Второстепенный: Торг

Нельсон Ирина

– И что это значит?

– Это значит, что когда-то в прошлых жизнях вы были связаны прямым родством с хозяевами бруидена Гвалчгвин, - Корион изо всех сил старался говорить спокойно.
– Никто другой не смог бы выучить мелодию так, чтобы в следующей жизни повторить её до последней нотки, даже закончить половиной Изначального имени.

Вадим тяжело вздохнул и, оттолкнувшись носком от ножки пианино, закрутился на стуле. Его кудри вспыхнули в лучах закатного солнца жёлтым золотом.

– Без обид, сэр, но

мне больше нравится версия с выдуманным миром.

– Но моя – больше объясняет, - заметил Корион. – Вспомните, вы сразу беспричинно прониклись ко мне весьма тёплыми чувствами, хотя в нашу первую встречу я был не в самом адекватном состоянии. И я – единственный эльт, чью магию вы переносите безболезненно. Жаль, вы не исполнили ноты Изначального имени полностью, можно было бы установить вашу личность точно. Это существенно сократило бы процедуру подтверждения вас как выходца и наследника Гвалчгвин.

Новость Вадима не обрадовала. Он ссутулился, опустил голову, закусил губу. Задумался.

– Но следующим лордом Бэрбоу, как я понял, будете вы, сэр. Так?

– Да, - кивнул Корион. – И на то время, пока я являюсь главой, весь бруиден будет в вассалитете Аунфлаев. Но пока что мой дед ещё жив.

– Жив? – изумился Вадим. – До сих пор?

– Да. Информация об отравлении дошла до всех лордов, в том числе и до него. Он не дурак, наверняка связал два и два. Как у него дела, я не знаю, но раз никто из бруидена не топчет мой порог, значит, он пока что жив, - сказал Корион. – Волхов, вы понимаете, что статус вернувшегося в родные пенаты эльта гораздо удобнее?

– Ну да, - грустно ответил Вадим, ещё ниже опустив голову. Лицо практически полностью скрылось за кудрями. – Где непонятный инопланетянин, а где блудный сын? Я так понимаю, прецеденты уже случались?

– Конечно. Все люди в себе несут часть нашей крови, поэтому уничтоженный бруиден может возродиться из любого мало-мальски подходящего человека. В войну исчезли многие семьи, поэтому сейчас у людей идет всплеск рождаемости эльтов. Некоторые выходцы из смертных уже приняли свои бруидены. Процедура и испытания давно отработаны. Специалисты ни разу не ошиблись…

Мальчишка сидел у пианино, уставившись в пол. Печальный, молчаливый, он вовсе не обрадовался их родству.

– И что же, мне теперь вас папой называть? – ожесточённым, срывающимся голосом спросил он и вскочил. – Фигушки! Не дождётесь! У меня уже есть семья! И родичи есть, ясно вам? Вы мне отцом не станете, ясно? Ни за что! Только не отцом!

Корион опешил. В огромных раненых глазах Вадима блестели слёзы.

– Я не согласен! – зло отрезал он и смахнул первую покатившуюся каплю со щеки. – Я не войду в вашу семью на правах вашего ребёнка! Кем угодно, но не так! Я же… Я…

Вадим поднял голову и застыл, взглянув на книжный шкаф. На его лице отразилась невероятная мука, губы злобно поджались. Он обнял себя за плечи и помотал головой.

– Я хочу не так. Я не могу быть вашим родичем, сэр. Простите, вы ошиблись.

И прежде чем Корион сумел что-то сказать, Вадим вылетел из комнаты. Недоумевая, Корион обернулся. Тёмное стекло на дверце бесстрастно отразило его удивлённое лицо.

Глава 5. Солнцестояние

Высокий столб. Аккуратная поленница. Вокруг – люди, так много людей, что лица расплывались в одно сплошное пятно. Они стояли и молча смотрели, как вели колдуна, неподвижные страшные статисты. Я подпрыгнула, чтобы рассмотреть его, но высокие спины загораживали обзор. Палач поднялся на низенький помост, поправил маску, а следом за ним – колдун.

Он шёл сам, расправив плечи и гордо вскинув темноволосую голову. Аккуратный, собранный, в привычном чёрном плаще. Чёрные глаза пробежались взглядом по безмолвной толпе, тонкие губы искривились в мрачной усмешке. Палач проверил цепи, тяжело вздохнул и кивнул на столб.

– Профессор! – ахнула я и бросилась к помосту, расталкивая толпу. А профессор Хов вместо того, чтобы заколдовать людей и сбежать от палача, спокойно снял с рук длани. – Профессор, нет, стойте! Зачем вы это делаете?

От моего крика он чуть вздрогнул, но не повернул головы.

– Зачем вы привели его сюда? – услышала я его недовольный голос. – Детям ни к чему видеть это.

Я выскочила на пустое пространство перед поленницей и лицом к лицу столкнулась с бабулей. Она ласково улыбнулась мне, не отрываясь от прялки. На её коленях лежал пучок шерсти. Гибкие пальцы ловко вытягивали из него нить. Педаль тихо и мерно стучала, крутилось колесо.

– Волхов, забирайте и уходите отсюда! – велел мне профессор и встал к столбу, бросив мне свой плащ.

Я поймала его, в шоке наблюдая за палачом. А палач сковал услужливо подставленные руки, деловито спросив:

– Не жмёт?

– В самый раз, - последовал невозмутимый ответ. – Волхов, вы ещё здесь?

– Почему вы ничего не делаете? – неверяще спросила я. – Почему вы позволяете вас убивать?

– Потому что это казнь, если вы не заметили. Она необходима. Только так я смогу передать вам плащ.

– Вы с ума сошли?! Немедленно слезайте оттуда!

– Я сейчас буду менять крючок, потом красить шерсть, - сказала бабуля. Нить струилась сквозь её пальцы, крепкая и тонкая, наматывалась на катушку.
– Я уже придумала узор, только с цветом не определилась. Как считаешь, красный или чёрный?

Я схватилась за нить, и ладонь обожгло острой глубокой болью, доставшей до самого сердца.

– Хороший цвет, - одобрительно кивнула бабуля, глядя, как катушка окрашивается в кроваво-красный. – Так и держи.