Второй шанс

Сарафанова Елена Львовна

– Хорошо, - шмыгнула носом мать. – Но не думай, что мы тебя бросаем, будем часто приезжать, обещаю.

– Не сомневаюсь, но вам правда пора домой.

– Телефон у тебя под рукой, мы будем звонить каждый день, - Владимир Иванович поднялся со стула и шагнул к двери. – Раз решили возвращаться, чего тянуть, Лариса? Я схожу, проверю машину, а вы с Женей подумайте, что ему еще может понадобиться, чтобы не просить посторонних.

– Да мы и так одни не останемся, - вклинился в разговор Антон, которого Семеновы уже считали членом семьи. – Сюда каждый день наведываются из части с гостинцами, а завтра мои родители приедут. Мама

будет помогать Лене нянчить Женечку, а отец поживет тут, в палате, чтобы не беспокоить санитаров, сами понимаете.

– С персоналом я и так уже договорилась, - Лариса озабоченно нахмурилась. – Вроде никого не забыли поблагодарить?

– Да на вас, тётя Лара, и так вся больница молится, - фыркнул Антон. – Такого размаха благодарности они точно не ожидали.

Спонсорская помощь семьи Семеновых оказалась нетрадиционной. Вместо денежных взносов в фонд больницы (их уплатила воинская часть) Лариса, предварительно оглядев куцое хозяйство персонала, решила обновить хозяйственную часть отделения. Выехала с мужем на ближайший рынок, где закупила современных швабр, ведер, веников, щеток, совков и специальных тряпок для мытья, а в придачу к ним – жидкости для мытья окон, полов и унитазов, туалетной бумаги, бумажных полотенец, салфеток, ну и постельного белья, конечно.

– Ведь, наверняка, растащат, - морщился Женя.

– Пока ты тут лежишь, не растащат, - не согласилась мать. – А если потом кто и заберёт домой ведро или швабру, так всё равно от этого польза будет.

Сложив часть вещей в сумку, Лариса, бросив собираться, присела у кровати сына и тихо сказала:

– Женя, я понимаю, что после операции твой голос восстановился, но меня беспокоит твоё нежелание говорить о том, что ты больше не сможешь выступать…

– Мам, - вздохнул Женя, - перестань, я не рефлексирующая курсистка и конца света оттого, что больше не буду петь, не вижу. Как ни странно, сейчас мне уже не нужно ломать голову, как жить дальше, ведь раньше я не знал, как совместить диплом торгового института с желанием быть музыкантом, а судьба взяла и решила всё за меня. И, знаешь, если на то пошло, быть именно певцом я никогда не хотел, так что сейчас, если захочется музыки, просто возьму в руки гитару …а Антон споёт. Эй, Антон, ведь споешь?

– А как же, - откликнулся товарищ. – Ты будешь играть, а мы с Ленкой голосить, пока всех котов на улице не распугаем. А вообще, тётя Лара, вы не волнуйтесь, Женя один не останется. У него теперь есть семья Фроляк, да и ребята из части нам стали, как родные, скучать не дадут. Так что будем с Женей выздоравливать хоть и медленно, но верно. Скоро встанем, начнем ходить, а потом будет видно.

– Слышишь, мам? – улыбнулся младший Семенов. – Всё будет хорошо.

После отъезда родителей накатила тоска, отступавшая лишь когда приходили посетители. Телевизор, чтение и визиты товарищей из части развлекали днем, а ночью, когда больница затихала, хотелось тихо завыть в подушку и останавливало Женю лишь то, что рядом лежал Антон, которому было еще хуже. Да еще Ивана Гавриловича, старшего Фроляка, было жаль, он так переживал за парней, суетился, вскакивал к ним ночью, стоило лишь пошевелиться, что Жене оставалось лишь молча терпеть.

Однажды, отправив отца в магазин, Антон вдруг заявил:

– Меня ведь комиссуют и чем тогда заняться? Я же кроме службы ничего не знаю. И хотя хлеб

у военных сейчас горький, но в части была хоть какая-то определенность.

– Полковник обещал подыскать тебе должность, - заметил Женя.

– Не хочу, - упрямо возразил Антон. – Мне, в любом случае, нужно привыкать к гражданке и определяться, чем и как я смогу зарабатывать на жизнь, чтобы содержать семью. По крайней мере, у нас с Ленкой есть жильё, так что сдадим обратно служебную квартиру и переедем в дом на окраине, который оставила в наследство бабка Иля.

– Да, ты говорил об этом. А кто там сейчас живет?

– Никто, дом старый, кому он нужен? Но если приложить руки, то может получиться неплохое жилье для семьи, как считаешь?

– Надо посмотреть, - вздохнул в ответ Женя.

– Я могу рассчитывать на твою помощь?

– Безусловно, тем более, меня как-то не тянет пока на родину.

Две следующие недели Женя занимался в постели как мог, пытаясь разминать мышцы рук и спины, а когда ему, наконец, сняли гипс, охнул от вида своей худой синей ноги.

– Ничего, дружок, - хохотнул старенький доктор-травматолог, - сейчас нужно постепенно восстанавливать кровообращение, делать массаж мышц и ни в коем случае не спешить, а то вся наша работа пойдет насмарку.

– Я понимаю, - ответил Женя, – и обещаю всё делать так, как скажете.

– Угу, посмотрим, а пока учись ходить на костылях, лишь понемногу опираясь на больную стопу. И ме-е-дленно, понял?

Родители приезжали раз в десять дней и однажды Лариса Евгеньевна привезла с собой местную газету, на развороте которой красовалась фотография Жени и была о нем статья.

– Откуда...? – удивился парень.

– Полковник Саенко связался с нашим военкомом, они же старые товарищи, и рассказал о твоих приключениях.

– Понятно. И что?

– Полетаев проникся, приехал к нам с женой и коньяком, расспрашивал о твоем здоровье, гордился, что тебя наградили боевым орденом «За мужество», а на следующий день вызвал к себе корреспондента из газеты и …вот, что получилось. Теперь нам с отцом не дают проходу, все спрашивают о тебе, интересуются, когда вернешься. Накануне приходили ребята из «Гроно», а до них Анна прибегала вся в слезах.

– Анна?

– А что? Вы же столько лет были вместе и пусть расстались не лучшим образом, но ведь прошлое не выбросишь и не забудешь. А от нас Анна видела только хорошее и, конечно, испереживалась, как ты тут.

– Надеюсь, вы ей номер моего телефона не дали? – грозно спросил сын. – Я ведь специально предупреждал, мама.

– Нет, не дали, но она и не просила, а лишь передала тебе письмо. Держи, потом прочитаешь, а пока рассказывай, как нога, и шепни, что с Антоном, а то он какой-то пришибленный.

– Да Иван Гаврилович слег, сердце, ночью его забрали в кардиологию.

– Ох, - всполошилась Лариса Евгеньевна, - а я, дура старая, даже не сообразила, что отца Антона почему-то нет, сижу тут второй час без толку. Ладно, вы полежите пока, а я схожу на разведку.

Мать вернулась лишь к обеду и рассказала всё, что успела выяснить.

– Это был приступ стенокардии, но сейчас Иван Гаврилович чувствует себя лучше и очень беспокоится, как вы тут без него. Вставать ему нельзя, так что я побуду здесь дня три-четыре, пока у него всё не нормализуется.