Вторжение
Шрифт:
О вкусах не спорят, сказал Виктор. Однако ему необходимы гарантии того, что Полин не постигнет участь третьей жены Гриффита.
Киран лично позаботиться об этом.
Тогда нет проблем.
Соглашение было достигнуто. Но Виктор совершил ошибку, введя в курс дела сестру, пока она находилась в его принудительной связке. В один из ясных октябрьских вечеров, когда поросшие лесом холмы стояли во всей многоцветной осенней красе, он три часа беседовал с ней на заднем дворе большого дома на Суиден-стрит, а потом оставил на грубо сколоченной скамейке под раскидистым кленом. Вскоре из колледжа вернулся Жорж.
Жорж отреагировал в своей тупоголовой манере. Подумал о собственной участи букашки под ногтем Виктора, о тщетности всех надежд на помощь Дени и велел Полин ни о чем не тревожиться. Они доехали до Милана, где в оружейном магазине Жорж приобрел отменный двадцатишестидюймовый дробовик с прикладом ручной работы (все же они с Полин не какие-нибудь подзаборные). Затем нашел уединенное местечко, чтобы сестра могла полюбоваться прекрасным видом на реку, пока он не исполнит задуманное. В бардачке Жорж откопал веревку и привязал ее к предохранителю и курку, чтобы потом позаботиться и о своей судьбе.
Вик узнал о трагедии, как и я, в момент ее свершения. Правда, он не получил телепатического послания, переданного мне за секунды предсмертной агонии Жоржа, и потому поехал на место происшествия, где обнаружил и сжег прощальную записку, прежде чем вызвать полицию. Вне себя от ярости он сразу позвонил в Чикаго.
Киран О'Коннор воспринял новости спокойнее, пообещал все обдумать и связаться с Виктором в начале будущего года, когда уляжется суматоха по случаю празднования третьего тысячелетия и финансовый мир вернется в нормальное русло. Возможно, им все же удастся заключить союз.
Последняя душевная травма почти полностью оборвала и без того непрочную связь Солнышка с действительностью. На двойных похоронах она непрестанно улыбалась, уверяла всех, что Дон и пятеро детей разговаривают с нею и зовут к себе в рай. Виктор уже не возражал против ее переселения в Хановер, поэтому оставшиеся месяцы жизни она провела в уютном доме на Ист-Саут-стрит, нянча новорожденного Мориса и читая вслух маленькому Филипу.
Я навещал ее почти каждый день. Она узнавала меня, если я обращался к ней по имени, как тридцать восемь лет назад, когда мы познакомились в Берлинской публичной библиотеке. Мы часто вспоминали те времена. Порой ее блуждающее сознание воспринимало Мориса как маленького Дени, и мы вместе с нею заставляли его выполнять придуманные мною простейшие метапсихические упражнения. Ее они очень успокаивали, для меня же были мучительны. Но пытка продолжалась недолго. Солнышко умерла весной, в марте, так и не дождавшись, когда все зацветет.
13
Гора Вашингтон, Нью-Гемпшир, Земля
31 декабря 1999
Где же отметить третье тысячелетие?.. Отец отправится в Вену на костюмированный бал в византийском стиле, где будет весь цвет их международной корпорации. Ее он также приглашал, но она отказалась. В роковые часы вальсировать с подвыпившими финансистами среди сверкающих брильянтами звезд, а потом, в полночь, взяться за руки и петь «За дружбу старую до дна», роняя сентиментальные слезы в марочное шампанское?.. Ну нет!
Если и впрямь, как пророчат кликуши, наступит конец света, надо встретить его в более впечатляющей обстановке.
Киран снисходительно рассмеялся и напомнил ей, что в понедельник, третьего января, она непременно должна быть в Цюрихе, на церемонии учреждения всеевропейского спутникового консорциума, номинальным председателем которого ей надлежит стать. Быть может, небрежно предложил отец, она остановится в шале под Берном и покатается на лыжах в новогоднюю ночь, пока он веселится на балу?
Шэннон задумалась. Она была страстной лыжницей, а благодаря своей оперантности обладала особенным талантом к этому виду спорта. Но в Швейцарию она не поедет. Во-первых, потому, что это идея отца. Во-вторых, там полно знакомых и все как-то уж слишком искусственно. Ее воображение сразу нарисовало иную картину: обрывистый склон, припорошенный нетронутым снегом, и она в лунном свете летит в зияющую бездну. Вот то, что нужно!
И тут же у нее появилась мысль о месте и спутнике.
Она позвонила ему и спросила, катается ли он на лыжах.
— Да, — ответил он.
— Почему бы нам не встретить Новый год на горе? Я пошлю за тобой самолет и заранее предупрежу лесника. Рано или поздно мы все равно должны будем увидеться, что, если сделать это потихоньку от него?
— Он не знает?
— Нет. Он в Европе. И я… свободна.
После недолгой паузы он откликнулся:
— Если тебе хочется суровой романтики, у меня есть более захватывающее предложение…
— А именно?
Он сообщил ей свою идею, и настала ее очередь выдержать паузу.
— Это возможно?
— Почему бы и нет, если у тебя есть хоть капля ясновидения и психокинеза. Я дважды такое проделывал.
— Но ведь это, наверное… запрещено.
— О да, конечно! — послышался смех в трубке.
— Где встретимся?
Они условились, и наутро в аэропорту округа Дю-Паж она сама села за штурвал самолета. Чтобы добраться от Иллинойса до Нью-Гемпшира, она затратила больше двух часов, поскольку дважды чуть не попала в циклон над Буффало. Но в горах Уайт-Маунтинс ее встретили солнце и свежий снег. Взять напрокат машину оказалось невозможно, поскольку в аэропорт нахлынула целая толпа безумцев, ожидающих трубы архангела Гавриила. Но молодой клерк из прокатной фирмы поддался ее принуждению и вручил ей ключи от своего спортивного «БМВ». Она двинулась на север, к горе Уайлдкэт, где провела остаток дня, разминая мышцы на высоких склонах, время от времени поглядывая в сторону сверкающего многолетними снегами великана, который словно бросал вызов ее смелости.
Еще вопрос, доберутся ли они туда без проводника! Он сказал — да, несмотря на то что это запрещено и смертельно опасно. Разумеется, подобные слова решили для нее все.
Около семи, как следует себя измотав, она вошла в сельскую гостиницу, заказала на ужин жареного омара, салат из шпината, эндивия и красного лука под горчично-ускусным соусом, вымоченную в коньяке телячью отбивную с грибами, картофелем и приготовленной на пару молодой фасолью. Все это она запила стаканом роскошного калифорнийского каберне, оставив на столе, к немалому потрясению хозяина, почти полную бутылку, а закончила трапезу куском тыквенно-орехового торта и рюмкой кальвадоса.