Вторжение
Шрифт:
Фэрбенк барабанил фонарем по металлической обшивке двери.
– Открывайте, вы, ублюдки! – яростно кричал он. – Откройте эту проклятую дверь! Вы что, оглохли, дерьмо собачье!
Он стучал и кричал, подстегиваемый яростью. А Калвер чувствовал, что Брайс еле стоит на ногах, да и сам он теряет силы и долго не выдержит – упадет и не сумеет удержать Брайса, которого они с таким трудом дотащили до этой чертовой двери. Неимоверным усилием воли Калвер заставлял себя держаться на ногах и не выпускать Брайса, который буквально ускользал от него. Напряжение достигло предела.
– Все, больше не могу... Хватит...
В этот момент дверь открылась, и всех троих потоком воды внесло в убежище.
Внизу их подхватили чьи-то руки.
Калвер лежал между сейфом и бетонной стеной и, как в тумане, видел людей, пытающихся закрыть дверь убежища, чтобы преградить путь потоку воды, хлынувшей из туннеля. Вода с ревом врывалась на лестницу и водопадом обрушивалась вниз, грозя затопить станцию. Все кто находился поблизости, бросились к двери. Это было трудное сражение, но все же на сей раз люди перебороли стихию.
Калвер увидел Дили, тот стоял в стороне и не принимал участие в операции, однако был явно обеспокоен происходящим, так как вода уже доходила до щиколоток. Усталый мозг Калвера с трудом воспринимал происходящее, и все же он уловил что-то странное и в поведении Дили, и в том, как вели себя некоторые другие обитатели убежища. Он не мог понять, что настораживало его в их действиях, пока не увидел в руках одного из работников станции пистолет, дуло которого было направлено на Дили. И тут же заметил инженера Эллисона, который держал под прицелом его, Калвера.
Глава 15
– Черт побери, кто-нибудь объяснит мне наконец, что здесь происходит?! – в который уже раз спросил Калвер.
Кэт молча подала ему чашку с горячим кофе. Он нетерпеливо отхлебнул, обжигая губы и язык, и приятное тепло разлилось внутри, слегка согревая озябшее тело. Он все еще был в мокрой одежде, ему почему-то не разрешили переодеться. Лица людей, окруживших его, не были ни враждебными, ни дружелюбными. Скорее на них можно было прочитать настороженное любопытство.
– Что случилось с Мак-Ивеном? – прокурорским тоном спросил Стрэчен, один из сотрудников станции.
Он, как и другие, словно не слышал вопроса, который уже несколько раз повторил Калвер.
Стрэчен сидел на месте, которое раньше занимал Алекс Дили, и это несомненно свидетельствовало о том, что за время их отсутствия власть здесь, в убежище, переменилась. Сейчас ни у кого в руках не было пистолетов, но и без того было ясно, на чьей стороне сила.
– Мы его потеряли, – устало ответил Калвер.
Он был измучен до предела, глаза сами собой закрывались, а голова отказывалась что-либо воспринимать. Его мозг был перенасыщен информацией и безумными впечатлениями. Калвер хотел только покоя – отдохнуть, отключиться от всего, снять мокрую одежду и выспаться.
– Как это случилось? – бесстрастно и холодно спросил Стрэчен.
Это было похоже на допрос.
– В туннеле. Его смыло потоком воды. – Калвер отвечал односложно, у него не было ни сил, ни желания говорить. – Возможно, ему удалось за что-нибудь зацепиться. Тогда есть шанс, что он выжил и сможет добраться до убежища.
Он отпил еще кофе и снова задал свой вопрос:
– Может быть, все-таки кто-нибудь расскажет мне, что здесь произошло, пока нас не было?
– У нас теперь демократия, – сказал Стрэчен.
– Не демократия, а сумасбродство, – немедленно откликнулся сидевший у стены Дили.
Калвер почувствовал, что тот весь кипит от бешенства и вот-вот взорвется.
– Вы не совсем правы, Алекс. Может быть, в подобных обстоятельствах надо вести себя именно так, как они предлагают.
К удивлению Калвера, эти слова произнес Фарадей. Он тоже сидел у стены, прислонившись спиной к карте. Калвер посмотрел на него повнимательнее и понял, почему не сразу узнал Фарадея. Прежде всегда подтянутый, гладко выбритый, тщательно одетый, с туго повязанным галстуком – он отличался от других обитателей убежища своей подчеркнутой, даже, может быть, нарочитой аккуратностью, – теперь он был без пиджака, рукава рубашки закатаны до локтя, воротничок расстегнут, а небрежно сбитый набок галстук болтался.
– Все это ерунда, Фарадей. Чушь! – сказал Дили. – Всегда и во всем должен быть какой-то порядок. И какая-то власть...
– Какая-то власть? – перебил его Стрэчен, улыбнувшись неприятной, кривой улыбкой.
– Подождите, подождите, – прервал их перепалку Калвер. – Вы хотите сказать, Стрэчен, что взяли власть в свои руки?
– Ничего подобного. Просто любые решения теперь принимаются всем коллективом, большинством голосов. И никакого волевого давления. К чему нас привела твердая власть, мы все видим – к катастрофе. Даже если они сошли с ума, это не может служить им оправданием.
– Если я вас правильно понял, вы создали нечто подобное правительству согласия? – Дили говорил ледяным тоном, и по лицу его бродила странная улыбка, которая так же не понравилась Калверу, как и улыбка Стрэчена. – Но такой прецедент у нас уже был. И что из этого вышло – всем прекрасно известно.
Дили повернулся к Калверу:
– Прежде чем впустить вас в убежище, они тоже провели голосование. Боялись, что убежище затопит водой, если откроют дверь. Вашу судьбу решило только то, что им нужна информация, которую вы собрали.
Калвер допил свой кофе и обвел взглядом всех собравшихся в комнате. Он уже давно заметил, что его пистолет, который он засунул за пояс, исчез, однако не мог с уверенностью сказать, что оружие забрали у него здесь, в убежище, вполне возможно, что он потерял его в туннеле, борясь с потоком.
Стрэчен заговорил, быть может, резче, чем ему хотелось бы, явно выдавая свое раздражение:
– Отныне все будет решаться в интересах коллектива. Если для вас это звучит как марксистская или троцкистская фразеология, что ж – это лишь свидетельствует об ограниченности вашего мировоззрения, Дили. Нас здесь слишком мало, чтобы устанавливать и поддерживать привычную для вас иерархию, тем более создавать правительство, состоящее из нескольких дураков. Эти времена кончились, не без вашего, кстати, участия. Чем скорее вы это поймете, тем будет лучше для вас.