Вторжение
Шрифт:
– Да, с вашим интеллектом вы всегда будете востребованы, – согласился Величко. – Только все-таки будьте осторожнее. Не все так спокойно реагируют, когда им морочат голову.
– Сбои даже у Билла Гейтса бывают, – пожал плечами Гессер. – Ну ладно, думаю, что по-настоящему нам с вами делить нечего. Слишком разный у нас бизнес. Спокойной ночи.
Ему ответил один Мачколян, который не любил обижать людей, даже если они ему не очень нравились. А Грачев предупредил напоследок:
– Не вздумайте в палатке подраться с Хамлясовым! Иначе я вас обоих привяжу к дереву,
Он был зол не только на Гессера. Открывшиеся обстоятельства пробудили в его душе гнев и брезгливость по отношению к липовому профессору. Этот человек оказался не просто пустым мечтателем, своего рода изобретателем вечного двигателя, а самым настоящим мошенником, циничным и опасным. Реализуй он свои убогие планы где-нибудь в подмосковных рощах, это было бы еще полбеды, но он потащил кучу неподготовленного народа в глухие, безлюдные места, куда даже местные уроженцы заглядывали по великим праздникам. Разыгрывая свой псевдонаучный фарс, он погнал людей на болота, а это было уже полным безрассудством и, если называть вещи своими именами, самой настоящей подлостью.
Правда, нужно было учитывать, что те трое первопроходцев не заявляли протеста, возможно даже, они были добровольцами. Но это ничего не значило – за все должен отвечать в первую очередь руководитель, а за глупость – особенно.
Каковы могли быть последствия этой глупости, гадать было бесполезно. Грачев надеялся, что на этот раз безрассудным путешественникам повезло и они найдутся где-нибудь среди предательских зеленых кочек Черной Топи. Кстати, почему она черная? Зеленый цвет здесь явно преобладает. Хотя именно сейчас, да и во время ливня, топь была, без сомнений, черной. Или имеется в виду ее внутренняя, так сказать, сущность?
Грачев почувствовал, что ломает голову над вопросами, которые должны касаться, скорее, виртуоза пера Гессера. Уж тот-то из простого географического названия сумеет выжать столько, что мороз по коже пойдет. Только возникнет ли у него теперь такое желание? Кажется, Грачев запустил неслабое яблоко раздора в эту дружную компанию. Он об этом не жалел – если любители зеленых человечков перессорятся между собой, всем от этого будет только лучше.
К утру небо начало проясняться. К удовлетворению Грачева, погода обещала наладиться. Негустая россыпь звезд, появившаяся в разрывах туч, довольно быстро начала бледнеть – близился рассвет. Спасатели стали собираться.
Перед уходом посовещались, на кого оставить костер и вообще присмотр за лагерем. Как ни странно, Величко категорически настоял на кандидатуре Гессера.
– Как хотите, но из всей этой компании у него самый трезвый ум, – заявил Величко. – Остальные, насколько мне помнится, разбежались при первой опасности. Он, правда, в эту катавасию не попал, но тем не менее репутация в этом смысле у него не запятнана.
Разбудили Гессера. Выполнить роль смотрителя он согласился охотно.
– У нас осталась последняя ракета, – объяснил ему Грачев. – Доверяем ее вам. Если случится что-то важное – опасность, или явятся пропавшие участники, – пускайте. Только в этих двух случаях. И не позволяйте никому удаляться от лагеря. Снова всех собирать – удовольствие ниже среднего.
Гессер заверил, что все будет в порядке. Держался он ровно и даже приветливо. По его виду никак нельзя было сказать, что накануне он пребывал в эпицентре страстей.
Разбудили и Шпагатова, чтобы еще раз уточнить, в какую сторону направился лесник со своим спутником. Шпагатов охотно и многословно принялся объяснять. Правда, из всех его объяснений можно было лишь приблизительно определить направление, но и это было уже кое-что. По крайней мере, было ясно, что лесник пошел на запад, а не на восток. «Ведь есть еще север, восток и юг, – заявил по этому поводу Величко. – А тут хоть какая-то определенность. А там, глядишь, и Граф след возьмет».
Нагруженные рюкзаками и ружьями, они двинулись в указанном направлении вдоль кромки болота, и вскоре их скромный лагерь скрылся за пологом листвы. По влажной траве стелился туман. Черная Топь проступала из серой дымки, как мрачный, почти лишенный красок мираж.
Граф бежал чуть в стороне, деловито погружая черный нос в каждую подозрительную ямку, в каждый попавшийся на дороге куст. Однако эта активность пока оставалась чистой собачьей формальностью – ничего интересного ему не попадалось.
Несколько раз Грачев останавливался и дотошно рассматривал через бинокль курящуюся туманом трясину. В объектив попадались покрытые светлой зеленью березки, обгоревшие, как спички, стволы, клочки земли, покрытые буйной травой, и никаких следов человека.
– Этот район, если судить по карте, никак не меньше тридцати квадратных километров, – заметил Величко. – Да и то карта врет, по-моему. Болота, кусты, бурелом… И пять человек, которых нужно найти. То есть примерно по шесть квадратных километров на рыло. Счет не в нашу пользу.
– Пять, – сказал Мачколян.
– Ну я и говорю – пять.
– Нет, ты говоришь шесть, а на самом деле пять, – возразил Мачколян. – Это найти нужно шесть человек. У них же еще фантаст пропал. Он ведь к костру не пришел. И таким образом, на каждого приходится по пять квадратных километров. А на каждого из нас по десять. В целом получается по два спасенных на брата.
– Что это тебя на математику потянуло, Ашот? – спросил Грачев. – Здесь ведь арифметика не действует. Здесь теория вероятности больше подходит. И кое-какие знания ботаники.
– Ботаника-то тут при чем? – обиженно поинтересовался Мачколян. – Мы же не грибы ищем.
– Посмотри на болото, – предложил Грачев. – Шлепать по нему желания маловато, но не исключено, что придется. А вот тебе признаки труднопроходимого болота – густой кустарник, березы, ивы. Остерегайся также тех мест, где вода проступает на поверхность среди моховых кочек. А вот наличие мест, где растет сосняк, меня обнадеживает. И участки с густым травяным покрытием тоже имеются, а это несомненный плюс. В крайнем случае рискнуть можно. Но только если мы кого-то реально обнаружим. Ради спортивного интереса лезть на рожон не будем.