Второй Беличий Песок
Шрифт:
– Тогда?
– вспушилась Хвойка.
– Остаётся только плот, - призажмурилась Рилла.
– Килошагов пятнадцать общего пути тащить, - прикинул Руфыс, - И каждый раз собирать и разбирать. Не в пух конечно, но...
– В Сушнячихе, - цокнула Хвойка, - Наверняка есть бочки.
– Это да, - прищурился Руф, - Четыре бочки и четыре жерди это куда легче, чем двадцать брёвен. Хво цокнула к месту, да.
– А если не отдадут?
– усомнился Бульба.
– За много единиц да для хрурного дела - дадут, тем более на время, - мотнула ухом Рилла, - В Сушнячиху!
Услышав направление, грызи
Пуши взяли каждый по бочонку и катили оные, вслуху того что глупо тащить круглое. Тут главное не спешить, дабы не растерять силы. На привалах, собравшись возле костерка и Руфыса, который черкал пером по бумаге, расслушивали постройку корабля...
– Корабля!
– покатилась со смеху Хвойка.
– Транспортнаго!
– уточнил Бульба.
...Предполагалосиха, что судно будет состоять из бочек и рамы, каковая должна соединяться из отдельных деталей, скреплённых деревянными штифтами. Инструмент для нехитрых операций был с собой, дерево тоже долго искать не требовалосёнок, так что и.
Во время одного из перегусов, когда пуши сидели на бочонках на тропе и пырились ушами на зимний лес, появился грызь. Судя по отрывистым, как у белочи, движениям, и полному отсутствию одежды, наморду была дичь. В любых местах, где обитали грызи, бывало что отдельные особи совершенно не признавали всякого хузяйства, и оставались настолько же дикими, как белочь. Это было подтверждено, когда Руфыс цокнул, но не получил никакого осмысленного ответа - слышимо, грызь не забивал себе голову языком. Диких сородичей пуши совершенно не побаивались, потому как сами были в основном точно такие же.
– Цок! Цок!
– уверенно произносил белкач, поматывая хвостом.
– Угу, - кивнула Рилла, - Что он хочет цокнуть?
– А пух его знает, - засмеялся Бульба.
– Не знаю что он там хочет цокнуть, - хмыкнул Руфыс, - А вот на грызуниху пырится как-то не так.
Рилла только после этого заметила, что действительно пырится, и наверняка держится на некотором расстоянии от неё только потому, что рядом другие пуши. Грызь конечно был жутко пуховой - дичь она всегда ещё пушнее - но не в этом соль. Как и всякая грызуниха, эта хорошо знала, как обращаться с животными. Без подсказки Руфыса она могла бы и не заметить сразу, а так, едва грызь приблизился и протянул к ней лапу, поприжала уши и негромко зашипела. Тот отдёрнул лапу, но едва попробовал снова - Рилла прижала уши и зашипела сильнее, ясно показывая, почём перья.
Грызь ещё цокал и прыгал из стороны в сторону, натурально как огромная белочь, но попыток приблизиться вплотную более не предпринимал - потому что животное, если не больное, всегда чётко понимает явные сообщения, сделанные языком природной логики.
– Ах ты бесформенный пуха кусок!
– засмеялась Хвойка и запулила в дичу снежком.
Дича поднял хохол и стал швыряться в ответ, так что поржали как следует. Настолько, что Рилла спохватилась и цокнула, что собственно пора бы того, катить бочки. Дича некоторое время шастал следом, но потом слышимо проголодался и свалил в Лес, исчезнув среди плотных заснеженных ёлок, опять-таки ровно как белочь.
– Ну и да, - цокал Руфыс, - На Триельской, как Елов цокал, эти гуси часто грузят в обмен на корм.
– А это вообще белкаъ была?
– уточнила Хвойка, - Есть же переходные формы от белочи к грызям - пухели, белкуши.
– Вроде белкаъ, - пожал плечами Руфыс, - В сдешних местах их мало, потому как без хузяйства кормиться сложно.
Это была сущая правда - леса шишморского околотка, огибающие болота, стояли почти на чистом песке и оттого деревья не отличались высотой, а подлесок обилием орехов и ягод. Простая распашка на полях, оставшихся на месте гарей, не давала почти ничего - почва тут же высыхала и жёлтый песок становился белым, вообще не пригодным для растений. Грызи выращивали корм на огородах только с помощью полива, завозя жирную почву для раствора из других околотков - одних мышиных саней могло хватить на большущий огород на всё лето, чтобы вырастить уверенный урожай на чистом песке.
Раждак, который нынче крутился как ответственные уши цокалища, сообщал что в околотке собираются сделать одну или две фабрики грунта, что в общем не особо сложно, но требует возни; это обеспечило бы шишмор своей, а не привозной почвой для огородов. Кроме того, бедность почв не особо отражалась на урожайности грибов, особенно древесных, а в низинах, на которые постоянно шла сырость с топей, опята и вешенки пёрли с пугающей силой. Грызи и развернулись бы с выращиванием грибов, но тут уже всё было сделано - грибов имелось выше ушей, а вывезти их никуда бы не удалось, потому как их везде - выше ушей. Эти обстоятельства сильно подогревали интерес к тару, потому как ничего больше стратегического тут не наковыряешь.
У четверых пушей интерес к тару был уже в том числе спортивным - то бишь они полезли бы даже если бы точно знали, что это никому не надо. Поскольку в Понино имелся лесок и соответственно материал для "транспортнаго корабля", там и стали городить. Городили Руфыс и Бульба, а грызунихи возились с кормом и заодно продолжали таскать дрова на Керовку, увеличивая запасы - ведь предстояло всё это протащить ещё на две опорные станции дальше. Необременительная для головы работа давала возможность Рилле раскинуть мыслями о том, как именно промерять пруды и что для этого требуется.
Взявшись за стальное долото и молоток, белка выгрызла из чурбака некое подобие трубы, что по её прикидкам должно оказаться достаточно годно. Трубка закреплялась на длинной жерди, которую сували в донные отложения - достав обратно, можно было увидеть, до чего достала жердь - до ила или песка. Также Рилла лично сделала деревянные муфты для скрепления этих жердей, так чтобы из трёхметровых, наращивая, сделать сколько нужно по глубине. Сами жерди следовало выбирать такие, чтобы они не особо плавали, иначе длинная палка не даст воткнуть себя в воду. Грызуниха немало походила по окрестностям Понино, расслушивая кусты и деревья, выискивая подходящие валежины и чикая их пилкой.