Вуайерист
Шрифт:
— Оклин. Оклин.
Он произносил моё имя как молитву, и каждый раз, когда он со стоном произносил его в мою плоть, оно посылало очередную волну удовольствия в мою сердцевину, подталкивая меня всё ближе и ближе к краю. Я крепко прижималась к нему, наслаждаясь ощущением, как этот сильный мужчина изгибается надо мной, как волосы на его груди задевают мои соски, пробуждая их к жизни.
Когда он начал терять контроль, он прикусил мою шею с протяжным стоном. Бешеный темп был жёстким и глубоким, и Кэллум каждый раз ударял по моему клитору. Я поднималась и поднималась, пока, наконец, всё моё тело не напряглось и не взорвалось. Я застонала от своего освобождения,
Когда я открыла глаза, он снова смотрел на меня сверху вниз, такой напряжённый, и такой сияющий, и просто счастливый. Протянув руку, я вытерла капельку пота с его виска и зарылась пальцами в его волосы. Я не могла не улыбнуться ему, мне нравилось, каким красивым он был, какой прекрасной я себя чувствовала с ним.
Я любила его.
Реальность этого осознания поразила меня, и думаю, что всегда чувствовала это, растущее под поверхностью, но, наблюдая, как он отвечает на мою улыбку, всё ещё скрытую внутри меня, этого нельзя было отрицать. Я любила его.
Моя улыбка сменилась смехом, и он смеялся вместе со мной, пока у нас обоих не выступили слёзы на глазах от всех эмоций, создающих пузырь вокруг нас. Когда он выскользнул из меня, мы застонали в унисон, и он наклонился, чтобы поцеловать меня, прежде чем упасть на бок.
— Мы можем заниматься этим весь день?
— Хотелось бы, но не могу. У меня сегодня встреча с моим консультантом.
— В воскресенье?
— Ага. Он хотел показать мне спортивный центр и встретиться там с физиотерапевтом. Сказал, что воскресенье — хороший день, потому что обычно всё проходит медленно, и у него будет больше времени, чтобы прогуляться со мной.
— Похоже, это хорошая возможность, чтобы привлечь их внимание к твоему имени.
— Так и есть.
Я чуть было снова не открыла рот, чтобы рассказать ему, что сегодня у меня собеседование на стажировку, но не стала. Часть меня хотела поделиться своими переживаниями, своим волнением, но тогда бы мне пришлось столкнуться и с разочарованием вместе с ним, а я не хотела признаваться в неудаче большему количеству людей, чем это было необходимо.
Кроме того, мы могли бы отпраздновать это вместе, когда я удивлю его, надеюсь, хорошими новостями.
— А как насчёт после? Ещё один ужин?
Поджав губы, я попыталась придумать что-нибудь другое, кроме правды, но, хотя я и не возражала против того, чтобы что-то не говорить ему, я не собиралась откровенно ему лгать.
— Не могу. Мне нужно сегодня вечером работать.
Я будто почувствовала, что его тело отключилось. Его хватка на мне ослабла, и он перекатился на спину, чтобы посмотреть в потолок. Я ненавидела это, часть меня хотела извиниться и сказать, что я всё отменю, но я не смогу делать этого вечно. Это факт того, кто я, и то, с чем нам просто приходится иметь дело. Никакое количество извинений не сделает это легче или лучше. Так что вместо этого мы оба поступили проще и лишь проигнорировали это. Кэлулм отрицал и скрывал своё разочарование, а я отрицала и скрывала то, что я это заметила.
— Хорошо, — сказал он ровным голосом, в котором не было прежнего волнения. — Завтра. После учёбы.
— Да, — согласился я, пытаясь усилить возбуждение, но вернуть его было невозможно. Я посмотрела на профиль Кэллума, заметила, как напряглись мышцы на его челюсти, и мне захотелось сделать что угодно, чтобы он почувствовал себя лучше.
«Я люблю тебя» чуть не сорвалось
Вместо этого я перекатилась через него и вложила все свои невысказанные слова в поцелуй. Он поцеловал меня в ответ так крепко, как будто у него были свои собственные истины, которыми он мог поделиться.
Мы целовались до тех пор, пока мне не пришлось уходить, и даже тогда он целовал меня при каждом удобном случае, пока за мной не закрылась дверь, и я не отправилась домой готовиться к собеседованию.
***
Собеседование прошло потрясающе. Я обошла нескольких тренирующихся спортсменов и послушала, как доктор Джонс объясняет, что будет включать в себя моя работа. Он показал мне комнату, где в основном я буду помогать тренерам другой команды, но сказал, что в конечном итоге я также буду помогать спортсменам с их упражнениями в тренажёрном зале. Всё это было так захватывающе. Как будто это огромный шаг в будущее.
Он спросил меня о моём опыте, который был минимальным, и о курсах, которые я посещала в старшей школе. Когда он задал мне вопросы по основам анатомии и типичным травмам, которые могут случиться с каждой из частей тела, я с блеском ответила почти на все из них. Он повернулся к доктору Денли и пробормотал:
— Неплохо.
Мне пришлось опустить глаза, чтобы скрыть улыбку. С несколькими рекомендациями по книгам, которые он попросил меня прочитать за последние два с половиной месяца семестра, я покинула спортзал, увидев, что свет в конце туннеля сияет ярче, чем когда-либо прежде.
Я поехала прямиком в «Вуайерист» в надежде, может быть, начать пораньше и посмотреть, смогу ли я уговорить Шарлотту снова позволить мне поработать в баре дополнительные часы. В итоге это был мой счастливый день, потому что, очевидно, Шарлотта заболела, а Дэниел стоял за стойкой и выглядел измотанным толпой.
Я взяла это дело на себя и позаботилась о том, чтобы быть особенно дружелюбной с каждым клиентом, которого обслуживала, выжимая из них как можно больше чаевых. Это было делать достаточно трудно, когда у меня начинались хоть какие-то физические отношения с Кэлом, но теперь, когда мы переспали, теперь, когда мои эмоции едва сдерживались внутри, было невозможно даже подумать об этом.
Мне оставалось лишь надеяться, что дополнительных чаевых будет достаточно, чтобы покрыть следующий платёж за обучение, который я должна была внести на следующей неделе.
29
КЭЛЛУМ
Я не позвонил ей на следующий день и был уклончив в своих текстовых сообщениях.
Так же я её не видел. На самом деле, я сказал, что заболел.
Я не был болен.
У меня было похмелье.
После того, как она ушла, я начал пить ещё в обед, просто сидел и представлял её в «Вуайеристе». Что она делала. С кем была. Кто наблюдал за ней. Я остался в своём пустом доме и пил один бокал за другим, чувствуя, как быстро теряю контроль. Прошли годы с тех пор, как я позволял себе потерять контроль, с тех пор, как я позволял своему гневу определять мои действия. Я упорно боролся, чтобы обрести его, и вот я снова позволил съедать себя заживо.