Введение в Культуру Критики
Шрифт:
«являются не просто правдой, но трюизмами среди тех, кто знаком с разнообразной литературой по данному предмету. Кроме политической сенситивности субъекта, значительная часть проблем, стоящих перед Макдональдом, происходит из того факта, что Макдональд часто слишком далеко опережает своих клеветников, и это сильно затрудняет коммуникацию; что слишком мало общих посылок для конструктивного диалога. К несчастью, разрыв в знаниях закрывается слишком медленно потому, что некоторые из наиболее враждебных его критиков, включая коллег, выдвинувших серьезные обвинения ad hominem, не утрудились прочтением книг Макдональда.»
Солтер также отмечает, что такие критики, как Джон Туби и Стивен Пинкер, очернявшие в средствах массовой информации мою компетенцию как исследователя, не смогли предоставить ничего напоминающего академическую критику или опровержение моей работы. К сожалению, это продолжается. В то время как многочисленные громкие обличения появлялись на публичных форумах, ни один из этих критиков не только не предоставил серьезного академического анализа, но и не взял назад
Пол Готтфрид (2000) также поднял несколько интересных вопросов в своем обзоре, опубликованном в Chronicles, палеоконсервативном интеллектуальном журнале. (Я ответил Готтфриду, и Готтфрид ответил мне в свою очередь; см. Chronicles за сентябрь 2000 года, стр. 4–5). Готтфрид оспаривает мои взгляды на роль еврейских организаций и интеллектуалов с сильной еврейской самоидентификацией как агентов изменений в культурных трансформациях, произошедших в Западных обществах за последние 50 лет. В общем, моя позиция заключается в том, что еврейские интеллектуальные и политические были необходимым условием для этих изменений, но не достаточным условием, как подразумевает Готтфрид. В случае разворота иммиграционной политики США просто не существовало других групп давления, которые бы проталкивали либерализованную, мультирасовую иммиграцию в рассматриваемый период (вплоть до принятия радикального иммиграционного закона 1965 года). Также не существовало каких-либо еще интеллектуальных движений, кроме упомянутых в КК, которые пропагандировали бы образ США как мультикультурного, мульти-этнического общества, а не как европейской цивилизации. Готтфрид приписывает драматически-радикальное изменение в иммиграции «общему культурному изменению, которому подверглись Западные общества, и которое продвигалось бюрократическим государством.» Я согласен, что мульти-этническая иммиграция произошла из-за общего изменения в культуре, но мы все равно обязаны развивать теории о причинах и происхождении этого изменения.
Проливающим свет на еврейские настроения по поводу иммиграции событием стала статья Стефана Стейнлайта (2001), бывшего директора по национальным делам (внутренней политике) при Американско-Еврейском Комитете (АЕК), а в настоящее время являющегося старшим сотрудником при АЕК. Стейнлайт рекомендует изменить «традиционную политическую линию [организованного еврейства], поддерживающего щедрую — а на самом деле неограниченную — иммиграцию и открытые границы», несмотря на то, что для «многих порядочных, прогрессивных евреев простое озвучивание таких фундаментальных вопросов тождественно ереси, а дискуссия на эту тему равноценна вызыванию дьявола.»
Стейнлайт верит, что текущая иммиграционная политика больше не служит еврейским интересам, потому что новые иммигранты вряд ли будут расположены к Израилю и потому что они будут рассматривать евреев скорее как самую богатую и самую могучую группу в США — и значит, как потенциальных врагов, — а не как жертв Холокоста. Он особенно обеспокоен последствиями исламского фундаментализма среди иммигрантов-мусульман, особенно для Израиля, и осуждает «дикую ненависть к Америке и американским ценностям» среди фундаменталистов. Стейнлайт бессознательно согласен с важным тезисом, заключенным в моей трилогии об иудаизме: Исторически, евреям удавалось процветать в индивидуалистических европейских обществах, в то время как они подвергались преследованиям в не-Западных обществах, в особенности в мусульманских культурах с резкой чувствительностью в отношении линии раздела между внутренней и внешней группами (Макдональд, 1998а, Глава 2; единственным исключением из этого обобщения были ситуации, когда евреи являлись посредниками между чужеродной элитой и угнетенными нативными популяциями в мусульманских обществах.) Опасения Стенлайта по поводу воздействия балканизированной Америки на иудаизм на самом деле являются небезосновательными.
