Второй раунд
Шрифт:
Лютце долго не мог заснуть. Слишком уж много впечатлений за минувшие двое суток. Мысли наслаивались одна на другую. И главное, что он почувствовал сейчас, — удовлетворение: он вновь служит делу, к которому его приобщили с мальчишеских лет и которому он поклялся быть верным до конца жизни.
В тишине раннего утра пистолетные выстрелы звучали резко, словно удары бича. Изящным движением фокусника Лютце положил «вальтер» на барьер, неторопливо опустил манжету белоснежной сорочки и только тогда последовал вслед за Огарком к мишени.
— Блестяще! — восхитился англичанин. — Ничего не скажешь — все семь в яблочке.
— Мое ремесло, — улыбнулся Лютце. — Однако на него сейчас ограниченный спрос. Надеюсь, еще настанут дни, когда… — Узкие губы сжались. Заметив, как внимательно наблюдает за ним Старк, Лютце не отвел глаз, напротив — послал навстречу холодный, как сталь клинка, взгляд. — В радиусе тридцати метров подобраться ко мне практически невозможно. Но вы обещали познакомить меня с каким-то новым оружием.
Старк сделал знак следовать за ним. Они вошли в дом. В кабинете англичанин открыл тяжелую дверь стенного металлического шкафа и достал пару обычных замшевых перчаток.
— Вот, посмотрите, в них не только можно работать. Это и оружие, — он протянул одну из перчаток Лютце, и тот стал внимательно разглядывать и ощупывать ее. — В швах волоски медной проволоки, — объяснял Старк. Он погладил перчатку рукой. — Вот эти миниатюрные батарейки присоединяем к катушке, дающей импульс тока высокого напряжения, далее он идет по проводам к перчатке. Надеваем ее, застегиваем кнопку, и оружие к бою готово. Оно надежно и безотказно — проверено. Есть, кстати, батареи помощней. Если взять вот эти, — Старк достал из ящика кирпичики величиной со спичечную коробку, — то при рукопожатии или объятии, ваш противник либо впадает в глубокое обморочное состояние, либо немедленно умирает от паралича сердца.
— Остроумно, но не ново. Мы пользовались подобными штучками при допросах, — заметил Лютце, снимая с руки перчатку. — Но это все средства. Вы же пока очень скупо сообщили мне о цели.
— Сейчас перейдем и к цели, — самодовольно заметил Старк, в душе ликуя, что вынудил все же этого немца задать вопрос. — Садитесь и слушайте. — Старк уселся в кресло напротив и, откинувшись на спинку, стал излагать подробности дела.
… За все время, пока говорил англичанин, Лютце ни разу не перебил его вопросом, а тот объяснял добрых полчаса. Наконец, закончив инструктаж, Старк встал и подошел к шкафу.
— Чуть не забыл. Вот этой пилкой из особого сплава можно за несколько минут перепилить железный прут толщиной в три пальца. Полагаю, что такие пилки могут вам пригодиться. Итак, повторяю, в Энбурге начнете с того, что свяжетесь с моим агентом. На первое время можете у него обосноваться. Адрес запомнили? Хорошо. Далее, найдете Гельмута, кличка «Дункель». Работает в гараже, обслуживающем акционерное общество, изредка — комендатуру. Передайте, как и в первом случае, привет от дяди Боба и скажите, что «Лоцмана» не будет. Запоминайте его адрес, его я вам еще ни называл: Энбург, Монте-Карлоштрассе, одиннадцать, квартира два. «Дункель» — проверенный агент, и довериться ему можно целиком. Ну, вот теперь все, — Старк тяжело вздохнул. — Наговорились мы достаточно. Отдыхайте. Если возникнет какой-либо вопрос, завтра на него отвечу. А послезавтра утром — в путь.
Проводив Лютце, Старк заторопился. Во время его разговора с немцем звонила Мари, раскапризничалась и потребовала, чтоб он немедленно приехал. В душе он даже был рад этому звонку, пора, черт возьми, встряхнуться, разгрузить голову от дел. Если еще пожалует шеф, тогда вообще не выбраться…
Старк с трудом поднял тяжелые веки. Кажется, вчера здорово перехватил: в голове гудело, во рту пересохло. «Сейчас бы бутылку содовой», — подумал он. Но даже шевелиться не хотелось, не было сил. Не поднимая головы от подушки, он наблюдал за пылинками, плавающими в солнечных лучиках. Шторы были прикрыты, и свет врывался через узенькие щелочки, слегка освещая большую, хорошо знакомую комнату. На диване, креслах, на столе валялась вперемешку мужская и женская одежда. Изящная дамская туфелька стояла рядом с пустой бутылкой из-под шампанского.
Скосил глаза и стал разглядывать Мари. Подложив под щеку ладошку, она чему-то улыбалась во сне. Даже безалаберный образ жизни не снял с ее лица нежный здоровый румянец. Тени от смеженных ресниц едва заметной синевой ложились на щеки. Хороша — ничего не скажешь! И кто бы мог подумать, что за внешностью невинной девушки скрывается многоопытная, дерзкая и капризная женщина. Испорченность Мари и привлекала и отталкивала Старка. Больше того, его пугала эта его привязанность к ней. Традиции семейной добропорядочности свято охранялись многими поколениями Старков. Мимолетная, случайная встреча мужчинам прощалась. Но так… чтобы надолго, чтобы под угрозой развала была семья — этого не допускалось.
Связь с молодой баронессой продолжалась уже более года. Не находя в себе сил расстаться с ней, он до сих пор откладывал переезд сюда Ирен и маленького Робби и лишь изредка, наездами бывал дома.
Тихо позвал:
— Мари!
Она лениво открыла глаза, улыбнулась.
— У тебя где-то была содовая. Принеси, пожалуйста, — попросил он.
— Да, Эд, — она встала с постели и, зная, что он любуется ее телом, фигурой, медленно покинула на себя прозрачный пеньюар, неторопливо вышла из спальни.
Старк прикрыл глаза — так было легче…
— Возьми, — протянула Мари подернутую инеем бутылку, из которой с легким потрескиванием вылетали пузырьки газа. — А это пирамидон.
Он покорно раскрыл губы. Потом с великим наслаждением, не сдерживаясь, громадными глотками выпил всю бутылку и облегченно вздохнул. Ледяная вода освежила рот, горло, остудила горящий желудок. Стук молоточков в голове мало-помалу стал затихать. Старк осторожно поднялся и прошел в ванную. Побрился, принял холодный душ и тогда, освеженный, вошел в столовую. Мари разливала кофе.
Пил маленькими глотками, ощущая, как крепкий напиток окончательно возвращает ясность голове.
— Теперь я словно новорожденный и готов начать все сначала, — поднялся из-за стола Старк.
— Эд, мне скучно, не пропадай надолго, — кокетливо надула губки Мари.
— Нет, дорогая. Послезавтра, в субботу утром, я пришлю за тобой машину, и мы два дня проведем вместе.
Он поцеловал ее. А уже сбегая по лестнице, начал думать о делах: о скором приезде шефа, о молчании «Потомка», о Лютце, на которого делал большую ставку, может быть, самую крупную за время работы здесь.