Второй раунд
Шрифт:
Глава девятнадцатая
Гартенфельд пересек коридор и без стука вошел в номер к Эрне.
— Доброе утро, дитя. Как тебе спалось?
— Доброе утро, дядя Иоганн. Спасибо. Все отлично.
— Если готова, можем отправляться завтракать.
За столиком кафе Гартенфельд всегда чувствовал себя в большей безопасности, чем в номере, считая, что в номере проще организовать подслушивание. Он сам не раз руководил операциями по расставлению «ушей» на пути следования интересовавших разведку деятелей и считал, что так может делаться повсюду. Он вообще не любил вести какие-либо разговоры в номере гостиницы, кроме самых обыденных. И здесь, в Москве, следовал этому правилу.
— Сегодня я опять отлучусь по своим делам. Меня не жди. Располагай своим временем, как сочтешь нужным. Можешь развлечься, только не с «женихом». Если даже тебя и видели с ним, то каждый новенький только рассеет внимание, и ты будешь числиться просто как веселящаяся девушка. Вечерком поедешь на кладбище. Не опоздай, оно закрывается в шесть. Заберешь посылку. Контейнер оставь. Пусть будет у него в запасе. Действуй осторожно.
— Я очень понятливая и послушная девочка, дядя Иоганн, — улыбнулась Эрна. — Мы долго еще пробудем в Москве?
— Не думаю. Во всяком случае, сегодня может многое решиться.
После завтрака, прямо из кафе, Гаргенфельд направился к ближайшей станции метро. Утренний «пик» уже миновал, и поезда подходили относительно свободными. И опять-таки, перестраховки ради, Гартенфельд проверился старым, испытанным не раз, способом. Он последним вошел в вагон и, когда автоматические двери готовы были окончательно захлопнуться, неожиданно выскочил на платформу. Огляделся, платформа была пуста, из поезда вслед за ним никто не вышел. Тогда он спокойно перешел на другую сторону платформы, сел в первый подошедший поезд и поехал на Казанский вокзал…
Эрна поднялась в номер и стала прихорашиваться перед зеркалом. На это ушел добрый час. Чтобы быстрее бежало время, она решила побродить по Москве. Весь день был в ее распоряжении, и его совсем не просто провести с пользой. Она, в который уже раз, покружила по винтовым лестницам колоколен Василия Блаженного, потом окунулась в сутолоку ГУМа и тотчас поспешила вырваться из этого огромного, переполненного людьми магазина, в котором, казалось, берут все, что есть на прилавках, точно соревнуясь, кто больше купит. «Сколько же денег у людей! — удивилась Эрна. — И сколько нужно товаров хозяевам этого предприятия, чтобы всех удовлетворить». Через подземный переход вышла на улицу Горького и надолго застряла в магазине «Березка», выбирая сувениры. С большим свертком вернулась в гостиницу обедать.
Поела с аппетитом и легла отдохнуть — одной было скучно. Когда под боком был Мишель, там на юге, было веселее, и она не беспристрастно разыгрывала роль пылкой возлюбленной, пока он совсем не обалдел… Да, сидеть в душном номере и ждать неизвестно чего… Тоска. «Может быть, не ждать и пораньше выполнить поручение «дядюшки». Если бы она действительно имела богатого дядюшку, — думала Эрна, — ей не пришлось бы выполнять роль приманки для привлечения нужных Гартенфельду людей». Впрочем, пока задания, которые он поручал, ей нравились: они не были связаны с большой опасностью и чаще граничили с развлечением. Эрна выполняла их с удовольствием.
— Внимание, выходит! — шепнул соседу молодой человек с раскрытой газетой в руках. Они давно уже сидели здесь, в холле гостиницы, казалось, целиком поглощенные чтением. Но в тот момент, когда белокурая девушка прошла мимо, каждый успел бросить на нее взгляд.
— Красотка, — заметил один из них. Отложил журнал и тоже покинул холл…
Эрна вышла из гостиницы. Такси на стоянке не было. Беспечно помахивая сумочкой, дошла до перекрестка, где был подземный переход, и остановилась на краю тротуара. Выбрав момент, когда милиционер повернулся к ней спиной, быстрым шагом перешла улицу, кося через плечо: не идет ли кто следом Какая-то дама средних лет с хозяйственной сумкой сделала было попытку последовать ее примеру, но милиционер взмахом жезла вернул ее обратно, а Эрне выразил свое недовольство, укоризненно покачав головой. Эрна последовала за женщиной, пока та не затерялась в потоке пешеходов.
Остановив такси, Эрна попросила отвезти ее в Лужники. А когда приехала туда, снова, как лиса, начала заметать следы: кружила по ярмарке и вышла оттуда в толпе каких-то экскурсантов. Успокоенная зашагала на кладбище и долго гуляла, прежде чем присела на скамейку. Раскрыла сумочку, из которой сразу что-то выпало. Во всяком случае так можно было понять со стороны. Словно разыскивая упавшую в зеленую траву вещицу, Эрна быстро заменила контейнер. Посидела некоторое время в скорбной задумчивости, достала зеркальце, поправила прическу и медленно побрела к выходу.
Как и в прошлый раз, укрытый зеленью кустов, Гартенфельд устроился в облюбованном месте. Он хорошо видел, как женщины завтракали на веранде. Потом Лотта вышла в сад и прилегла с книгой в гамаке, натянутом между соснами. Старуха около часа бродила но даче, гремела посудой на кухне, наконец, вышла с сумкой.
— Ты отдыхай, Людочка, а я схожу на рынок, куплю сметаны. Может быть, тебе чего нужно?
— Спасибо, мама Катя. У нас, кажется, все есть.
Старушка ушла, заперев за собой калитку.
Наступил момент, которого Гартенфельд ждал с таким нетерпением. Хоть на пять — десять минут ему можно было теперь остаться с Лоттой наедине. Он обследовал штакетник, нашел место, где планки легко поддались и, соскочив с гвоздей, сдвинулись в сторону, образовалось отверстие, через которое он легко мог пролезть.
— Добрый день, Лотта, — он вплотную подошел к гамаку.
Людмила Николаевна вздрогнула, резко повернулась. «Почему здесь, в ее саду, незнакомец?.. И почему — Лотта? Дома, на родине никто ее так не называл?..»
— Вы вряд ли сразу узнаете меня. — Гартенфельд снял очки. Она побледнела, встала с гамака, по нашла в себе силы сохранить спокойствие.
— Господин Макс? Или как вас теперь…
— К чему эта ирония, Лотта? Мы старые друзья, и, кажется, я не сделал вам ничего дурного. Для вас я по-прежнему Макс. Макс, и все.
— Так чем я обязана вашему столь таинственному появлению? — Людмила Николаевна немного оправилась от первого испуга, и только голос выдавал ее волнение.
— Может быть, вы пригласите меня в дом? Там: наверно, прохладнее? И мне не хотелось бы посторонних глаз.