Второе Пришествие
Шрифт:
В холле торгового центра играла громкая и веселая музыка, хотя Антона она угнетала и склоняла к депрессии. Народ топился около экранов, где проходил какой-то мастер-класс. Антон пожал плечами, глядя на очередь: 'И зачем это им нужно? Что за ерунда? Ох, как я все это не люблю'. Но тут неожиданно произошло то, чего Антон не любил в разы больше. Перед ним нарисовался клоун, один создателей движухи и атмосферы среди пестрой толпы, он безошибочно выделял среди посетителей лиц с хмурыми лицами и превращал их в расплывающиеся в улыбки. Антон с детства боялся клоунов. Клоуны всегда появлялись незаметно, и трудно было понять, чего же они от тебя добиваются. Так было и на этот раз. Клоун что-то показывал, очевидно, объясняя некое действие, которой должен был выполнить Антон, но тот категорически не мог уразуметь, что именно ему необходимо сделать. Но уйти, убежать, он уже не мог - было еще более неловко по отношению к клоуну, который, это было видно невооруженным глазом,
Возвращаясь из магазина домой, он неожиданно был окрикнут на улице Егором. Тот тащился еле-еле, изнывая под тяжестью пакетов, украшенных эмблемой одного крупного гипермаркета. 'Первая зарплата на новом месте', - отплевываясь и матерясь, буркнул Егор, тяжело дыша, - помоги!'. В пакетах были бутылки с газированной водой, суммарной емкостью на литров двадцать. Искренне недоумевающий Антон поинтересовался, а для каких собственно целей ему нужно столько пресловутой воды? Впрочем, ответа можно было и не ждать: Антон и сам прекрасно знал о пристрастиях Егора. В итоге, он помог ему дотащить проклятые бутылки до нужного этажа, благо жил тот попутно, в десяти минутах ходьбы от дома Антона.
Уже на лестничной площадке, разговор внезапно перелился на философскую тематику. Начав с фразы 'Что там твоя-то, не бросила еще тебя?', Егор объявил, что в последние десять лет его ничего в этой жизни не цепляет и невзначай озвучил свою мечту: нигде не работать, а сдавать квартиру и жить на эти деньги. Хотя подобная мысль приходила в голову и самому Антону (равно как и мысли об уезде далеко-далеко, уходе в скитания и так далее), который не ленился работать, но которому не нравилось ощущать себя наемным работником, а вести свое дело он не мог ввиду отсутствия организаторских способностей и желания окончательно затонуть в болоте 'загнивающего капитализма'. Антона поразил даже не тот факт, чем будет заниматься все дни напролет Егор. Вот он, Антон, разработал бы свою утопию, создал бы экономическую систему, он молодец. Да, что делать с этой теорий далее, после ее создания, не вращающийся в экономических кружках Антон не ведал; единственный вариант, который можно было отнести к нему - это сидеть и тешить себя надеждой, что через триста лет она станет актуальной. А вот Егор бы сидел бы, сидел, играл бы и играл, его деятельность была ровно настолько же полезной для общества, что Антону было признать тяжело, ввиду ощущения собственной 'избранности'.
'Я же хочу изменить мир, тогда как другие даже не хотят', - пытался сформулировать он. Но какая разница, хочешь или не хочешь ты изменить мир, если ты его не меняешь??? Антона больше всего поразил факт спокойствия, с которым Егор сообщал ему эту информацию. Конечно, образ пофигиста, 'а какое мое дело?', был создан и эксплуатировался Егором давно. И Антон не позавидовал Егору, нет, но он никак не мог понять - как так можно? Никакие философские книги, разговоры о толерантности не могли на это повлиять, но чувство это было взаимным. Егору тоже периодически приходили в голову мысли о своем товарище. И аналогично вопросы оставались даже без намека на поиск ответа. Что за сила выгоняет его из дома искать приключения в свободные дни? Почему он с удовольствием готов карабкаться по склонам, лазить под заборами, съезжать на заднице, тонуть в болотах и утапливать там горе-спутниц, приходить домой полностью перепачканным? И опять же, Антон прекрасно понимал, что интересы его странноватые и симпатичны в первую очередь ему самому. Готов ли он рассказать об этом Егору? Ведь ему самому глубоко плевать на мнение посторонних, но равнодушная фраза последнего 'заняться больше нечем, как шляться где-то' цепляет. И он не готов говорить все. Он стесняется своих потаенных мечт. 'А может и Егор на самом деле мечтает о чем-то, но попросту не выдает подобный ход мыслей, создавая образ сухаря?' - думал он. Но ту идею, которую Егор озвучил - она действительно была основным его планом на будущую жизнь. И Антону почему-то стало грустно и неприятно после этого разговора. Можно даже сказать, что он ощутил легкое отвращение.
'Но кто я такой, чтобы судить его? Чего я сам добился в другой, не-Егорьевской деятельности, чтобы его осуждать, да или хотя бы обсуждать? Да и можно ли вообще такие вещи формулировать? И - зачем? Я ведь на самом деле не знаю, чего хочу от этой жизни, но более того, не подозреваю, где эту информацию можно раздобыть. Все то, что я черпаю из окружающего мира - оно про других. Оно меня не цепляет, не вызывает желания повторить, сказать 'и я так же буду', 'а можно с вами?', не вызывает никоим образом. И как бы ни были бессмысленны эти мысли, я от них не освобожусь', - рассуждал Антон по дороге домой.
