Второй шанс-IV
Шрифт:
Себя ищет третий день
Два куплета — дальше припев, который состоял всего лишь из трёх слов, как раз и лёгших в название вещи. Затем ещё по паре куплетов с припевами.
Кляп во рту, хоть оборись
Если хочешь, то борись
Если страшно — просто плачь
Хочешь есть — возьми калач
На распутье лай собак
Не
Соль крупицами на хлеб
Бог, наверное, ослеп
Все в колонны, строго в ряд
Нужно выполнить обряд
Влево шаг иль вправо шаг
Сразу ты народу враг
Дым клубится из трубы
Пахнут соснами гробы
Улыбнись разбитым ртом
Лучше выглядеть шутом
Представил, что в компании собравшихся наверняка затесался стукачок, а возможно и не один. А это может мне грозить очень серьёзными неприятностями, потому как в «сером человеке» любой соображающий человек может угадать, например, Суслова. И если вот такое моё творчество дойдёт до Михал Андреича… Вот тогда меня, пожалуй, не спасут ни Сергей Борисович с Лазаревым, ни их столичные покровители.
Ладно, погодим совать голову в петлю, спою-ка я им лучше «Никогда он уже не вернётся из боя». Главное, спеть с душой, с лёгким надрывом…
Когда закончил — несколько секунд в квартире царила полная тишина, которую первым нарушил Высоцкий. Подошёл и протянул мне руку.
— Неплохо! Извини, думал, ты всякую ерунду для Пугачёвой сочиняешь, а оказывается, есть у тебя и приличные вещи.
— Спасибо, — поблагодарил я его, невольно краснея.
В этот момент меня едва не ослепила яркая вспышка — это незаметно подкрался Плотников.
— И звезда с звездою говорит, — с улыбкой поддел нас он. — Володя, фото с меня. А вам, Максим, как можно отдать?
— Завтра до обеда я в Москве, а потом на электричке уезжаю в Калинин на первенство республики по боксу.
— Так ты ещё и боксёр? — воскликнул Высоцкий.
— Есть немного, в прошлом году выиграл юниорское первенство Европы.
В общем, с Плотниковым договорились, что завтра я сам к нему подъеду часам к 11, а с Владимиром Семёновичем рамы расстались если и не как друзья, то уж точно, как хорошие знакомые. Щербакова попыталась было меня уговорить остаться на ночь, обещала постелить в дальней комнатушке, но когда я представил, как эта нетрезвая женщина полезет в мою постель, а мне, давшему клятву верности Инге, придётся её обламывать… Нет, вдруг и не полезет, шут её знает, но, в любом случае, когда эти гости разойдутся? Мне что, в 4 утра спать ложиться? Нет уже, лучше я на квартире Пугачёвой нормально
[1] Получил он ее лишь восемь лет спустя на первой церемонии кинонаграды «Ника». И тогда, однако, режиссёру награду никто не хотел отдавать навсегда. Владимир Меньшов каким-то чудом сумел унести её домой.
[2] Американская гитаристка, известная своим совместным выступлением с Майклом Джексоном в поддержку нескольких его туров.
[3] Композитором кинофильма изначально был Зацепин, которому и принадлежала идея картины, Пугачева попросила включить несколько композиций юного поэта и композитора Бориса Горбоноса, якобы инвалида из Люберец. Режиссер согласился, а позднее было установлено, что никакого Горбоноса нет, а песни написала сама Пугачева. Зацепин серьезно обиделся — и на мистификацию, и на то, что его мнение в данном вопросе не учли.
[4] Салон Ники Щербаковой располагался в квартире с выходом на крышу, в шикарном доме на Садовом кольце около Малой Бронной. Там собирались как диссиденты, так и ревнители советского строя жизни, но преимущественно люди, имеющие отношение к искусству. Салон, как и другие аналогичные места, где собиралась так называемая богема, находился под «колпаком» у КГБ. Правда, к концу 70-х под нажимом комитетчиков такие салоны стали прикрываться. Щербакова, встав в середине 80-х перед выбором — заграница или тюрьма, выбрала заграницу.
[5] Роль Высоцкого в спектакле «Пугачёв».
[6] Писатель, поэт, драматург, переводчик, архитектор, живописец — Михаил Анчаров считается одним из основоположников жанра бардовской песни в Советском союзе.
[7]https://www.youtube.com/watch?v=lAKxxOXAj6k&t=4s далеко от идеала, но хотя бы ознакомить с мелодией
Глава 7
Валерий Плотников обитал вместе с семьёй хоть и в центре столицы, в Пестовском переулке, но ютились в полуторке. А ванную комнату он использовал в качестве лаборатории.
— Мы вчера только под утро разошлись, — посетовал он, моргая воспалёнными глазами. — Но я жену предупредил, чтобы в 8 утра меня разбудила, я же обещал тебе фото отпечатать.
А что, вполне неплохо мы с Высоцким получились. Оба в профиль, я при этом на полголовы его выше, даже учитывая, что бард на тусовке был обут в ботинки на солидном каблуке. Вчера никто не разувался, правда, и ковров на полу в зале, где мы фуршетили, я что-то не приметил. На фотографии Высоцкий слегка улыбается, я тоже, но смущённо, и даже, мне кажется, на чёрно-белом фотоснимке заметно, что у меня покраснели щёки и уши.
И это было ещё не всё. Плотников снимал весь вечер, так что я обнаружился и на других фотографиях. На одной я с маленьким бутербродом в руке стою между Пугачёвой и Стефановичем, слушаю, как Алла мне что-то втирает. Кажется, про «Сопот» разговор шёл, она спрашивала, что там с песней для фестиваля? Ещё на одной фотографии я на заднем плане, тянусь к какой-то тарелке вилкой, а на переднем в камеру улыбается Борис Мессерер[1].
Когда я заикнулся про деньги, Плотников печально покачал головой: