Вторжение
Шрифт:
Объяснение кроется в том, что Сталин интуитивно понимал: убедить самого себя в собственной гениальности можно лишь отделив себя… от себя. Не только вознестись на ступень, недоступную простым смертным, но и отодвинуть человеческое от того божества, которому он, Иосиф Джугашвили, поклонялся, называя самого себя уже в качестве обыкновенного гражданина «товарищем Сталиным». Налицо эдакий глобальный нарциссизм, чудовищная иллюзия исключительности, этический солипсизм, разрушить или опровергнуть который не было дано никому, кроме всесильной Смерти, уравнивающей перед собой
Или это банальное раздвоение личности?
Во всяком случае, при жизни Сталин только такой, надутый всеобъемлющим ложным величием образ Отца народов мог вознестись над личностью Ленина и с высоты возведенной винтиками пирамиды с пренебрежением взирать на остальных.
Ведь с горной вершины все кажутся одинаково маленькими. И автоматы — «винтики», и гении…
Поэтому Сталина можно считать жертвой только с нашей, гуманистической позиции. В глазах людей нравственных, обладающих развитым этическим чувством, он — существо с потерянной человеческой душой. Разумеется, цена его жизни как индивидуума несоизмерима с другими жизнями, которые Сталин отобрал у миллионов.
Но можно ли судить о душе с помощью арифметики? Только вот была ли вообще у Сталина душа?..
Высшей справедливости ради, коль взялись судить о вожде не по уголовным законам, надо признать, что Сталин в критических ситуациях мог спускаться на землю, пытался относительно трезво оценивать обстановку. И кто знает, вождь сумел бы принести человечеству пользу, оставь его судьба в иной, соотносящейся с его личностной структурой ипостаси.
…Товарищ Сталин не знал сомнений. Робость и неуверенность время от времени охватывали того невзрачного и щуплого человека по имени Иосиф Виссарионович Джугашвили, который жил в его незыблемом, гранитно-бронзовом и могущественном обличье.
Ведь Сталин был не только внешне одинок.
Каким бы демоническим ни казался этот Администратор, глобально захвативший власть, заменивший творческий интеллект множеством неисчислимых реальных функций, какой бы чертовщиной ни веяло от этого функционера в степени «n», необходимо все-таки признать, что Иосиф Джугашвили рожден был обычной женщиной, и никакие инопланетяне, эти архангелы или люциферы двадцатого века, не заменяли в телесной оболочке Сталина его человеческую суть.
Вы уверены в этом, товарищ Гагарин? А как же мой рассказ о Звезде Барнарда? И тысячелетние попытки ломехузов замещать личности у необходимых для реализации их планов землян? То-то и оно, дорогой партайгеноссе…
Поэтому, будучи от рождения человеком, вождь не мог до конца остаться одиноким, он разделял одиночество с маленьким сыном сапожника из грузинского местечка Гори.
Иосиф Джугашвили мог иногда сомневаться, имел даже право задавать товарищу Сталину вопросы.
…Когда на фронтах возникали проблемы, вождь начинал день с рассмотрения представлений на высшие награды. Одарять ими хороших
Когда шла война, Сталин придавал награждениям за проявленные мужество и героизм большое значение. Чтобы оперативнее осуществлять этот процесс, широкие полномочия получили командующие фронтами, их военные советы, которые могли самостоятельно определять уровень персональной награды, до ордена Красного Знамени включительно.
Ордена Ленина и Золотые Звезды Сталин распределял сам. Конечно, потом это формально закреплялось Калининским указом, но без визы вождя Михаил Иванович и шагу самостоятельно сделать не мог.
Справедливости ради надо сказать, что к собственным регалиям вождь был индефферентен. Как, впрочем, его бывший союзник Гитлер, вообще не имевший никаких наград, кроме Железного Креста, полученного в Первую мировую войну. Товарищу Сталину вполне хватало чувства внутреннего величия, непоколебимой уверенности в себе, воспитанной в душе Иосифа Джугашвили, вращенным в его сознание неуклонным вознесением образа товарища Сталина на вершину пирамиды. У подножия стоял «альтер эго» вождя и любовался собственным идолом в одиночестве.
«Товарищ Сталин — скромный человек, — гипнотически повторял Иосиф Джугашвили, молитвенно заводя глаза в экстатическом внутреннем восторге, — товарищ Сталин не нуждается в наградах, товарищ Сталин велик уже тем, что он Сталин…»
Вождь тщательно хранил и порой перечитывал письмо к нему некоего Баженова, который, желая лично отметить заслуги Генерального секретаря, в 1933 году прислал Сталину один из двух собственных орденов.
Это обстоятельство грело Сталина. Но еще больше нравился вождю его собственный ответ дарителю.
«Уважаемый тов. И. Н. Баженов!
Письмо Ваше о переуступке мне второго Вашего ордена в награду за мою работу — получил.
Очень благодарен Вам за теплое слово и товарищеский подарок. Я знаю, что Вы лишаете себя в пользу меня, и ценю Ваши чувства.
Тем не менее, я не могу принять Ваш второй орден. Не могу и не должен принять не только потому, что он может принадлежать только Вам, так как только Вы заслужили его, но и потому, что я и так достаточно награжден вниманием товарищей и — стало быть — не имею права грабить Вас.
Ордена созданы не для тех, которые и так известны, а главным образом, для тех людей-героев, которые мало известны и которых надо сделать известными всем.
Кроме того, должен Вам сказать, что у меня уже есть два ордена. Это больше чем нужно, уверяю Вас.