Стенлайт озабочен исключительно еврейскими интересами — пример еврейской моральной специфичности, являющейся общей характеристикой еврейской культуры (см. ниже). Действительно, его враждебность по поводу рестрикционизма 1924–1965 годов является совершенно прозрачной. Эта «пауза» в иммиграции воспринимается им как «моральная катастрофа». Он описывает ее как «злую, ксенофобную, антисемитскую», «гнусно-дискриминаторную», «глубокое моральное падение», «чудовищную политику.» Еврейские интересы являются его единственной заботой, в то время как подавляющее большинство американцев до 1965 года описывается им как «безмозглая толпа», поскольку они желали полного иммиграционного моратория.
Представляется справедливым утверждать, что период иммиграционных ограничений запечатлен в коллективной еврейской памяти как наивысшая точка американских анти-еврейских настроений. Не-евреям трудно представить себе глубину и силу еврейской коллективной памяти. Для сильно-идентифицированных евреев «гнусно-дискриминационные» действия иммиграционных рестрикционистов в период между 1924–1965 годами являются частью слезливой истории еврейского народа. Иммиграционные ограничения с 1924 по 1965 годы находятся в той же категории, что и разрушение Храма римлянами в 70 году н. э., мародерствующие крестоносцы средних веков, ужасы инквизиции, зло русского царя, и рационально-неизмеримое бедствие нацизма. Эти события представляют из себя не просто образы, извлеченные с пыльных полок истории. Это — глубоко прочувствованные образы и мощные мотиваторы современного поведения. Как отметил Майкл Вольцер (1994, стр. 4) «меня обучили еврейской истории как длинной были ссылок и преследований — истории Холокоста, простирающейся вглубь времен.» С этой перспективы, иммиграционные ограничения 1924–1965 годов являются важной частью Холокоста, потому что они предотвратили эмиграцию евреев, которые в итоге погибли в Холокосте — аспект, которому Стейнлайт значительную часть повествования.
И, как отмечает Волтер Бенжамин (1968, стр. 262), «ненависть и жертвенный дух… воспитываемы образами порабощенных предков, а не освобожденных внуков.» Это важно, поскольку, несмотря на индивидуальные мнения о цене и выгодах иммиграции, принципиальной мотивацией организованного еврейства по осуществлению массовой не-европейской иммиграции была глубокая враждебность к народу и культуре, ответственной за иммиграционные ограничения 1924–1965 годов. (Как отмечено в Главе 7 КК, другой мотивацией было ослабление власти большинства европейского происхождения в США для того, чтобы предотвратить развитие однородного анти-еврейского движения.) Эта глубокая враждебность существует несмотря на то, что освобожденные внуки экстраординарно преуспевают и процветают в стране, чье недавнее прошлое является мишенью для такого яда. Благосостояние Соединенных Штатов и, тем более благосостояние американцев европейского происхождения, не имело серьезного значения для еврейских настроений в отношении иммиграции. Действительно, как обозначено в Главе 7 КК, легко найти заявления еврейских активистов, порицающие саму идею, что иммиграция должна служить интересам Соединенных Штатов. И именно поэтому организованное еврейство не удовлетворилось символической победой по уничтожению этнических квот, которые обеспечивали сохранение этнического статус-кво и этнического и культурного доминирования американцами европейского происхождения. Как показано в Главе 7, немедленно после прохождения закона 1965 года, активисты сделали все, что было в их силах для драматического увеличения количества иммигрантов не-европейского происхождения, и эти усилия продолжаются до сих пор.
