Второй после Солнца
Шрифт:
– Как? Любимей Стокгольма? – спросила Анита, на ходу выковыривая Аркашину шпильку.
– А ты злопамятна, – чему-то усмехнулся Аркаша. – Ну примерно на том же уровне любимости. Где твой багаж?
– А багажа-то и нет. Я самодостаточна, – ответила Анита, изготовляясь к выковыриванию очередной шпильки.
– А если ты вечером пригласишь меня в ресторан? – коварно спросил Аркаша.
– Тогда ты купишь мне вечернее платье и туфли, – мгновенно ответила Анита и посмотрела Аркаше прямо в глаза.
Аркаша отвёл взгляд, и это означало, что шпилек пока больше не будет.
– Ты не пропадёшь, – удовлетворённо заметил он.
Весь день они шатались по великолепному
– Пусть это будет наш уголок, – предложил Аркаша, видя, что Аниту покорила мрачная красота места, – и каждый раз, когда мы снова будем вместе в этом городе, мы будем заворачивать сюда.
Вечером Аркаша привёл Аниту в маленькую гостиницу в районе Санта-Мария-дель-Мар.
– Добрый вечер, синьор полковник, – приветствовала его хозяйка. – Сегодня вы опять не один?
– Да, но на этот раз дама поселится отдельно, – строго ответил Аркаша, впрочем, слегка покраснев.
Он читал в постели фронтовые газетные сводки, когда в дверь его номера постучала Анита.
– Звал? – спросила она.
– Да, звал, – подтвердил Аркаша, – тебя и Пера. А где Пер?
– Пер уходился. Он не придёт.
– Жалко. Я бы хотел обсудить с ним положение на баскском фронте. Ведь не с тобой же обсуждать положение на баскском фронте?
– Ты можешь помолчать? – спросила Анита, роняя на пол Аркашину газетку и затыкая ладошкой Аркашин рот.
Аркаша насупился и замолчал. Он молчал и сопел почти целую ночь, но разгадал-таки, как и куда она ловит ветер.
Вернувшись в Мадрид, они вместе пошли к Перу. Пер, как и Анита, жил в отеле «Суэсия» 19 . Он отворил дверь на стук, сжимая в одной руке бутылку из-под виски.
19
Суэсия – Suecia – Швеция (исп.). Отель в центральной части Мадрида.
– Я поливаю кактусы, – виновато улыбаясь, признался Пер. – Мандрагоры да кактусы – это наиболее типичные представители шведской флоры, – объяснил он Аркаше, пристально глядя мимо него на дверь, – я никогда не уезжаю из дома без них, они напоминают мне… Проходите, посмотрите, сколько у меня кактусов, какие они все разные…
– Пер, – перебила его Анита, – в моей жизни появился… Тебя как-нибудь зовут? – спросила она Аркашу.
– А как же, – с готовностью отвечал Аркаша. – Ещё как зовут. Меня зовут Попокатепетль 20 . Попокатепетль Кецалькоатль, полковник.
20
Попокатепетль – действующий вулкан в Мексике.
– Инка? – спросил Пер, вдумчиво глядя мимо Аркаши на свои кактусы.
– Недолёт. Тольтек, – почти дружелюбно улыбнулся Аркаша.
– Пер, – сказала Анита, – я хочу быть с Попокатепетлем. С Попокатепетлем Кецалькоатлем, полковником.
– А со мной ты быть не хочешь? – спросил Пер, отхлёбывая из своей бутылки.
– С тобой я тоже хочу быть, но по-другому.
Аркаша скромно молчал, сцепив руки под животом, чтобы не выдать своего волнения.
– А ты подумала, что же мне теперь делать? – спросил Пер, делая ударение на слове «мне».
– Что хочешь, то и делай, – ответил за Аниту Аркаша. – Можешь убить меня, но вряд ли это теперь сильно поможет тебе. А можешь заняться, наконец, делом и пойти комиссаром ко мне в отряд.
– Какой из меня комиссар? – удивился Пер.
– Никакой, – согласился Аркаша. – Тогда иди на начштаба. Место хорошее, хлебное, сейчас – тоже вакантно. Последний начштаба погиб две недели назад, предпоследний – в марте. Вот только кактусы придётся оставить.
– Пожалуй, это мне подходит, – согласился Пер, – не думаю, что обременю вас надолго. А кактусы – да дома я новые насобираю.
В декабре Аркашин полк был брошен под Теруэль. Ситуация на фронтах серьёзно ухудшилась, и республиканцы отчаянно пытались теперь оттянуть врага от Мадрида. Теруэль, очень маленький и очень древний провинциальный центр в арагонской глуши, на несколько месяцев стал объектом вожделения десятков тысяч вооружённых людей.
Морозы стояли чисто российские: до минус двадцати днём. Люди замерзали во сне и на ходу.
– Теруэль придётся переименовывать – когда возьмём, – заявил Аркаша, хлюпая носом.
– В Кецалькоатль? – спросила Анита; она с трудом открывала рот, но ехидства в ней от этого не поубавилось.
– Нет, в Оймяконль 21 , – ответил Аркаша, в отместку промокая нос концом Анитиного бантика, кокетливо выглядывающего из-под беретки.
У франкистов было больше техники и оружия, у республиканцев – отчаяния и решимости.
В январе решимость победила. Аркаша одним из первых ворвался за городские стены. Древние узкие улочки в бесстыдных позах, с раскинутыми руками и ногами, перегораживали замороженные трупы защитников города. Другие защитники, оголодавшие, но живые, сопротивлялись с упрямством коммунистов. Седьмого января город был всё-таки взят.
21
Оймякон – посёлок в Якутии, расположен в Оймяконской межгорной котловине, которая является одним из полюсов холода Северного полушария.
Они сидели втроём в церкви Сан-Педро – сидели в окружённом врагом освобождённом-захваченном городе. В церкви не было ветра. Они согревали друг друга дыханием и теплом – душевным и телесным.
– Здесь похоронены Исабель и Диего 22 , – рассказывал Пер, стуча зубами и печально глядя на Аниту. – Они любили друг друга семьсот лет назад, в XIII веке.
– Даю ухо на отсечение: всё равно оно отмёрзло, – отдал ухо на отсечение Аркаша, – что в XIII веке любили крепче, чем в нашем.
22
Исабель и Диего – Исабель де Сегура и Диего (или Хуан) де Марсийя, «Теруэльские любовники».