Второй шанс — 2
Шрифт:
— Это распространённое явление, именно десятирублёвые купюры пользуются у них спросом, — подтвердил собеседник. — Кстати, узнаёте?
Он выложил на стол передо мной венгерскую газету, предварительно раскрыв на нужной странице. Что там было написано — я догадывался, так как на сопроводительном фото мне вручали награду за спасение ребёнка на пожаре.
— Дарю, — улыбнулся Сергей Борисович. — Вы молодец, рванули в горящий дом, не испугались, вынесли из огня ребёнка… Не страшно было?
— Наверное, где-то в глубине души. Бояться было некогда, к тому же сначала вроде не так полыхало, это потом уже огонь отрезал
— Не за что, мне она, собственно, ни к чему, а вам и вашим близким будет приятно. Так я про ресторан снова… А чью песню вы исполняли? Вы там говорили, её написала какая-то американская группа, «Нирвана», что ли…
— Так правду сказал, только эта группа появился лет через десять, а эта песня с альбома 93 года. Там практически все песни написаны лидером группы Куртом Кобейном. Жаль, прожил недолго, 27 лет. В 94-м, в апреле, он сбежал из клиники, где лечился от наркозависимости, приехал домой, приставил к голове ствол ружья и нажал на спусковой крючок. После смерти стал легендой, хотя, в общем-то, и при жизни уже собирал со своей группой стадионы.
— То есть сейчас авторские права на эту песню предъявить некому?
— В общем-то, верно, некому, — пожал я плечами и черпанул ложечкой ещё одну порцию вишнёвого варенья. — Сейчас Кобейну всего 11 лет от роду, и он вряд ли подозревает, что его ждёт.
— В таком случае вы могли бы озолотиться, выдавая ещё ненаписанные песни за свои, — как бы с налётом равнодушия произнёс Козырев.
— Мог бы, но наша группа… то есть ансамбль при училище, исполняет в основном песни, написанные мной в прежней жизни или частично уже в этой, плюс мой бас-гитарист кое-что подкидывает. Видите ли, в моё время, в будущем, я имею в виду, популярен такой жанр, как альтернативная история, или, проще говоря, попаданцы. То есть человек каким-то образом попадает в прошлое. Либо вместе с телом, либо его сознание вселяется в себя же молодого, как в моём случае, либо в чьё-то другое тело. Нередко писатели подселяли своих героев в тело Николая II, Сталина или вообще Гитлера.
— Даже так?
— Ну а что вы хотели, человеческая фантазия безгранична, главное, чтобы получилось интересно. Попаданцы в советское прошлое в книгах раз за разом воровали ещё ненаписанные песни, книги и прочую интеллектуальную собственность, оправдывая себя тем, что раз уж они меняют историю, то эти произведения вряд ли уже кто-то сочинит. Может быть и верно, но вот я, попав в аналогичную ситуацию, как-то постеснялся внаглую брать чужие вещи. За редким исключением. Например, «Гимн железнодорожников» и песню «Две звезды» я всё-таки позаимствовал.
— «Две звезды» мне понравилась, видел в «Утренней почте», — кивнул Козырев. — А кто её написал… напишет на самом деле?
— Молодой композитор Игорь Николаев, он сейчас ещё где-то на Сахалине обретается. Был соблазн взять его другую песню, ещё более известную, но я не стал этого делать — с этой вещи у него в начале 80-х начнётся завоевание Москвы и сотрудничество с Пугачёвой.
— Ясно, ясно, — побарабанил Сергей Борисович пальцами по столу. — Ладно, песни и книги — это отдельная история, меня сейчас больше интересует другое… Посидите, я на минуту.
Он вышел, а вскоре вернулся с кассетным магнитофоном «Sharp» и выносным микрофоном.
— Сергей Борисович, я на плёнку ничего говорить не буду.
— Боитесь? — прищурился тот.
— Считайте как хотите, пусть даже и боюсь. Можете за мной конспектировать, я не против, но только не на магнитофон.
Он на какое-то время задумался, словно взвешивая что-то в уме, затем пожал плечами:
— Что ж, не буду настаивать, хотя так было бы быстрее.
После чего со вздохом разочарования развернулся и унёс магнитофон обратно, на этот раз вернувшись с парой ученических тетрадок и шариковой ручкой.
— Когда-то овладел навыками стенографии, надеюсь, они мне сегодня пригодятся, — криво усмехнулся он.
— А я надеюсь, что и сегодня нет никаких… хм… «жучков»?
— Обижаете, Максим Борисович…
— Тогда можно начинать.
— Прежде чем приступим к конспектированию, хоть это и не магнитофонная запись, но всё равно, прежде чем что-то произнесёте, сначала как следует обдумывайте свои слова. Эти записи могут оказаться, да они и окажутся, скорее всего, в руках серьёзных людей, и одна неосторожно произнесённая фраза может негативно отразиться на вашем будущем.
— А может быть, и на моём здоровье, — грустно пошутил я, легкомысленно жонглируя десертной ложечкой.
— А может быть, и на вашем здоровье, — вполне серьёзно подтвердил Козырев. — Я, конечно, на вашей стороне, но и мои возможности далеко не безграничны…
Он раскрыл тетрадку и приготовился писать.
— Итак, Максим Борисович, расскажите о себе, как вас зовут, полностью, когда и где родились, сколько вам было лет, когда ваше сознание переместилось в прошлое и при каких обстоятельствах это произошло? Не торопитесь, тщательно продумывайте свои ответы.
— Звать меня Максим Борисович Варченко, я родился 10 марта 1962 года в городе Пенза. В 2020-м году, когда мне было 58 лет, я однажды лёг спать, и проснулся на следующий день в своём теле, только на 43 года моложе. Подозреваю, что я умер и моя душа, вместо того чтобы улететь в рай или ад, если они существуют, почему-то заселилась в меня же молодого. Вот так бывает, сам писал книги о попаданцах, и сам же оказался одним из них. Сначала даже подумал, слишком уж реалистичная галлюцинация. Потом, спустя какое-то время, понял, что нет, это самая что ни на есть настоящая реальность. И мне теперь придётся с этим жить, если, конечно, не случится очередного «хода конём», например, с возвращением сознания в прежнее тело. Но вот минуло уже почти девять месяцев, а я по-прежнему здесь.
Подполковник и впрямь писал довольно шустро, хотя его почерк я лично разобрать мог с огромным трудом. Ну да ладно, потом, может, надиктует какой-нибудь особо доверенной машинистке из своего Комитета.
— Когда вы поняли, что оказались в собственном теле, как вы видели своё будущее? Уже тогда собирались как-то влиять на историю?
— Поначалу оказалось не до этого, надо было привыкнуть к старому-новому телу, вникнуть в происходящее вокруг, тем более на следующий день было 1 сентября, для меня начался первый учебный год в железнодорожном училище. Пришлось заново адаптироваться к новой обстановке, к сокурсникам, вспоминать когда-то пройденный материал… Знали бы вы, как мне не хотелось, да и сейчас не хочется учиться, будучи уверенным, что я никогда не буду работать по специальности.