Глава X. Словно птица в небесах
Забудем же, что значит страх! Вперед, к новым приключениям! Мы бросили пламенного вождя революции в небольшой швейцарской клинике под оком профессора
Слава новым технологиям! Они помогли найти друг друга многим из нас; помогали и помогают скоординироваться в решении проблем. Сошлись люди, верившие в то, что Ленин ожил; в то, что он в плену; а раз он в неволе - его надо вызволить оттуда, ведь он ее ничем - по крайней мере, в своем втором пришествии - не заслужил. И ситуация казалось на самом деле не такой уж безвыходной, как то могло показаться на первый взгляд.
Операция была разработана довольно быстро, как это всегда бывает со всякими операциями, имеющими конкретную и осязаемую цель. И, как опять же всегда бывает - идеальна она была только на бумаге. Прошло больше двух месяцев с момента похищения - и только начались первые шаги по реализации плана. Сейчас уже трудно вспомнить, деятели какого объединения внесли в его организацию больший вклад. Да и не так уж это и важно.
Первым пунктом в этом плане значилась проверка слухов. Ведь в том случае, если это действительно были слухи, операция теряла смысл. Самым легким во всей этой операции оказалось придумать способ проверки. Решили вступить в контакт с кем-то из секретной группы и, притворившись богачом, встретиться с Ильичом. А вот как выйти на эту секретную группу? Вопрос повис в воздухе. Помог счастливый случай. Один известный певец, заинтересовавшийся слухами о воскрешении, сам захотел посмотреть на ожившего. Он не был марксистом по убеждениям, ему вообще была не интересна политика: он и знать не знал о том, кто такой Ленин и какова его роль в мировой истории. Из истории России он помнил, что когда-то существовала империя зла, и что один из его кумиров пел когда-то что-то про угрозы похоронить нас всех, и так далее. Впрочем, в медведей с балалайками на улицах он не верил, потому что сам был в России на гастролях аж дважды. И сейчас, движимый природным любопытством, он добился встречи с одним из товарищей, по принципу испорченного телефона слышавшим эту новость. Соответственно, он попросил его узнать адрес, запрос пошел выше, и так далее. Надо отметить, что поскольку слухи разошлись широко, то подобные попытки стали делать очень многие люди, и совсем не из-за интереса к личности Ленина. Всех интересовало - а правда ли можно оживить человека? Если кому-то и хотелось пообщаться с Ильичом на тему перипетий октября семнадцатого... О, таких было меньшинство! Певец добыл телефон и дозвонился до Карла, но получил отказ. 'Не верьте слухам, - заверил Карл певца, - не ведитесь на провокации'. И певец распространил эту новость среди широкого круга своих знакомых - а он у него был по-настоящему широк, даже огромен.
Если в сентябре тайну и адрес знали немногие, то к середине ноября значительное число людей представляло себе, что есть частная клиника в Швейцарии и там якобы провели эксперимент. Собственно, со всех посетителей - а их было пара десятков - бралось обещание неразглашения. Казалось бы, что есть обещание в наше время? Однако, Карл и Людвиг ожидали, что вложившимся в предприятие невыгодно подвергать дело огласке, ведь известность может привести к запрету на опыты, а значит и потере средств 'инвесторов'. Возможно, у многих сейчас возникает вопрос, реагировала ли каким-то образом на эти слухи полиция? Да, реагировала. Да, приезжала. Но ордера на обыск не было - и сами причины приезда были выдуманы. И конечно же, ничего подозрительного во время этих приездов не было обнаружено. Да и если бы они побывали в палате Ленина - что они могли предъявить? Обвинение в краже? Арестовать Карла и Людвига за предыдущие провинности? Но они давно уже сменили паспорта, а подтянуть в данном случае статью 'похищение человека' было проблематично. Российская Федерация не подавала запрос в Интерпол, поскольку арестованные участники операции не выдали организаторов. Законы Швейцарии прямо не нарушались. Кто-то возразит, дескать, они проводили опыты. Но разве запрещены опыты по воскрешению людей? В конце концов, в начале операции Владимир Ильич был как-никак мертв. А вскрытия проводятся без каких-либо разрешений. С другой стороны, тело Ильича являлось, по сути, музейным экспонатом, похищенным из того места, где оно было выставлено. И вскрытие проводится после регистрации смерти, в том числе с привлечением сил правопорядка.
И без внимания полиции в команде прекрасно понимали, что новость распространяется, но значит и шансы на привлечение капитала растут. Сработал эффект множественных попыток: одному простому любителю науки удалось выйти на Карла. Он давно читал статьи Фогельштейна, связался с ним и находился в переписке. И когда тот перестал отвечать, он справедливо решил, что тот приступил к делу. Услышав новость о похищении Ленина, он инстинктом почуял, что это дело связано с теориями Исаака. Кто и зачем мог похитить Ленина?