Второй шанс-IV
Шрифт:
— Так и скажи, что нажрался, как свинья, и всё забыл, — с долей самоиронии сказал Высоцкий. — Ну давай уже, проводи к столу. Марина не знаю как, а я после спектакля голодный как собака.
Вот я его и лицезрю, кумира миллионов современников и тех, кто вырос на его песнях. Увы, это не моя история, Владимир Семёнович как автор и исполнитель своих песен никогда не был мои кумиром. Для меня на персов месте всегда стояла мелодия, для Высоцкого — текст, хотя некоторые песни вполне себе мелодичны. Но эта манера исполнения… Вот как актёра я его вполне
Между тем здоровавшийся с мужчинами за руку Высоцкий добрался и до меня. На мгновение задумался, затем изрёк:
— Ника, ты уже на подростков начала западать?
— Володя, ну что ты, в самом деле, — со смущённой улыбкой откликнулась хозяйка салона. — Это Максим Варченко, он для фильма Аллы песню написал, ты её точно должен был слышать, называется «Две звезды».
— Такую музыку не слушаю, — нахмурился Высоцкий и, так и не подав мне руки, шагнул к столу. — Ну-ка, чем нас тут потчуют?.. Не-не, убери рюмку, Витя, я сегодня за рулём.
Витя — это был не кто иной, как ещё далеко не старый сценарист Виктор Мережко.
— Правда, Виктор, — обратила к нему Марина Влади, делая ударение в имени на французский манер. — Не стоит, нам ещё домой ехать, тем более что Володя дал мне слово не пить до 8 марта.
— А с чего это именно до 8 марта? — удивился Мережко.
— В этом день мы выпьем шампанского. А там посмотрим, да Володя?
— Угу, — кивнул Высоцкий с набитым едой ртом.
Вот почему Высоцкий с Мариной не пришли чуть раньше?! Услышав, что я «Грэмми» выиграл, думаю, он бы не стал так воротить нос. Я не выдержал, втихую налил себе рюмку «Столичной» и опрокинул в себя, закусив малосольным огурчиком.
Кстати, смотрю, с Пугачёвой у Высоцкого отношения довольно прохладные, приветствуя друг друга, оба ограничились чуть заметным кивком, тогда как Стефановичу Владимир Семёнович всё же пожал руку. Ну это меня в общем-то не касается.
Между тем кто-то разыскал гитару и, пристроившись на стуле в углу у фикуса, начал неумело бренчать, напевая себе под нос что-то типа «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
— Игорь, перестань мучить гитару. Вон пусть лучше Володя нам что-нибудь споёт.
— Ребята, я на спектакле наорался, играя Хлопушу[5], а вы меня хотите ещё петь заставить. Да и на семиструнке я привык, а это шестиструнка.
Но народ всё-таки уломал Высоцкого взять в руки гитару. Оказывается, он и на шестиструнной вполне себе могёт. Начал с весёлой «В жёлтой жаркой Африке», затем «В королевстве, где всё тихо и складно…», следом «Подумаешь — с женой не очень ладно…», и пока он пел, присутствующие кидали взгляды на Влади, чьи щёки горели румянцем.
Пока он пел, Пугачёва и Стефанович тихо отбыли
— Задержишься? — спросил Александр Борисович тихо, прежде чем они пошли одеваться.
— Ага, когда ещё Высоцкого вживую послушаю.
— Ну смотри… У тебя во сколько электричка в Калинин?
— В 14.05.
— Отлично, тогда к полудню ближе мы с Аллой подъедем, чтобы тебе не пришлось ключи соседям оставлять.
После седьмой или восьмой песни Высоцкий аккуратно прислонил гитару к кадке с фикусом.
— Всё, хорош, а то уже, чувствую, связки совсем садятся. Пусть ещё кто-нибудь споёт, вон, Миша Анчаров[6], например.
— Я бы с радостью, да вон палец сегодня утром порезал, консервы открывая, — продемонстрировал тот и впрямь забинтованный указательный палец.
— А вот молодой человек может быть что-нибудь нам исполнит?
И все после слов Мережко посмотрели на меня. Я с трудом сглотнул застрявший в горле ком, и мне почему-то непременно захотелось хряпнуть ещё рюмашку.
— А что, парень премию «Грэмми» выиграл, — добавил кто-то из гостей.
— В смысле «Грэмми»? — приподнял брови Высоцкий.
Ну вот, всё-таки узнал, интересно, какой будет его реакция? Когда Владимиру Семёновичу объяснили, в чём дело, он посмотрел на меня уже с неподдельным интересом.
— На гитаре-то, надеюсь, играть умеешь?
— Доводилось пару раз, — постаравшись добавить в голосе иронии, ответил я.
— Ну тогда, может, и правда нам что-нибудь исполнишь?
Я взял в руки инструмент, сел на стул, с которого только что привстал зад Высоцкого, пробежался пальцами по струнам, подтянул четвёртую и задумался, что же им такого исполнить… Что-то из репертуара нашего ансамбля? Лучше, пожалуй, из того, что не вошло в официальную программу. Того же «Волколака», может, и зайдёт этой богеме.
Зашло… Пусть и не было оваций, но в глазах публики явно читался интерес, даже Высоцкий одобрительно покивал головой. Правда, я вспомнил песню, которую когда-то написал в конце 80-х, в одно время запав на Башлачёва и иже с ним. Особенно затёр до дыр, помнится, «Время колокольчиков». Песню я назвал «Моя печаль светла»[7], но со временем она мне что-то разонравилась, всё-таки это не мой стиль. Возможно, в данный момент времени пришлась бы ко двору, особенно той части собравшихся, что отличалась вольнодумством.
Играется она реально на трёх аккордах, разве что в припеве их «целых» четыре. Главное — добавить в голос побольше безумия, как у того же Башлача или Егорки Летова. Но слова…
Над крестами вороньё
А вокруг одно враньё
В друзей рядятся враги
Промывают нам мозги
Серый город, серый снег
Серый ходит человек
Серая плетётся тень