Именно поэтому поддержка неограниченной иммиграции столь характерна для всего еврейского политического спектра, от крайне левых до неоконсервативного правого крыла. Скотт Макконел, бывший редактор и колумнист New York Post, так прокомментировал сильнейшую приверженность к открытой иммиграции среди еврейских неоконсерваторов (также см. Главу 7):
«Почитайте сочинения Нормана Подгореца, в особенности его недавнюю книгу — единственно против кого правее центра он полемизирует — так это против иммиграционных рестрикционистов. Несколько лет назад на одной из вечеринок я разговаривал с Норманом, когда подошел Эйб Розенталь, и Норман представил нас друг другу следующими словами: «Скотт очень тверд по всем вопросам, кроме иммиграции.» Самые первые слова, вышедшие из его рта. Это было еще тогда, когда мы явно очень хорошо ладили друг с другом, и у меня была такая должность, по которой очень важные люди вынуждены были со мной общаться. Неоконсерваторов и «National Review» (НР) связывает сложная история взаимоотношений, о которой Джон О'Салливан мог бы рассказать лучше чем я, но там были атаки неоконов на НР с использованием языка, который отождествлял современный иммиграционный рестрикционизм с усилиями по отправке евреев в нацистские лагеря смерти, тон, настолько злобный, что его было странно слышать от тех, кто выдавал себя в 1995 году за последователей Рейгана. … «Forward», неоконский еврейский еженедельник, рутинно публиковал статьи, пытающиеся создать ассоциацию между FAIR, группой по ограничению иммиграции, ведомую бывшим [губернатором Колорадо] Ричардом Ламмом, с нео-нацизмом, используя… грубые методы очернения…. Ни один из моих в то время друзей-неоконов (в то время, когда все мои друзья были евреями-неоконсерваторами) не полагал, что с подобными методами что-то не в порядке… Читайте Weekly Standard, читайте Бена Ваттенберга. Читайте [Подгореца]. Или не читайте. Но если вы займетесь этим вопросом, то вы никуда не денетесь от этих шокирующих фактов, потому что они по-настоящему шокирующие. Никто не хочет называть имен, потому что ни один из представителей правого крыла не желает вскрывать эту плохую сторону неоконсерваторов, но мне приходит на ум один молодой академический исследователь, очень умеренно пишущий на темы, имеющие отношение к иммиграции, и обучавшийся под руководством одного из ведущих неоконсервативных академиков. Он сказал мне, что он был просто потрясен приверженностью неоконов к высокой иммиграции — что, казалось бы, идет вразрез со всеми до единого принципами поддержания баланса и порядка в обществе и осознанием социальных слабостей, теми самыми принципами, сторонниками которых, по их словам, и являются неоконсерваторы. Возможно, на это стоит потратить время, и написать длинную статью обо всем этом, о том, как американские правые потеряли свой политический фарватер после Холодной войны. [Выделено как в тексте]»
Часть 2
Упадок этнического сознания среди американцев европейского происхождения
Упадок этнического сознания среди европейских народов является фундаментальным фактором в трансформации Соединенных Штатов в результате массивной не-европейской иммиграции. Сравнение иммиграционных дебатов 1920-х с дебатами 1950-х и 1960-х представляет собой захватывающее занятие. Рестрикционисты 1920-х без смущения отстаивали право американцев европейского происхождения на ту землю, которую они завоевали и заселили. Было множество утверждений этнического интереса — о том, что народы, колонизировавшие эту страну и создавшие в ней политическую и экономическую культуру, имеют право сохранить страну в своей собственности. Примеры подобного морального самоутверждающего нативизма (даже само это слово в наше время несет в себе патологический отзвук) можно найти в заявлениях Вильяма Н. Вайля, представителя от штата Колорадо [Палаты Представителей Конгресса США — прим. пер.] и выдающегося рестрикциониста, цитируемого в Главе 7 КК.