Вторжение в рай
Шрифт:
Спустя полчаса Бабур и его люди выехали на открытый выгон, где снова увидели отпечатки копыт, что вели на север. Подозвав Байсангара и Бабури поближе, он рассказал им про Зеркальный камень.
— Узбеки наверняка направляются туда, и вот там-то мы и сможем застать их врасплох. Они не догадываются, что мы следуем за ними. Но, конечно, нам необходима осторожность… Если меня не подводит память, до камня отсюда всего три мили. Пусть люди едут молча и держат оружие наготове.
Довольно скоро впереди послышались голоса и гогот узбеков.
Было около полудня, и Зеркальный камень сверкал так, что Бабуру пришлось прикрыть глаза ладонью и зажмуриться — он просто забыл силу сияния камня. Уже из-под руки эмир осторожно присмотрелся снова. Узбеки, числом около пятидесяти, сидели, развалившись, на земле перед камнем, рядом валялись винные бурдюки, и уже пустые, и еще полные. Их лошади, нагруженные награбленным в Тиканде добром, были привязаны к деревьям по правую руку от валуна.
Неожиданно слева раздался истошный визг, заставивший Бабура обернуться. Двое узбеков тащили за руки к подножию валуна полураздетую женщину. Из-за камня в ответ раздался целый хор жалобных возгласов: видимо, узбеки держали там захваченных для удовлетворения своей похоти пленниц.
С женщины сорвали оставшуюся одежду, выставив напоказ мягкое, бледное тело, после чего один узбек схватил ее за запястья, двое раздвинули ей ноги, а еще один, ухмыляясь, начал развязывать свой пояс. Это заставило Бабура вспомнить про участь Ханзады, и его захлестнула неодолимая ярость. Вскочив на ноги, он выпустил первую стрелу, и малый, который только что шарил у себя под туникой, с изумленным выражением на лице, так и держась одной рукой за промежность, пошатнулся и рухнул навзничь с пробитым горлом.
Вторая стрела Бабура угодила в левый глаз узбеку, державшему женщину за запястья, который, увидев, что произошло с его товарищем, по глупости повернулся и взглянул на вершину холма, откуда прилетела первая стрела.
С криком «За Фергану!» Бабур устремился вниз по склону, окруженный соратниками, жаждавшими посчитаться с врагом за жителей Тиканда.
— Мы устроили им пиршество, — промолвил Бабури, глядя на темнокрылых птиц, круживших в воздухе над Зеркальным камнем.
— Я бы с радостью задал им и куда большее угощение, — пробормотал молодой эмир, понимая, что для узбекской орды потеря полусотни налетчиков — это блошиный укус. Ему предстояло иметь дело с Шейбани-ханом во всем его могуществе, но хорошо и то, что он отправил ему послание. В зубы одному мертвому узбеку вложили бумагу с выведенным на нем кровью именем Бабура. Очень скоро Шейбани-хан узнает, чьих рук это дело. — Но мы не потеряли ни одного человека и захватили всех их лошадей с запасом провизии.
Бабур оглянулся на вереницу лошадей без всадников, тянущуюся в хвосте колонны. Семь найденных его людьми женщин, младшей из которых было не больше двенадцати лет, закутанные в плащи, ехали на двух запряженных ослами арбах, захваченных узбеками в Тиканде, чтобы везти их добычу. Они, однако, могли стать серьезной обузой, и от них следовало избавиться как можно скорее. Недалеко к востоку находилось маленькое селение, где женщин можно было оставить в относительной безопасности. Их предстояло отправить туда, выделив сопровождение.
Бабур ехал в молчании, не обращая внимания на попытки Бабури завести разговор. Он думал о том, что ожидает его у стен Акши. Выступили ли вожди кланов на помощь Джехангиру, а если и выступили, то успели ли прибыть прежде, чем силы Шейбани-хана уже взяли крепость в осаду? Сейчас более, чем когда-либо, Бабуру не хватало опыта и мудрости Вазир-хана, который тоже родился и вырос в Фергане, а потому хорошо понял бы его боль.
Когда стало темнеть, они остановились на берегу речушки, вытекавшей из Яксарта. До Акши оставалось всего-то часа два езды, и молодому эмиру приходилось обуздывать нетерпение, гнавшее его вперед. Ехать в темноте, наобум, было слишком опасно, узбекские патрули могли встретиться где угодно.
Он сидел на берегу, глядя на текущую воду, и думал, что повел себя как дурак. Вместо того, чтобы рубить тех узбеков возле Зеркального камня в куски, нужно было захватить нескольких живыми и разузнать у них побольше о местонахождении Шейбани-хана, о его силах и планах. Так нет же, он позволил себе думать лишь о мщении, руководствоваться гневом, а не здравым смыслом. Все-таки ему еще многому нужно учиться.
— Повелитель, мы тут поблизости нашли пастуха с отарой. Послушай, что он говорит.
Обернувшись, Бабур увидел Байсангара, а за спиной у него между двумя воинами мужчину лет сорока с обветренным лицом. Он нервничал, чему, впрочем, удивляться не приходилось: вряд ли этот малый ожидал, что его схватят и притащат в лагерь.
— Повтори, что рассказывал мне. И не бойся, никто тебя не тронет.
Байсангар взял пастуха за плечи и повернул лицом к Бабуру.
Пастух прокашлялся.
— Шейбани-хан захватил Акши пять дней назад. Говорят, обманом: уверил эмира Джехангира, будто ему не нужна Фергана, а только дань, и если правитель публично признает его верховенство и заплатит выкуп, то он уведет свое войско обратно в Самарканд.
— Продолжай!
Бабур неожиданно похолодел.
— Меня там, понятное дело, не было. Я пересказываю только то, что слышал.
Говорят, церемония проходила на берегу Яксарта, у стен крепости. Под навесом из красного шелка, эмир преклонил колени перед восседавшим на покрытом золотой парчой диване Шейбани-ханом, во всеуслышание назвал его господином и замер с опущенной головой в ожидании. Шейбани-хан встал на ноги, обнажил свой огромный, кривой меч и, с улыбкой подойдя к эмиру, сказал: