Вы называете это автобусом?
Шрифт:
– Пятакова, ты ко мне? – спросила я.
– Корсарова! – крикнула Виолетта.
– Ну да, ну да, – согласилась я.
– Ты тут одна из девчонок, – сказала Пятакова, – больше поговорить не с кем.
– Ну заходи, – пригласила ее я.
– Лер, как тебе наши ребята? – спросила Виолетта, присев на кресло и элегантно закинув ногу на ногу.
Я села на кровать, поскольку других мест в каюте не было.
– Да ничего, Летка, все узнаваемы, – ответила я.
– А Макар-то как растолстел! – заметила Пятакова.
– Да, он постарел что-то, – поддержала ее я.
– А Рыбаков
– У него улыбка замечательная, – возразила я.
– Ну, мне он не улыбался, – с издевкой сказала Пятакова, – зато Гольдман – красавец.
– Да, Гошка хорош, – согласилась я.
– Ты еще не все знаешь, – загадочно проговорила моя одноклассница.
– В каком смысле? – осведомилась я.
– Вот тебе путевка как досталась? – спросила Летка.
– Так на работе дали, – я решила ей ничего не объяснять.
– А вот и нет, – возразила она, – это Гольдман тебе путевку оплатил.
– А ты откуда знаешь? – спросила я.
– Мне Гоша сам рассказал, – пояснила Летка, – он тебе путевку оплатил и Юре Толстоухову.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну, Юрке – потому что он врач. А тебе – не знаю почему, – с этими словами Пятакова противненько захихикала и подмигнула мне.
– Знаешь что, Пятакова, ты иди. Я спать хочу, – холодно сказала я.
Виолетта нахмурилась и, ни слова не говоря, вышла из моей каюты. «Обиделась, – подумала я, – ну и фиг с ней. Мы подругами никогда не были и не будем».
Я и впрямь приняла душ и легла вздремнуть. Но заснуть мне не удавалось. Мысль о Гошке крутилась в голове. С какой стати он оплатил мою путевку? Что он хочет от меня взамен? Он даже не слишком хорошо меня знает. То есть, про детство он, конечно, знает, но с тех пор двадцать лет прошло. Может, он книгу хочет опубликовать в нашем издательстве? Но тогда разумнее оплачивать путевку главреду, а не мне. В качестве любовницы он мог бы найти кого-то помоложе. Что еще с меня можно взять? У меня же ничего нет, кроме кошки и однокомнатной квартиры. А с его деньгами вряд ли он претендует на однушку.
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить что-то хорошее. Все-таки вечером будет банкет. Нужно туда прийти со свежим лицом. Вспомнила бабушку, от которой мне досталась квартира. Бабуля была такой уютной, мягкой. При воспоминании о ее больших теплых руках меня все-таки сморил сон, и я задремала.
Рыбаков
Жара в этом году высосала все силы. На улицу выходишь, как в духовку. Почему-то в такую погоду портится настроение. Казалось бы – лето, в реке вода теплая. Но это для тех, кто отдыхает. Тем же, кто должен ходить на работу в рубашке с пиджаком, сохранять невозмутимый вид и быть готовым в любой момент броситься выполнять задание, солнце только мешает.
Мне и без жары веселиться нечего. На службе все забываешь, а приходишь домой… Элли и Данька смотрят на меня с надеждой одинаковыми огромными печальными глазами.
Мы с Элли мечтали о ребенке несколько лет, с самой свадьбы. Вы знаете, как трудно сейчас получить разрешение. Элли пришлось сдать кучу анализов, пройти бездну исследований, пока ее признали пригодной
Признаюсь, я совершил преступление. Скрыл тот случай в Недвигове, когда мы с Крыловым спускались в пещеру. Крылов ничего не заметил, скачок напряженности поля видел только я. Что это было за поле, так никто и не выяснил, потому что я промолчал. Стоило мне в припадке восторга заявить об открытии, и о ребенке пришлось бы забыть. За то время, пока ученые установили бы источник и природу скачка энергии, мы с Элли вышли бы из разрешенного возраста деторождения. И я промолчал.
Данька родился хорошеньким и крепким. Только через год выяснилось, что у него серьезное генетическое заболевание. Сначала казалось, что все можно легко исправить. Я неплохо зарабатываю, да и связи есть. Крылов, кстати, пошел на повышение, стал моим начальником. У него тоже знакомства. Даньку он ждал не меньше нас, своих-то детей у него нет и уже не будет.
Малыша посмотрели все возможные врачи, светила в области медицины, специалисты по генетическим болезням. Единственное средство, которое они смогли предложить – глизин, дорогущее и дефицитное лекарство из параллельного мира. Одна его доза должна поставить Даньку на ноги. Вопрос только в цене. За эту самую дозу надо заплатить двадцать тысяч кванзатов.
Я получаю сотню, бывают премии. Такую сумму мне взять негде, даже если не есть всю жизнь.
Каждый раз, отправляясь на новое задание, я думаю о жене и сыне. Если я совершу что-то по-настоящему важное, достигну успеха в практически безнадежном деле, меня наградят. Могут повысить в звании, а это прибавка к окладу. Но главное, мне могут оплатить глизин. Ради этого я готов рисковать, жизнь положить.
Отправляясь на задание, я стараюсь не думать о том, что станет с Элли и Данькой, если я не вернусь. Нельзя об этом думать. Я – последняя их надежда.
Служба Оперативного Реагирования редко занимается простыми мирными делами. Оперативно реагировать обычно приходится на что-то опасное, неприятное, неожиданное. Вопросы задавать не положено, надо выполнять. Как именно реагировать, решаю не я.
Вот и в этот раз СОР сочла, что встреча выпускников – отличное прикрытие для операции. То, что я учился в школе с экскурсантами, избавит меня от проблем. Конечно, сам я бы не смог, да и не стал отдавать такие деньги, но родная организация все сделала за меня. К тому же, я получил очень приличные командировочные, так что выдавать себя за успешного чиновника будет несложно.
Задание из тех, что я не люблю, но оно вряд ли окажется опасным. Если все пройдет удачно, это будет еще один маленький шажок к получению глизина.
***
До автобуса, который повезет нас в неведомые края, я добирался вместе со всеми. Так получилось дешевле, да и присмотреться к одноклассникам следовало заранее. Большой гравилет до турагентства заказал Гольдман. Он у нас самый преуспевающий. Зачем он устроил эту встречу, на которую смогли поехать всего десять человек, я пока не знаю, но данные на своих бывших соучеников, конечно, изучил.