно до меня дошло: Таня без конца устраивает Юре истерики по поводу того, что тот купил этот проклятый мотоцикл.
Ужасно. Сколько я понял, она и мужу не могла простить этот японский мотоцикл. У них дома был ад.
Ужасен стал для меня тот день, не так уж давно, в начале августа, месяца не прошло, когда днём неожиданно появился Юра. С порога очень серьёзно попросил, чтобы я пошёл в ванную и тщательно вымыл руки.
Я удивился, но послушно вымыл руки с мылом. Под его наблюдением.
Потом, подождав, пока я их вытру, он вынул из бокового кармана пиджака конверт, достал оттуда фотографию и вручил мне так бережно, будто это было нечто хрупкое, драгоценное.
На цветном фото я увидел изображение женского лица. Вполне обыкновенного, уже не молодого.
— Я давно люблю этого человека. Развожусь с Таней. Бросай все дела. Спускаемся к моей машине. Поедем все втроём обедать в ресторан. В итальянский. У меня там знакомый шеф–повар.
Парализованный новостью, я отправился с ними.
Казалось бы, общее несчастье должно было ещё больше сблизить Юру и Таню, но, оказывается, видишь, как бывает.
И вот тогда, в ресторане, Юра, угощая меня и свою избранницу, благодушно пошутил: «С тех пор как ты жил на острове, многие дети бегают по набережной и спрашивают: «Где наш папа из России?» Ты не хотел бы их повидать? Мы с Константиносом могли бы снова устроить тебе такую поездку».
Тогда я пропустил его слова мимо ушей. А ведь это был второй после звонка Дмитроса удар колокола. И теперь появляется Люся с уже снятой виллой на разрекламированном мною в романе острове…
Маринка, мой вечный оппонент, ты скажешь, что всё это – не более, чем цепь случайностей. А я, особенно сейчас, когда уже нахожусь с Люсей и Гришкой в Пирее и послезавтра должен вылететь с ними на остров, продолжаю настаивать: во всей этой истории чувствуется чья-то настойчивая воля. Разве не так?