Второй после Солнца
Шрифт:
– Анита, – представилась девушка. – А где-то я вас видела раньше.
– Я – известный киноактёр, – соврал, не краснея, Аркаша.
– А, я вспомнила, вы играли Дракулу! – радостно, как ему показалось, воскликнула Анита.
– И не только Дракулу, но ещё и Чёрта, причём без грима, – потупив глазки, признался Аркаша. – А вы, наверное, шведы? – предположил он, переходя на шведский.
– Да, – в один голос подтвердили оба шведа, обрадованно переглянувшись.
– Бывал я в вашей Швеции, – Аркашу понесло. – В озере Турнетреск 8 браконьерил – ловил лосося, в озере Стуршён 9
8
Турнетреск – крупное озеро на севере Швеции.
9
Стуршён – пятое по величине озеро Швеции, расположено в центре страны, по преданию в нём обитает озёрный монстр – Стуршёдюрет.
10
Ельмарен, Веттерн – четвёртое и второе по величине озера Швеции, расположены на юге страны.
Аркаша на минуту замолк, чтоб не мешать дружным возгласам, если пока не восхищения, то хотя бы одобрения, которые должны были последовать со стороны темпераментных скандинавов.
– А скажите, полковник, осталось ли, в принципе, в Швеции место, где вы ещё не браконьерствовали? – спросила Анита, посмотрев куда-то в сторону Хэма с Мартой.
– Да, есть такое место – это сердце прекраснейшей из шведок, – принял Аркаша пас, нимало не смущаясь присутствия Пера. – Да, да, это ваше сердце. Но я заберусь и в него – причём в ближайшее время и с самыми браконьерскими намерениями. Пойдёмте-ка потанцуем, зачем оттягивать неизбежное.
– Вам не удастся реализовать ваш злодейский план, – усмехнулась Анита, – хотя бы потому, что здесь не бывает музыки.
– Ничего, я наиграю вам мелодию на ваших губах, – невозмутимо парировал Аркаша.
Анита посмотрела на Пера. Пер утвердительно кивнул.
– Почему вы не спросили разрешения у моего спутника? – осведомилась Анита, когда они уже кружились вдоль стойки под изумлённые взгляды посетителей бара.
– Потому что я хам и делаю то, что хочу. А хочу я тебя, – объяснил Аркаша, привлекая к себе Аниту.
– Бывает, – заметила Анита, но отстраниться не попыталась.
– Нет, не бывает. Со мной такого давно уже не бывало. Он – твой любовник?
– Да, он – мой любовник.
– Это поправимо. А кто он?
– Профессор Стокгольмской академии, приехал по зову сердца помогать испанцам, сейчас – советник при генштабе. А я – его переводчица. А вы, полковник, или кто вы там, я надеюсь, не шпион?
– Поздно спохватились, теперь вы – мой агент, и я буду вытягивать из вас всё новые сведения. Он тебя любит?
– Возможно.
– А ты его любишь?
– Да, я его люблю.
– Ты была неискренна в ответе на последний вопрос, – чутко подметил Аркаша.
В этот момент он перехватил восторженный взгляд Хэма.
– Это мой друг, Хемингуэй, – шепнул Аркаша. – Теперь можно сказать: наш друг. Ты ему явно понравилась.
– Я узнала его, конечно, – шепнула Анита. – Это великий писатель. Я читала, наверное, всё, что он написал.
– Если у меня такие великие друзья, может, и я чего-то да стою? – не без иронии спросил Аркаша.
– Уверена, вы стоите немало, – согласилась Анита, – но мне пора, а то Пер рассердится.
– Вы прекрасно танцуете, – ободрил её напоследок Аркаша, – почти как я. Мы хорошо смотримся и вообще идеально подходим друг другу.
Он вернул Аниту Перу и мило извинился за несанкционированное похищение. Загадку её фигуры в этот вечер он разгадать ещё не успел, но сделал длинный шаг, даже прыжок, в правильном направлении.
Возвратившись к американцам, он заметил, как Хэм что-то быстро записывает на салфетке.
– Пиши-пиши, Эрни, – подбодрил его Аркаша, – вот она тебе – моя жизнь, во всей её красоте и омерзительности.
Вначале казавшаяся почти нелепой, информация о разрушении Герники вскоре стала подтверждаться из разных источников. Приказ о бомбардировке городка германским легионом «Кондор» 11 исходил из штаба генерала Эмилио Молы 12 , руководившего мятежом тридцать шестого года, а теперь уничтожавшего Страну Басков с маниакальностью вполне генеральской.
11
«Кондор» – германский авиалегион, откомандированный Герингом в помощь франкистам.
12
Мола, Эмилио – генерал фалангистов, командовал Северным фронтом, отдал приказ о бомбардировке Герники 26.04.1937 г.
Пышный, как его женщины, и роскошный, как его девушки, Мадрид забурлил. Митинги возникали и сами по себе, и не сами по себе. На одном из митингов второго типа уговорили выступить Аркашу. Недолго поломавшись, он залез на бронемашину перед королевским дворцом, поднял руки-крылья и в многоцветье толпы увидал Аниту. Анита стояла в первых рядах и глядела на Аркашу, как ему показалось, не скрывая насмешки.
– Гений и злодейство – две вещи несовместные! – рявкнул Аркаша, почти раскрывая ради Аниты своё инкогнито. – Злодейство в Гернике ставит вопрос ребром: или я, или они – мы несовместны!
Он прикрыл на минуту глаза и через свои длинные ресницы провидел, как, подхваченные волнами взрывов, пронеслись над площадью и обратились в прах саблезубые кони, безутешные матери, искорёженные отцы. Толпа затихла на выдохе: каждому, настроенному на его волну, Аркаша телепатировал своё страшное видение, более убедительное, чем все газетные строки. Он выдержал паузу, не большую и не маленькую – достаточную для того, чтобы прониклись все, даже Анита.
– Я приговариваю Молу к смерти! – грозно заявил Аркаша, опустив кулак, и все поняли: Моле – хана, и пелена скорби на время сменилась в их сердцах мулетой 13 восхищения перед мужеством и верой этого громадного чужеземца.
13
Мулета – кусок алой ткани, используемый матадором, чтобы раздразнить быка и продемонстрировать своё искусство.
– До конца года один из нас умрёт: или я уничтожу его, или утоплюсь на Рождество в Мансанаресе 14 ! – грозно продолжил Аркаша, и испанцы вскидывали вверх кулаки и сочувствовали Аркаше: убийство Молы казалось трудной задачей, но утопиться в Мансанаресе даже зимой по причине его тотального обмеления было не проще.
Аркаше на миг показалось, что Анитины глаза увлажнились.
– Враг снопасаранит! – закончил он свою пламенную речь. – Победа будет за нами!
14
Мансанарес – главная река Мадрида, крайне маловодна.