Второе убийство Сталина
Шрифт:
Но что-то зацепило меня в этом эпизоде, что-то здесь было не так… Откуда «друзья-летчики» могли знать о грядущем аресте Василия? Они что, имели друзей-собутыльников на Лубянке? Ой ли, ведь военные и чекисты сильно друг друга не любили, если не сказать ненавидели… А вот в военной прокуратуре у них собутыльники наверняка были. И, если арест планировало военное ведомство, которое имеет свою юстицию, тогда другое дело, тогда все сходится.
Кроме того, Зенькович пишет, что Василия Сталина реабилитировала Военная коллегия Верховного суда России по протесту Главной военной прокуратуры. [103] И вспомнился мне случай из детства, когда мы с подружкой тщетно пытались упросить военный патруль забрать вконец распоясавшегося соседа-алкоголика. «Военный? — спросили двух перепуганных девчонок патрульные. — Нет? Тогда мы не имеем права!» В этот момент я на всю жизнь поняла, что у армии своя юстиция. Конечно, если Василий был уже в отставке, то его вполне могло арестовать и МВД. Но простая логика говорит, что, коль скоро протест приносит военная прокуратура, значит, и арестован он был по представлению военной прокуратуры. Ведь его судили не только за «антисоветскую агитацию» — в то время, когда уже запущен «реабилитанс», это ненадежное обвинение, особенно когда судят убитого горем сына за высказывания по поводу похорон отца. Ему тут же пришили и злоупотребление служебным положением, и преступную халатность, и эти материалы, даже если арест проводило ведомство Берии, могли быть получены только с подачи военной прокуратуры. Что должно было делать МВД, получив их? А в самом деле, что должно делать МВД, получив такую информацию?
103
Там же. С.293.
Но тогда при чем тут «дядя Лаврик» (Берия) и «дядя Жора» (Маленков)? Совсем другой человек вырисовывается за этим делом. Николай Александрович Булганин, нарком обороны. А за ним — друг и соратник Никита Сергеевич!
Василия Сталина судили, дали срок восемь лет. Почему не десять? Где-то в истории СССР уже встречался этот срок — восемь лет…
Загадочная судьба Леонида Хрущева
Про сына Хрущева Сергея известно всем. Про его старшего сына Леонида до последнего времени мало кто знал, и только когда началось время раскапывания секретов, о нем заговорили. Вроде бы Леонид погиб на фронте. Но, что странно, в своих мемуарах отец героя не отразил не только героической гибели, но и вообще факта существования старшего сына. Младший сын Хрущева Сергей позже рассказал, что Леонид начал войну в бомбардировочной авиации, воевал, был ранен в ногу, после ранения добился перевода в истребительную авиацию и в 1943 году погиб. Точнее, пропал без вести, поскольку из боевого вылета не вернулся. Командующий фронтом вроде бы предложил послать в район падения самолета поисковую группу, но Хрущев отказался — не надо, мол, рисковать другими жизнями.
Но, что странно, вскоре в Куйбышеве арестовали жену Леонида Любу — на свободу она вышла только в 1950-е годы. По утверждению Сергея Никитича, арестовали ее за сотрудничество с иностранной разведкой, «не то английской, не то шведской» — абсурд, мол, обычное беззаконие того времени. Их годовалую девочку Юлю старшие Хрущевы взяли к себе, и она стала считаться их дочкой, поскольку девочке будто бы не нравился статус внучки. После освобождения (и реабилитации!) матери Юли Хрущев совершенно не интересовался ее судьбой. Они случайно встретились где-то в конце 1960-х, на каком-то семейном вечере, Хрущев сухо сказал ей: «Здравствуй, Люба!» — и на этом все их общение закончилось. Ой, что-то тут нечисто!
Есть в этом деле еще один свидетель — Молотов. В беседах с Феликсом Чуевым он говорил, и не один раз говорил, беседы Чуева составлены из многих встреч:
«Сталин сына его не хотел помиловать, Хрущев лично ненавидел Сталина…».
«У него сын был вроде изменника. Это тоже о нем говорит..».
«Озлобление на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли фактически. После такого озлобления он на все идет, только бы запачкать имя Сталина.
— Никита от сына отказался, да?
— Да».
Молотов врет? Ой, едва ли, на протяжении сотен страниц он производит впечатление честного человека, даже порой во вред собственной репутации… Так что же получается — у Хрущева были личные счеты со Сталиным, который не хотел помиловать его сына-изменника, так что сына расстреляли? Увязывается с этим и странная «посадка» хрущевской невестки — не за шпионаж, а как «ЧСИР» (член семьи изменника Родины) [104] , понятно и то, что внучку Хрущевы не просто взяли на воспитание, но и удочерили. Все связывается. Но что такое вышло с Леонидом?
104
Если бы у нас сажали членов семей попавших в плен, то за время войны должно было быть арестовано около десятка миллионов человек. Арестовывали только родственников тех, кто стал сотрудничать с немцами.
Зенькович честно собрал все свидетельства — от тех, кому можно доверять, до сказок «возлевождиста» Красикова. Действительно, сын Хрущева Леонид, гражданский летчик, с началом войны пошел на фронт, в бомбардировочную авиацию. Хорошо воевал, получил серьезное ранение в ногу, лечился в Куйбышеве. Степан Микоян, сын Анастаса, который был там его приятелем, рассказывал своему сыну (с ним и беседовал Зенькович), что Леонид Хрущев имел знакомого на ликеро-водочном заводе — со всеми вытекающими оттуда последствиями. Ребята очень хорошо в Куйбышеве веселились. Микоян вскоре уехал, а потом от общего знакомого узнал, что Хрущев по пьянке убил человека. Какой-то морской офицер подначил его на спор стрелять по бутылке, которую поставил на собственную голову. Со второго выстрела «Вильгельм Телль» попал ниже цели. Его судили и дали восемь лет с отбытием на фронте, и дальше судьба Леонида неясна. Вроде бы его направили в истребительную авиацию, и он вскоре пропал без вести, о чем даже есть свидетельства воевавших с ним товарищей.
