Вурдалакам нет места в раю
Шрифт:
Кто такая Сидорова коза? Горихвост никогда такой не встречал, и даже знать не хотел, откуда она взялась. Но Звяга задался целью отодрать его, как ту самую козу, и деться от этого было некуда. Пока Горихвост на собственной шкуре постигал смысл выражения, столь привычного в деревенском обиходе, лапы молоденькой елочки у опушки дрогнули, и из-за них показалось юное личико с гладкой кожей, успевшей загореть под лучами Дажьбога, все лето обильно поливавшего жаром Дикий лес. Пара глубоких голубых глаз уставилась на драчунов. Золотисто-пшеничные волосы, заплетенные
Хорохор резко спикировал с высоты и уселся на еловую лапу вровень с пушистым воротом из куньего меха. Однако стоило ему заметить запону с желтым прозрачным камнем, в глубине которого мерцала темная прожилка, похожая на змеиный зрачок, как он испуганно каркнул и перелетел повыше.
– Не бойся, Змеиный глаз кого попало не ворожит, – раздался звонкий голосок охотницы.
– Я нашел их, царевна. Но они уже выбрались из владений твоего батюшки, – програял ворон, опасливо косясь на запону.
– Тебе-то что беспокоиться? У птиц нет границы. Да и я хожу, где хочу, – беспечно ответила Ярогнева.
Стоило ей отодвинуть куст и показаться на опушке, как Видослав Рославич испуганно заголосил:
– А вот и погоня! Дождались! Эх, говорил же я вам!
Однако ни Горихвост, ни Звяга и ухом не повели на его восклицания. Вурдалак слишком беспокоился из-за сумы с волчьей длакой – прижимал ее к груди и закрывал от ударов, из-за чего одна рука его оставалась все время занята. Сам он сделался неповоротлив и нерасторопен, чем немедленно воспользовался его противник. Псарь ловко подсек его под ноги и опрокинул на землю. Пока Горихвост шарил руками, пытаясь нащупать суму, Звяга оседлал его, сжал бока ногами и лишил возможности двигаться, что окончательно сделало из вурдалака мешок для битья. Удары посыпались на Горихвоста, как ядра из пушки.
– Лихо-марево! – через силу прокряхтел он. – Что ж мне так не везет: бьют и бьют! У меня еще с прошлого раза ранки не зажили, а тут снова!
Боярин забегал вокруг них, размахивая рукавами ферязи и причитая:
– Убираемся! Живо!
Но бойцам было не до него. Звягина свора окружила их буйным, прыгучим и зубастым кольцом, сквозь которое не удалось бы прорваться и медведю. Собаки как будто взбесились, но ни одна из них не решалась вплотную подпрыгнуть к драчунам и накинуться на Горихвоста.
Ярогнева тем временем преспокойно достала лук и большой тул со стрелами. Ее движения не оставляли сомнений: охотница собиралась стрелять с расстояния в два-девять шагов, так что спрятаться от ее стрел было негде. Да и что это были за стрелы! У людей таких точно не сыщешь. Каждая длиннее вытянутой руки, но главное совсем не это, а то, что у каждой наконечник пылает пламенем, как огненный цветок перед Перуновым днем. Перья на хвостах встают торчком, как живые: выпустишь, и они сами правят, куда лететь. Кажется, тронь такую стрелу – и обожжешься. Но Ярогнева уверенными движениями вытащила одну из них из тула и положила на тетиву. Лук с костяной накладкой по высоте доходил ей до подбородка, но охотница не испытывала неудобств.
– Стрельнет – насквозь прожжет, – завороженно прошептал Курдюм, наблюдая за тем, как распускается огненный цветок в руках у царевны.
– Карр! – насмешливо выкрикнул Хорохор, наблюдающий за происходящим с высокой ветки.
– Останови чертову девку! – тоном большого начальника скомандовал Видослав.
Картинным жестом он вытянул руку вперед и указал на охотницу, как император указывает на разбитые орды варваров. Курдюм помедлил мгновенье, соображая, стоит ли мельнику исполнять повеленья боярина, но ослушаться не посмел и бросился на царевну. Его полотняная шапочка едва доходила охотнице до носика, однако толстяк так вцепился в ее тоненькую фигурку, что лук со стрелой выпали из ее рук. Царевна потянулась к широкому поясу и выхватила из ножен меч.
– Знаешь, что это? – грозно спросила она Курдюма. – Это меч Душебор. Он забирает души таких остолопов, как ты.
– Мы еще посмотрим, кто из нас остолоп, – возразил Курдюм и вцепился ей в пояс.
Ворон на ветке беспокойно заграял.
– Оскорбить меня хочешь? – выкрикнула возмущенно царевна.
В самом деле: сорвать с девы пояс, да еще при народе, у вятичей считалось таким оскорблением, что родня обиженной вряд ли простила бы посягателя. Однако в этот миг соображения девичей чести, похоже, беспокоили Курдюма меньше всего.
– Отдай меч! – с неожиданной дерзостью рявкнул он.
– Зачем он тебе? У тебя руки кривые, – возразила царевна.
– Все равно он не твой. Ты его у вурдалака стащила.
– Тебе-то что? Выискался заступник.
Ярогнева направила острие меча Курдюму в брюхо, легонько ткнула и осведомилась:
– А если насквозь продырявить – что из тебя потечет: кровушка или пиво?
Мельник опешил и отскочил назад. Глазки его забегали, он решил сменить тактику и вкрадчиво предложил:
– Тогда, может, продашь его? Взгляни на рукоять. В ней камень зеленый, он к твоим глазам не идет.
– К моим глазам все идет, – заверила царевна.
На миг она все же смутилась, и непроизвольно поправила легкий венец с синим сапфиром, перекосившийся на ее пшеничных волосах. Пока мельник неловко топтался, не решаясь приблизиться, она подобрала лук и взяла в руки стрелу, наконечник которой рассыпал сноп искр.
«Пых! Бух! Шлёп!» – слышалось у конопляного края, где Звяга валтузил Горихвоста. Собаки суетились и лаяли, обернувшись к лесной гостье хвостами.
– Прекратите немедленно свару! Всем угомониться! – как заправская командирша, велела охотница. – Кто у вас главный? Вели им уняться!
Она оглядела всех четырех мужчин, двое из которых мурыжили друг друга на траве, не обращая внимания ни на что более, и остановила взгляд на парадной ферязи Видослава.
– Ты, боярин, – ткнула она в его сторону пламенеющей стрелой, – прикажи им подняться. Псаря можешь забрать, а волчка оставь мне.
– Я не боярин, просто одет хорошо, – залепетал Видослав, отступая подальше к коноплянику. – И вообще, я тут не главный. Главный он! – указал его перст на Курдюма.