Введение в Саентологическую этику

Хаббард Рональд Лафайет

Не всегда существует возможность дать определение того, что являетсяправильным, а что — неправильным, которое подходило бы для каждого человека. Эти понятия изменяются в зависимости от существующих моральных кодексов и порядков, и до Саентологии данные понятия на самом деле не имели иной основы, кроме личных мнений, — несмотря на их использование в правоведении в качестве проверки «нормальности психики».

В Дианетике и Саентологии возникло более точное определение. И это определение также стало истинным определением оверта. Оверт — это не просто нанесение вреда кому-либо или чему-либо; оверт —

это бездействие или действие, которое приносит наименьшее благо наименьшему числу динамик или наибольший вред наибольшему числу динамик. Это включает в себя семью человека, его группу или команду и человечество в целом (смотри раздел «Динамики существования»).

Таким образом, неправильное действие неправильно в той степени, в которой оно вредит наибольшему числу динамик. Правильное действие правильно в той степени, в которой оно приносит благо наибольшему числу динамик.

Многие думают, что действие является овертом просто потому, что оно разрушительно. Для них любое разрушительное действие или бездействие является овертом. Это неправда. Для того чтобы действие или бездействие было овертом, оно должно наносить вред большему числу динамик. Следовательно, не разрушение может быть овертом. Содействие чему-либо, что принесло бы вред большему числу динамик, также может быть овертом.

Оверт — это то, что наносит вред в широком масштабе. Полезное действие — это то, что приносит пользу в широком масштабе. Нанесение вреда тому, что повредило бы большему числу динамик, может быть полезным действием.

Как нанесение вреда всему, так и содействие всему могут быть овертами. Как содействие, так и нанесение вреда определённым вещам могут быть полезными действиями.

И представление о том, что не нужно ничему наносить вреда, и представление о том, что всему нужно помогать, довольно безумны. Вряд ли вы считали бы содействие поработителям полезным действием; точно так же сомнительно и то, что вы бы рассматривали уничтожение болезни как оверт.

В вопросе правоты или неправоты может возникнуть большое количество туманных размышлений. Не существует абсолютной правоты или абсолютной неправоты. Правота не состоит из нежелания вредить, так же как и неправота не состоит из одного только не нанесения вреда.

Существует иррациональность, связанная с тем, что человек хочет «быть правым», которая не только делает недействительной узаконенную проверку на нормальность психики, но также объясняет, почему некоторые люди поступают очень неправильно, настаивая на своей правоте.

Ответ заключается во врождённом побуждении каждого человека «пытаться быть правым».Это настойчивость, которая быстро становится далёкой от правильного действия. И это сопровождается попыткой сделать других неправыми, как мы наблюдаем у сверхкритичных людей. Даже в бессознательном состоянии человек всё ещё продолжает быть правым и продолжает делать других неправыми. Это — последняя ступень критицизма.

Мы видели «защищающегося человека», находящего объяснения самой вопиющей неправоте. Это также является «оправданием». Человеку, который пытается объяснить какое-либо поведение, почти все объяснения кажутся совершенно правильными (независимо от того, насколько они неправдоподобны), поскольку он всего лишь настаивает на собственной правоте и на неправоте других.

Нами давно уже было сказано, что то, чем не восхищаются, имеет тенденцию продолжать существовать. Если никто не восхищается человеком за то, что тот прав, то «способ быть правым», свойственный человеку, будет продолжать существовать, как бы безумно это ни звучало. Те учёные, которые аберрированы, похоже, неспособны воспринять многие теории. Они не могут сделать этого потому, что они больше заинтересованы в утверждении собственной странной правоты, чем в поиске истины. Таким образом, мы получаем странные «научные истины» от тех людей, которым следует быть более мудрыми — включая покойного Эйнштейна. Истина устанавливается теми, кто обладает широтой кругозора и уравновешенностью, чтобы также замечать то, в чём они неправы.

Вы слышали некоторые весьма абсурдные споры, которые затевались в толпе. Поймите, что говорящий был скорее заинтересован в утверждениисвоей собственной правоты, чем в том, чтобы быть правым.

Тетан пытаетсябыть правым и боретсяс тем, чтобы быть неправым. Это не имеет отношения к тому, чтобы быть правым в чём- то,или к тому, чтобы, на самом деле, поступать правильно. Это настойчивость,которая не связана с правильностью поведения.

Человек пытается быть правым всегда,правым до последнего вздоха.

Тогда как же вообще случается так, что человек бывает неправ?

Это происходит так.

Человек совершает неправильное действие, случайно или по недосмотру. Неправильность этого действия или бездействия входит в конфликт со стремлением человека быть правым во что бы то ни стало. Поэтому человек может пойти дальше и повторить неправильное действие, чтобы доказать, что оно правильно.

Это основа аберрации. Все неправильные действия являются результатом ошибки, за которой следует настойчивое утверждение своей правоты. Вместо исправления ошибки (что включило бы признание своей неправоты) человек настаивает на том, что данная ошибка была правильным действием, и поэтому повторяет её.

По мере того как человек опускается по шкале, ему всё труднее и труднее признавать, что он был неправ. Более того, подобное допущение вполне могло бы быть губительным для еш;ё оставшихся у него способностей или здравомыслия.

Ибо правота — это тот материал, из которого построено выживание. И по мере того как человек приближается к последнему, самому низкому уровню выживания, он может только настаивать на том, что он прав, поскольку поверить, даже на мгновение, в свою неправоту — значит сделать шаг к погружению в забытьё.

Последняя защита любого существа — это: «Я был прав». Это относится к кому угодно. Когда эта защита сломлена, свет меркнет.

Таким образом, мы сталкиваемся с отвратительной картиной правоты, отстаиваемой вопреки тому, что налицо вопиющая неправота. И любой успех в том, чтобы заставить человека осознать свою неправоту, немедленно приводит к деградации, бессознательности или, в лучшем случае, к утрате индивидуальности. Ни Павлов, ни Фрейд, ни психиатрия так никогда и не поняли, насколько тонкого подхода требует данная ситуация, и поэтому оценивали и наказывали преступников и сумасшедших, подталкивая их тем самым к дальнейшим преступлениям и безумию.