Вторжение в рай
Шрифт:
Рехана поднялась и, опираясь на клюку, покинула комнату. Бабуру показалось, что шаг ее сделался чуть легче.
— Повелитель, — подал голос Хуссейн-Мазид, — почему Тимур не включил Индостан в свои владения?
— Не знаю. Мой отец любил приводить строки из поэмы о Тимуровом походе. Точно мне их сейчас не припомнить, но примерно это звучало так: «Ничто, даже птица, не шевелилось в стенах Дели через два месяца после разорения». А еще там говорилось о том, что путь Тимура через Индию был «завален трупами, отравлявшими воздух». Поэт, наверное, преувеличивает, но, возможно, и сам Тимур понимал: трудно будет
— Насчет несравненных сокровищ Индии Рехана, несомненно, права. Порой торговцы привозят тамошние драгоценности на продажу в Самарканд, и они действительно великолепны, — подал голос Бабури. — Я часто задумывался о том, какой это, должно быть, чудесный край и как здорово было бы его увидеть.
— Может, еще и увидишь, — задумчиво промолвил Бабур. — Минувшей ночью на стене я задумался о том, почему бы мне не положить начало своей державе не в Самарканде, а в каком-нибудь другом месте, а тут как раз появилась Рехана со своим рассказом… Сдается мне, это своего рода знамение.
— Вперед! — кричал Бабур.
Едва оттаявшая, каменистая земля больно ранила босые ступни, склон холма был крут, все тело отчаянно ныло, но он заставлял себя лезть дальше. Бабури был быстр и упорен, он слышал его глубокое дыхание всего в паре шагов позади, но он все равно опережал его, и сознавать это было приятно.
С наступлением весны его снова обуяла жажда деятельности, а вместе с ней пришло и желание закалить свое тело, подготовить его к возможным новым испытаниям. Вот уже две недели он устраивал забеги наперегонки по окрестным холмам и долинам, плавал нагишом в ледяных реках, в компании одного лишь Бабури, благо риск встретить в этих забытых богом краях кого-либо, опаснее стада паршивых коз, был крайне невелик.
Мысленно он был готов уже действовать. Его борьба с Шейбани-ханом не завершилась и не закончится до тех пор, пока он не выполнит обещание, данное Ханзаде, и не вызволит ее. Ну а потом — кто знает? Самарканд занимал особое место в его сердце, но сейчас его мысли занимала далекая, богатая, полная чудес земля, лежавшая за зазубренными, заснеженными вершинами Гиндукуша. Если там побывал Тимур, то почему бы не побывать и ему?
Глава 13
Беглец
После дневной охоты Бабур неспешно ехал обратно в Сайрам. На расстилавшихся вокруг полях, поселяне, а точнее, поселянки в ярко-красных, зеленых и голубых платьях, склонившись, готовили землю к предстоящему севу. Неожиданно он увидел трех всадников, несшихся галопом, вздымая из-под копыт золотистую пыль со стороны селения, так, что клонившееся к закату солнце находилось позади них. Когда они подъехали ближе, двое из них оказались воинами его личной стражи, а вот третий был незнакомцем. Когда все трое остановились, тот спрыгнул с коня и распростерся ниц перед Бабуром.
— Поднимись. Ты кто?
— Посланец твоего единокровного брата Джехангира. Хвала Аллаху, мне удалось наконец найти тебя. Это было очень трудно: я искал тебя много дней.
— Так и должно быть: время нынче тревожное. Но что за вести доставил ты мне от Джехангира? Вот уж не думал, что он вспомнит обо мне — по крайней мере с тех пор, пока удача отвернулась от меня.
— Увы, ныне она покинула и моего господина. Шейбани-хан вторгся в Фергану с запада. Эмир Джехангир заклинает тебе прибыть немедленно на помощь со всеми силами, какие ты сможешь собрать.
— С чего бы это? Он, помнится, не прислал мне людей, когда я просил помочь в обороне Самарканда.
— Об этом, повелитель, мне ничего не ведомо. Я знаю лишь, что народу Ферганы грозит большая беда и он нуждается в твоей помощи.
Бабур помедлил, после чего сказал:
— Это, конечно, серьезное основание, но я должен обдумать свой ответ. Сейчас мы так и так возвращаемся в селение. Там ты сможешь умыться и подкрепиться с дороги.
Спустя два часа Бабур направился в покои матери и бабушки и услышал на подходе звуки лютни Исан-Давлат. Когда он вошел, она отложила инструмент, а мать — свою вышивку.
— Вы уже слышали о послании Джехангира? — спросил Бабур.
— Конечно. Что ты ему ответил?
— Весь последний час я ломал над этим голову. Вы обе понимаете, что у меня нет причин испытывать любовь к Джехангиру, похитителю моего трона, а уж к Тамбалу и того меньше. Однако, как человек чести, я просто не могу не помочь защитить Фергану от диких узбеков, наших исконных, кровных врагов. Я люблю свою родину, там находится могила моего отца. С ней связано столько радостных воспоминаний детства, когда все мы — вы, я и отец жили там. Нельзя мне стоять в стороне, в то время как враг будет разорять родную землю. Поэтому я соберу всех, кого смогу, и немедленно отбуду в Акши.
— Ни твоя мать, ни я, другого от тебя и не ждали, — промолвила Исан-Давлат.
Пурпурные облака клубились вокруг остроконечной вершины горы Бештау — зрелище, памятное Бабуру с юности. Гроза двигалась с востока и должна была накрыть их, самое большее, через час, стало быть, подумал он, надо позаботиться об укрытии. Да и в любом случае, они не вылезали из седел почти уже десять часов, и им давно пришло время сделать привал. Он вытащил ноги из стремян, свободно свесил их, расслабляя затекшие мышцы, и похлопал по потной шее своего неутомимого вороного жеребца.
— Разобьем лагерь вот там. — Он указал на находившуюся в паре сотен шагов рощицу таволги, которая могла укрыть их от дождя и от посторонних глаз. Когда-то, давным-давно Вазир-хан подарил ему искусно вырезанную из таволги рукоять для хлыста в виде лиса с разинутой пастью и свисающим языком. Сейчас, однако, было не время для прочувствованных воспоминаний о прошлом и об умерших. Прочная, упругая древесина таволги годилась на стрелы, а стрелами им, с учетом того, что могло ждать их в ближайшие дни, стоило запастись как следует.