Вундервафля. Сборник
Шрифт:
Конечно же, к рассказам о городских привидениях надо относиться критично. Таинственный Черный Таксист при ближайшем рассмотрении оказался вполне реальным серийным убийцей, а Большая Черная Московская Крыса — первоапрельской выдумкой журналистов.
Определенные сомнения вызывает и Черный Лукич.
Хотя в последнее время его видят все чаще, и в таких местах, что призадумаешься: не решил ли старый черт замолить свои грехи.
Политтехнолог Ключевский подъехал в студию к концу вечернего прямого эфира.
— Рейтинги — во! — сказал он продюсеру Ане. — Для партизанского телевидения просто зашибись.
— Вашими
Гости на передачу сошлись и правда зажигательные. Трейдер Герасименко рассказал про российскую «нефтянку» столько, что хоть сейчас закрывай канал и беги из страны, пока не посадили. Депутат Шугаев тоже был хорош — вовремя его одернули, а то бы доболтался до призывов к свержению строя. Ну и адвокат Страхов нагнал ужаса на публику.
Эти трое давно не виделись (вообще-то они приехали не столько на эфир, сколько в гости к Ключевскому) и на радостях от встречи так раздухарились, что четвертый гость программы, «прогрессивный мыслитель», а по-простому говоря, профессиональный русский Беленький против обыкновения вел себя смирно, только реплики вставлял. Ему просто не дали времени себя показать. Но Беленький сидел довольный: он предвкушал, как они сейчас закатятся в кабак и наговорятся всласть за все годы, что встречались на бегу. Отлично Ключевский придумал, нашел повод собрать ребят наконец-то.
Ключевский в это время стоял за прозрачной стеной аппаратной, глядел на заматеревших «ребят» — каждому хорошо за сорок — и тоже радовался, как он это здорово придумал. Звал бы посидеть-поболтать — не собрались бы, а тут сбежались как миленькие: нет в столице второго такого канала, где можно оторваться по полной, говорить правду без оглядки. Прямо сейчас, пока не прикрыли.
Ключевский не рассчитывал, что его «партизанское телевидение» протянет так долго. Пару лет назад он поднял на ноги загибающийся интернет-канал, привел в учредители правильных людей, которым интересна была независимая дискуссионная площадка. Новые учредители тоже не надеялись, что затея долго проживет, но решили попробовать. Уж больно заманчивая идея — свое телевидение, совсем как настоящее, маленькое только, а глядишь, вот немного удачи, и в большое вырастет… И все же как взялся Ключевский за это дело, готовый закрыть его и забыть, так и вел по сей день. Не мог отделаться от мысли, что участвует в детской забаве, милой игре, из которой его рано или поздно взрослые дяди попросят выйти.
Он мог очень многое в этой стране, однако у него тоже были свои пределы дозволенного, как у любого тут, будь ты хоть премьер-президент.
Но пока что ему было хорошо. Вот здесь — хорошо.
У Ключевского были особые причины любить свой телеканал. Он неспроста старался почаще сюда заезжать. Временами накрывало ощущение, будто ему тут улыбаются стены. Насколько он знал, никому и в голову не приходило, какие воспоминания связывают генерального продюсера с этим местом.
Эфир закончился, гости привычными движениями отстегивали микрофоны, ведущий Дима отдувался и мотал головой, словно запаленная лошадь. Ему сегодня туго пришлось. Трейдер Герасименко что-то сказал депутату Шугаеву, все засмеялись. Адвокат Страхов достал из-под стола портфель, который всегда носил с собой, будто ядерный чемоданчик, и расстегнул замок. Прогрессивный мыслитель Беленький облизнулся.
— Ну… Распорядись, чтоб накрывали на стол! — сказал Ключевский Ане и вышел к друзьям.
Помещение, где работал телеканал, с непривычки могло ошарашить: уж больно тут все отличалось от Останкина с его «коридорной системой». Входя, ты оказывался в огромном зале с редкими колоннами. Вдоль стен за хлипкими стеклянными перегородками — «офисы», в правом торце — прозрачная стена аппаратной, а перед ней совершенно открыто расположилась «студия» — просто большой стол, окруженный камерами и условно отделенный от зала стенкой-монитором. Во время эфира на заднем плане кто-то постоянно ходил по своим делам, а то и бегал, и это шевеление придавало картинке дополнительную живость, эффект того, что все взаправду. По-настоящему закрытых мест тут было всего два: гримерка, она же гардеробная, да туалет.
Под потолком змеились коммуникации.
Посреди зала красовались два облезлых железных чана, превращенных в цветочные горшки — если так можно назвать нечто размером со скромную клумбу.
В уголке у входа притулился на невысокой тумбочке персональный любимец Ключевского: бюст Ленина, выкрашенный черным. Краска осыпалась местами, обнажая белую гипсовую натуру вождя мирового пролетариата. Левый висок статуи, обращенный к стене, был проломлен. Не иначе, кто-то дал вождю по черепу в приступе пролетарского гнева. А может, просто уронили.
Короче говоря, обстановка на канале была творческая.
Завидев Ключевского, гости побежали к нему обниматься. Только адвокат остался на месте. Запустил руку в свой портфель, извлек бутылку коньяка и сказал через плечо:
— Ну-ка, мечи стаканы на стол.
— Погоди, сейчас будет скатерть, а то так уделаем…
— А мы разве не?..
— Ребята, — сказал Ключевский. — В городе пробки на девять баллов. Центр просто стоит. Места, куда можно легко добраться… Там шумно. А в правильное место, где не шумно, мы приедем часа через два. В общем, предлагаю начать прямо здесь, а дальше по обстоятельствам. Я подготовился. Что скажете? У нас тут все есть, уверяю.
— Главное, у нас есть мы, — сказал адвокат Страхов. — Пока еще. Надо ловить момент.
— И девчонки симпатичные, — сказал депутат Шугаев. — Надеюсь, ты не отправишь их по домам? Тем более пробки.
— Лично мне обстановка нравится, — сказал прогрессивный мыслитель Беленький. — Тут здорово. И от добра добра не ищут.
— Обстановка — внушает, — сказал трейдер Герасименко. — Я прямо родной завод вспомнил, чтоб ему ни дна ни покрышки.
— Вам разве не говорили?.. Это и есть завод. Кондитерская фабрика.
— Да знаем, знаем, девчонки твои все уши прожужжали, — усмехнулся Шугаев. — Они так гордятся… По-моему, даже обиделись, когда я не проявил особого восторга.
— Просто они, в отличие от нас, никогда не работали на заводе, — предположил Беленький. — Не знают, с чем это едят.
— Я не работал на заводе, — сообщил Страхов и со звонким чпоканьем выдернул пробку.
Подумал и добавил:
— Я работал с заводами. Это считается? И где стаканы, черт возьми?..
— Просто это кондитерская фабрика, — повторил Ключевский. — Девочки как представят, сколько тут делали вкусного… А вы скучные дядьки, начисто лишенные воображения. Да тут запах только в прошлом году окончательно выветрился! Вон те горшки — знаете что такое? Это чаны. Мы сейчас в шоколадном цеху. В чанах шоколад варили! Вы представьте!