Могли Молотов иметь в виду этот инцидент со стрельбой? С одной стороны, вроде бы есть подтверждение- Евгений Яковлевич Джугашвили, внук Сталина, в свое время интересовался этим случаем и установил, что Хрущев приезжал в Москву просить Сталина спасти сына от наказания. Тогда Сталин спросил:
— Вы ходатайствуете о своем сыне как член Политбюро или как отец?
— Как отец.
— А вы думали о том отце, сына которого убил ваш сын? Что он скажет?
Но ведь тогда Леонида не расстреляли. Тот же Евгений Яковлевич выяснил, что сына Хрущева отправили в штрафбат, потом он попал в плен, стал сотрудничать с немцами. Это выяснилось, партизаны, по указанию Сталина, выкрали Леонида и переправили на нашу сторону. Когда начальник Центрального штаба партизанского движения Пономаренко доложил Сталину, что задание выполнено, и попросил самолет, чтобы доставить пленного в Москву, тот будто бы ответил: «Не надо рисковать еще одним офицером, судите Леонида Хрущева на месте». И того расстреляли. [105]
105
Зенькович Н. Тайны ушедшего века-3. С. 418–419.
Естественно, такую судьбу сына Хрущев не афишировал, а придя к власти, сделал все возможное, чтобы замести следы. Нельзя сказать, что эта версия на сто процентов достоверна, но с глухими упоминаниями Молотова она вполне вяжется.
И есть тут некое зловещее совпадение — восьмилетний срок Василия Сталина и восьмилетний срок Леонида Хрущева. Хрущев ненавидел Сталина, ненавидел его лично, какой-то желудочной, неукротимой ненавистью, сквозящей между строк всего, что Никита Сергеевич говорил и писал о нем. И как хотите, но такая посмертная месть именно в его духе — дождаться смерти льва и расправиться с беззащитным львенком, при этом получая особое удовольствие от совпадения сроков заключения. Ну и, конечно, до старости дожить Василию не светило. И дело тут не только в судьбе Леонида. Характер сын Сталина имел неукротимый и был опасен, поскольку напрочь отказывался отречься от отца. Отказывался сменить фамилию, отказывался молчать, как молчала Светлана. Может быть, он и немного знал про судьбу Сталина, зато много знал про собственную судьбу. А за делами Советского Союза следило много глаз, и если даже Василий не стремился к общению с иностранцами, то иностранные журналисты и прочие «агенты империализма» не могли им не интересоваться. Он должен был замолчать навсегда — и замолчал, а Хрущев полностью сквитался за сына. Если эта версия и не достоверна, то не менее вероятна, чем самая правдоподобная из прочих. По крайней мере, месть женам и детям, когда глава семьи уже не может за них вступиться, — это самое обычное дело, сплошь и рядом такое случается в быту, в семьях и коммуналках — а политики что, не люди?
После съезда
Так что, как видим, причин у «десталинизации» было достаточно: и политических, и психологических, и личных. Страна должна была «узнать правду». Как отнесется страна к этой «правде» — партийную верхушку не интересовало. Как надо, так и отнесется. Не сможет — научим, не хочет — заставим.
Если делать все по правде, то логично было бы провести после съезда массовую амнистию политзаключенных — в конце концов, эти люди давно свое отсидели. Но ничего подобного не произошло. Вместо амнистии начался процесс массовой реабилитации. Какая разница? Разница в скорости. Амнистированный возвращался к нормальной жизни и, если считал себя невиновным, мог добиваться реабилитации. А хрущевский «реабилитанс» проводился следующим образом: было создано без малого сто специальных комиссий-«троек», в состав которых входили работник прокуратуры, представитель ЦК КПСС и один из реабилитированных членов партии. «Тройки» имели право проводить реабилитацию, помилование и снижение сроков заключения. Они выезжали в лагеря и там начинали работу. Дела разбирались поточным методом: беседа с заключенным и беглое знакомство с его делом.
Любопытен сам порядок реабилитации. Вы думаете — по алфавиту? Как бы не так! Сначала рассматривали дела бывших членов КПСС, покончив с ними, принялись за беспартийных. Получили свободу бывшие члены других партий. Затем взялись за реабилитацию — правда, уже не «тройками», а более серьезными органами — тех, кто сидел за сотрудничество с немцами. А «церковникам», к примеру, рассчитывать было не на что, новая власть была еще большим врагом церкви, чем старая.
Говорить о беспристрастности таких комиссий смешно и несерьезно. Но если бы дело только в этом. В конце концов, освобождение — не посадка, помилование виновного — не осуждение невинного, пусть люди порадуются свободе. Но комиссии не просто реабилитировали осужденных, они реабилитировали их навсегда. После рассмотрения «тройкой» дела уничтожались, и в папке с надписью «хранить вечно» оставался только приговор первого суда и справка о реабилитации, так что проверить правильность работы комиссии уже не было возможности. Стоит ли говорить, что при таком социальном заказе и таком порядке работы комиссий репрессии 1930-х годов стали выглядеть полностью необоснованными, что и требовалось доказать. Стеснялись оправдывать лишь тех, чьи дела могли привлечь особое внимание или быть проверены в Москве — в этом случае им предлагалось добиваться реабилитации самостоятельно. Но и тогда она почти неизменно следовала за обращением.