Вверх по реке
Шрифт:
— Да ты уже повторил, — раздался голос, на сей раз с явным акцентом уроженца юга Экуменики.
Молодой человек, можно сказать, юноша, шагал со стороны развалин амбара. Он был одет чёрную форму десантных частей Коалиции, причём не колониальный, а континентальный мундир. Шагал открыто, не таясь, заложив пальцы за офицерский ремень. Даже погоны на плечах носил, чего обычно не позволяли даже такие отчаянные сорвиголовы, как десантники. Тот же Келгор ограничивался нарукавными знаками. Для своего чина, а был юноша капитаном, он был очень молод.
— Не ожидали? — растянул
Четверо солдат в такой же чёрной форме, как у юноши, поднялись с земли, нацелив стволы карабинов в затылки легионерам.
— Ба, — протянул юноша, — бах! — крикнул он, выхватывая короткоствольный пистолет из кармана и всаживая пулю прямо между глаз су лейтенанту.
Этот выстрел — и выкрик — стали командой для десантников. Четыре карабина слитно рявкнули, разнося головы легионеров. Последний оставшийся в живых, здоровенный полуорк к двуствольным «сегреном», крутанулся, чтобы хоть одного врага с собой прихватить, но схлопотал пулю в затылок от юноши. Полуорк покачнулся, будто не мог поверить с свою смерть, и повалился ничком на кучу кирпичей.
— Спасибо, — обратился к нам юноша, — что идеально сыграли роль приманки. Но, увы, мы не можем оставить вас в живых. И ваш пакетбот мы реквизируем, само собой.
Десантники уже взяли нас на прицел. Я понял, что действовать надо быстро и осторожно. Сейчас неверный жест и не то слово могут стоить всем нам жизни. Однако я забрался в такую даль вовсе не для того, чтобы умереть от рук тех, к кому послали.
— Я здесь, чтобы встретиться с вашим командиром, — заявил я, убирая оружие, — полковником Конрадом Корженёвски.
Мои слова произвели на юношу впечатление, хотя тот и постарался этого не показать. Он перезарядил свой карманный пистолет, чтобы потянуть время.
— И чем вы можете подтвердить свои слова? Кроме мундира и акцента, конечно.
— В пакетботе есть документы.
— Приглашаете в гости?
— Всегда рад соотечественнику.
Я жестом велел рагнийцам опустить винтовки. С пятью бойцами нам не справиться без потерь, а мне вскоре будет нужен каждый человек. Юноша приказал десантникам убрать оружие — по крайней мере сразу убивать нас не будут. Уже хороший знак.
— Соберите с легионеров всё, что может пригодиться, — велел он, — и тащите в лодку. Сама судьба послала её нам — не придётся тащиться с трофеями пешком.
Пока солдаты деловито обирали убитых, мы с молодым капитаном и рагнийцами направились к лодке.
— Вы вели себя удивительно нагло, — заметил юноша по дороге. — Как будто были уверены, что вас спасут.
— Нас не пришлось бы спасать, — ответил я. — С шестью легионерами мы способны справиться без чьей-либо помощи. Да и их командир допустил ошибку, когда начал болтать. Прикажи он начать стрелять из засады — вот тогда мы были бы покойниками.
Я ничуть не кривил душой, говоря это, и шёл на осознанный риск. Сыграл со смертью — и выиграл. На сей раз.
— К тому же, — добавил я, — мне удалось заметить кое-кого из твоих бойцов. Чёрная форма не лучший камуфляж в этих джунглях.
Юноша внимательно посмотрел на меня, как будто подозревая, что я издеваюсь над ним. Но я продолжал шагать с каменным лицом. Я и в самом деле заметил именно чёрные силуэты — камуфляж легионеров был слишком хорош.
— Вы стали отличной приманкой, — сменил тему капитан. — Мы с легионерами давно срисовали ваш пакетбот и опознали его. Он никак не мог вернуться настолько быстро. Видели бы вы, как он удирал от нас, когда шёл вниз по реке! За ним гнались на дирижабле, закидывали бомбами, пытались десантироваться. Но эти ребята из легиона оказались крепкими орешками — ушли.
Теперь понятно, почему пакетбот пристал в той деревне. Им нужен был ремонт после атак дирижабля, и выбирать уже не приходилось. Тем более, что по их карте деревня всё ещё числилась форпостом Безымянного легиона.
Мы расселись на лавках, и я выложил на складной стол, за которым мы обычно ели, свои документы. Юноша долго изучал их, похоже, подписи больших чинов из Генерального штаба и внушительная печать его совсем не впечатлили. Однако он вернул мне бумаги и, как мне показалось, начал испытывать чуть больше уважения. Но не доверия.
— Адам, — представился он, но руку протягивать для пожатия не стал. Видимо, прочтя моё имя в документах, капитан решил, что невежливо и дальше оставаться анонимом. — Адам Оцелотти.
— Странная фамилия, — не удержался я.
— Мои родители эмигрировали из Исталии, — ответил он. — А ваше замечание странное для того, кто путешествует в компании веспанцев.
— Рагнийцев, — поправил его Кукарача, предпочитавший молчать, пока мы с юношей болтали.
Чунчо тоже был на удивление тих, понимал, что путешествие наше подходит к концу, и очень скоро всех нас ждёт развязка.
— Тем более, — кивнул Оцелотти.
Его десантники уже забирались в пакетбот, складывая на корме всё, что взяли с покойников: оружие, ремни вместе с сумками, обувь, камуфляжные плащи.
Ещё по дороге я заметил, что форма Оцелотти пускай и выглядит прилично, но чинена не один раз. Ботинки он носил легионерские, как и остальные десантники, а не знаменитые сапоги на шнуровке, которыми те отличались от других солдат армии Коалиции. Большая часть кожаной амуниции тоже была трофейной. Оно и понятно: свою взять попросту неоткуда, вот и приходится перебиваться, чем придётся.
— Мой боец встанет у руля, — распорядился Оцелотти.
Я возражать не стал, и Эрнандеса за штурвалом сменил рослый десантник.
Вскоре пакетбот двинулся дальше вверх по Великой реке. Мы были в двух шагах от логова полковника Конрада, и я понимал: настоящая опасность ещё впереди. Мы проделали длинный путь, он близится к концу, и каким будет финал нашего долгого путешествия, зависит только от меня. И от того, что представляет собой теперь полковник Конрад Корженёвски.
Оцелотти недолго сидел с нами. Он убрался к своим людям, оккупировавшим корму. Лишь Святой продолжал нести вахту у пулемёта, но к нему никто не поднимался. Как и не покушались на пост Эрнандеса, почти безвылазно сидевшего в крошечном машинном отделении.