Вулканолог Званцев и его техноморфы
Шрифт:
Званцев представил ему Дом и Митрошку.
Дом изнутри ничего особенного собой не представлял, а вот Митрошку Стариков оглядел с нескрываемым любопытством.
– Техноморф?
– спросил он.
– И разумеется, свободное программирование?
– А вы что-нибудь имеете против свободного программирования?
– спросил Митрошка.
– Напротив, - отозвался Стариков.
– Я нахожу это направление в кибернетике наиболее перспективным.
– Рад встретить на Луне прогрессивно настроенного человека, - церемонно произнес Митрошка.
– Не обращай внимания, - толкнул Званцев
– Это он со скуки тебя подначивает. А ваш руководитель… ну, Сэмюэль Трай… суровый он какой-то, черствая горбушка прямо.
– Он нормальный мужик, - сказал Стариков, вводя в память Дома координаты участка лунной поверхности, на которой им предстояло вести поисковые работы.
– Понимаешь, у него жена в том луноходе.
– Извини, - Званцев стер улыбку с лица.
– В общем так, - обратился лунный старожил сразу ко всем.
– Нам предстоит просеять почти сто квадратов Моря Дождей. Что собой представляет луноход, знаете?
– Я уже посмотрел, - пробурчал Дом и вывел на настенный экран фотографию лунохода, его принципиальную схему и основную компоновку.
– Длина восемнадцать метров, экипаж три человека, возможное число пассажиров - десять, максимальная полезная нагрузка - три тонны, запас кислорода - двести четырнадцать часов. Является основным транспортным средством лунных поисковиков.
– Верно, - одобрил Стариков.
– Выведи изображение на меня, - попросил Митрошка.
– И дай более подробное описание.
– Что с ними могло случиться?
– спросил Старикова Званцев.
– А что с ними может случиться на Луне?
– пожал плечами тот.
– Попали под разряд энерголита, например. В этом случае экипаж и пассажиров поразил электроразряд большой мощности. Могла случиться обычная авария. Но в этих случаях машина осталась бы на поверхности, и ее бы уже обнаружили. Но могло случиться и худшее - они провалились в расщелину или трещину, их на поверхности Луны хватает. Но это не объясняет отсутствия связи. А самое паршивое, если они вздумали сесть и попали на неустойчивый конгломерат, у нас его еще «чертовым следом» зовут. Два года назад в такую ловушку угодил луноход французов. Нашли их слишком поздно. Понимаешь, получается что-то вроде земных зыбучих песков. Машину моментально засасывает на глубину, реголит экранирует сигналы, и выбраться из ямы невозможно, машина в пыли «плывет», нет точки опоры. Французы так и не выбрались.
– Глубина у этих «чертовых следов» большая?
– Метров двадцать от силы, - ответил Стариков.
– Но в том-то и дело, что можно десять раз пройти мимо этого участка и ничего не заметить.
– А приборами зафиксировать?
– Почва экранирует, - объяснил Стариков.
– Не показывают приборы ничего.
– А тепловое излучение?
– Я же говорю, пыль экранирует, - с досадой повторил Стариков. Дом медленно плыл над поверхностью Луны.
Кто участвовал в подобных поисках, знает, что нет ничего более нудного, как вглядываться в однообразную, в выщербинах кратеров и покрытую толстым слоем пыли поверхность Луны. В один заход удавалось просматривать участок поверхности в двадцать пять метров шириной. Десять километров в один конец и обратно, и так предстояло пройти над лунной поверхностью
– Званцев, - сказал Дом.
– Ну что ты, в самом деле, не доверяешь?
Митрошка находился в свободном поиске и шел над Луной параллельно Дому. Перед командировкой Званцева на Луну роботу установили дополнительное оборудование и ионный двигатель, позволяющий двигаться в космической пустоте.
– Хорошая техника, - похвалил Стариков.
– Не просто техника, - отозвался вулканолог.
– Я без них как без рук.
– Ты кого-нибудь из нашего выпуска видел?
– поинтересовался Стариков.
– С Агеевым постоянно общаюсь, - сказал Званцев.
– Он сейчас в европейском отделении Института морфологии Земли работает. Два года назад Петю Быстрова видел, звал меня принять участие в экспедиции к Юпитеру. Но я тогда в Тихом океане занят был, срочную работу для ЮНЕСКО выполнял. Да и далеко больно, не люблю долгих экспедиций, а тут на пять лет Землю пришлось бы покинуть. Слушай, пусто в нашем районе, последнюю километровку проходим. Если бы что-то было, Митроха давно бы засек и сообщил.
– Возможно, - сказал Стариков.
– Но мы должны быть точно уверены, что на нашем участке их нет.
– Что ты предлагаешь?
– Закончим осмотр и пойдем в обратном направлении. Может, мы что-то просмотрели.
– Не может быть, - сказал Дом.
– Я каждый участок фиксировал в памяти и потом анализировал. Если бы был хоть намек, хоть бугорок какой, я бы обратил внимание.
Он выставил на столик перед людьми пластиковые тубы с ярко-желтым апельсиновым соком.
– Я его витаминизировал, - сообщил Дом.
– И немного химии добавил. Ты уж извини, Званцев, но я не могу смотреть, как вы уродуетесь. И вообще, надо больше технике доверять, а не своим глазам.
– Может, ты и прав, - согласился Званцев.
– Только ведь и мы не можем иначе.
– Первый раз наблюдаю конечный результат свободного программирования, - признался Стариков.
– Впечатляет. Званцев, они и в самом деле эмоциональны или мне это кажется?
– Вам это кажется, - эхом отозвался Митрошка.
– Откуда у роботов чувства? А эмоции, как вы знаете, есть внешнее проявление чувств.
Участок, выделенный им, кончился, и Дом повис в пустоте. Митрошка полез в кессонную камеру, долго возился там, подставляя свое пластиковое тело под струи дезактиватов. Закончив процедуру, он шагнул в комнату, где сидели Званцев и Стариков.
– А нечистым трубочистам стыд и срам, - наставительно сказал он.
– Что решили, люди?
– Отдохнем и двинем обратно, - сообщил Званцев.
– Решили еще раз все осмотреть и быть внимательнее.
– Отдыхайте, - махнул манипулятором Митрошка.
– Есть у меня одна мыслишка. Слушай, Дом, ты каждый осматриваемый участок фиксировал?
– Обижаешь, - сказал Дом.
– Ты же меня знаешь, мог я чего-нибудь пропустить?
– Тогда катай картинку на меня, - Митрошка встал в углу комнаты.
– Неторопливо катай, я со своими картинами сравнивать буду.