Вы хотели войны? Вы ее получите!
Шрифт:
Яна вдруг прижалась к нему всем обнаженным телом, холодной упругой грудью, жаркими бедрами и коленками, которые вдруг стали подгибаться.
Иван подхватил ее на руки и уложил в постель.
– Ванечка, открой окно настежь! И сразу...
– Что – сразу? – не понял Иван.
– Сразу пулей ко мне!
А клубе, не видя рассвета, все еще угорали Глеб и Кристина Благородовы. Они уже в открытую «закинулись» еще по одной таблетке «экстези», и вновь ныряли в толпу на бесконечный
Моя грязь – это пыль от премудрых учителей
Иван и Яна остановились перед входом в храм, перекрестились.
– Почему православные церкви всегда белые, а вот католические, например, из красного кирпича? – спросила вдруг Яна.
– Белый цвет – символ чистоты и праведности. Пойдем?
Яна, надев легкую черную косынку, первой вошла в полуоткрытую высоченную дверь, обитую железом. Иван молча последовал за ней. Давно он здесь не был, с той поры, как Конюхова поставили настоятелем этого храма. Иван прошел в центр, под купол. За это время, после реставрации, здесь появились старинные иконы в окладах, росписи на стенах...
Яна благоговейно осмотрелась, прошла вдоль стен, вглядываясь в лики святых, остановилась у иконы Божьей Матери, мелко перекрестилась.
Иван приобрел у бабушки, с личиком старенькой курочки, две свечи, подошел к бронзовому распятию, зажег фитили, поставил за упокой души Грини Шевченко.
Настоятель появился тихо и незаметно, как и пристало духовному отцу.
– Здравствуй, командир, – негромким, но сильным голосом произнес он.
Родин обернулся и расцвел. Лучистые глаза Конюхова были все те же, но прибавилось морщинок, а лицо в обрамлении бороды и усов стало благостным, но и строгим одновременно. И не признаешь в нем былого воина спецназа.
– Здравствуй, отец Сергий.
Они обнялись и расцеловались.
– Что тебя привело в наш храм, Иван Родионович? – поинтересовался отец Сергий, сразу поняв, что неспроста заявился спозаранку его бывший командир.
– Беда привела, отец Сергий, – попросту ответил Родин.
– Какая же беда? – встревожился священник.
– Вон, стоит у иконы Божьей Матери, – кивнул в сторону Яны Иван.
– Неразумное дитя... – тихо произнес отец Сергий.
– Наркоманка, – тоже очень тихо сказал Родин. – Еще не конченная. У тебя, отец, есть на наркоманов какой-то заговор, приворот?
– Заговор – убить вселившегося зверя, – строго ответил священник. – А приворот – отравленную душу очистить.
– Вот как у тебя все ладно получается.
– Не все получается... Православная церковь не приветствует это шаманство. Душу лечить надо любовию, молитвами и воздержанием от искушения.
Яна сама подошла к отцу Сергию. Иван, неторопливо, степенно, как наставник, отошел в глубь храма.
– Здравствуйте! Вы – отец Сергий?
– Здравствуйте, дочь моя. Да, меня звать – отец Сергий.
– А меня – Яна. Вы уже знаете все про меня, – без предисловий обронила Яна и испытывающе посмотрела на священника.
Чертов огонь полыхнул в ее глазах.
– Все знает только Господь... – просто ответил он.
– Святой отец, я хотела уйти в небеса, шагнув с подоконника, – с вызовом продолжила Яна. – А вот Ваня остановил меня в последний миг.
– Если хочешь вознестись, постарайся сначала очиститься от вчерашней грязи, – с сочувствием и сожалением сказал настоятель.
Яна ответила быстро и даже дерзко:
– Моя грязь – это пыль от моих премудрых учителей.
– Если учителя недостойны тебя – стань их учителем, – тихо, без назидания сказал отец Сергий. – Но вряд ли они послушают тебя, Яна. И ты знаешь почему... У тебя беда, тяжкая беда, Яна, твоя тайная страсть, приносящая тебе всего лишь мгновения наркотического счастья. Потом ты ищешь себе подобных мучеников ломки, и вам уже не до осмысления двунадесятой инъекции. Тебе нужно найти в себе силы...
– Я ни перед кем не собираюсь каяться, – вдруг перебила Яна. – Я никого не убила, ничего не украла. Я не стреляла в людей! Мне не нужны ваши проповеди и прощения грехов!
Она резко повернулась и выбежала из храма, не заметив, что упала на пол ее черная косынка.
Иван дернулся было вслед за ней, поднял косынку, но догонять не стал. Косынка была молодежная – с черепами и костями.
Сергий проводил ее взглядом.
– Бес в ней сидит... и гложет ее.
– Что ж мне с ней делать?
Родин скомкал косынку, сунул в карман.
– Ее спасет только твоя любовь.
– Где ж ее взять, столько любви? – нахмурился Родин. – Если одна досада осталась?
– Отвези ее, Иван Родионович, в глухую деревню, – неожиданно сказал Сергий – и поживи там с ней...
Жизнь на веревке
Яна позвонила первой. Сказала «привет», надолго замолчала, потом попросила простить ее за несдержанную выходку. Иван тоже выдержал паузу, пообещал, но с условием, что она выполнит его просьбу. Яна стала выпытывать, но Иван был тверд, как сверло, и «бурил», куда и нацелил.
Яна обозвала его «узурпатором» и после затяжного вздоха дала слово.
Родин заехал за ней ранним утром: только-только проглянуло солнце. Он пресек ее попытки снова плюхнутся в постель, приказал взять смену белья, дорожный туалетный набор и под ручку, скулящую, слегка подталкивая, вывел в лифт.
За МКАДом Яна окончательно проснулась, зевая и потягиваясь, поинтересовалась:
– Ты можешь, наконец, сказать, куда ты меня сорвал в такую рань?
– Это – сюрприз...
– Тогда расскажи чего-нибудь, а то молчишь. О своей работе, например, какие-то страшные экстремальные случаи...