Вы не хотите летать
Шрифт:
Птерик резво набрал высоту. Длинная голова с зубами-иглами и кожистым гребнем глядела вперед, крылья плавно изгибались – по короткой дуге, без резких взмахов, не как у птиц. Лететь было комфортно. Внизу до горизонта простирался тропический лес. Кое-где торчали причальные вышки дирижаблей – в играх использовались только реальные ландшафты, чтобы игроки попутно изучали географию. Но в реальности тебя не сожгут из укрытия и не заставят падать в неизвестность с горящего ящера.
Мишка летел впереди, от избытка чувств он размахивал лазерной винтовкой и вопил во все горло что-то победное.
– Помочь?
Мишка оглянулся:
– Ты вовремя. Я вычислил базу неприятеля. Сейчас мы их накроем!
В игре он выбрал нижний уровень, самый легкий, в просторечии – «войнушку». Стратегии и пищи для ума здесь нет никакой, но глазомер, моторику и умение летать развивает неплохо. Наверняка, Мишка сражается сейчас с малолетками. Конечно, приятно всех-всех победить, нужный навык давно отработан, но смысл симулятора не в победе, а в прохождении уровней, которых впереди очень много. Складывалось ощущение, что брат о них не догадывается, если застрял на первом. Но нет, он просто делает что нравится, не задумываясь о причинах. А причины называются «лень» и «нежелание взрослеть». Уровень выше – ответственность больше. А кто ее любит?
– Вон они! – Мишка пустил птерика в крутое пике.
Соня пошла за ним снижающейся спиралью, чтобы прикрыть, если из леса или с вышек откроют огонь. Птерик имел силовой щит и был покрыт наноброней, но долгого обстрела не выдержит ни он, ни защита экзоскелета.
– Ой, не могу! Гляди! – Мишка расхохотался.
Соня спланировала вслед за ним к подножию ветвистого дерева, где паслись три птерика в синей раскраске противника. Неуклюже переваливавшиеся на четырех конечностях, они злобно повели головами и ощерили пасти – охраняли хозяев.
Откинувшись в седлах, хозяева беззаботно дрыхли. Мальчишка и две девчонки, каждому не больше семи лет. Наверное, играли всю ночь и не выдержали – сон сморил прямо во время полета. Послушные программе птерики вернули хозяев на базу.
Соня улыбнулась:
– Давай раскрасим их, пока спят.
– Зачем? – не понял Мишка.
– Это же весело! Просыпаются они такие, глядят друг на друга…
– Представь себя на их месте. Им станет обидно, что они так выглядят, и тебе будет стыдно.
– Прости, не подумала.
Главное правило общежития: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Опять цилиндр. Соня видела круг, а с другой стороны та же вещь оказалась некрасивым прямоугольником. Мишка молодец, подсказал. В следующий раз надо думать, прежде чем рот открывать, иначе из училища можно угодить к тем, кому такие шуточки нравятся.
«Уничтожив» незащищенную базу противника гранатой, Соня с Мишкой отключили симуляторы. Великим воинам пришла пора подкрепиться.
Соня поднялась, трансформировала очки в браслет, но передумала и оставила на кровати, чтобы сразу бросались в глаза. Теперь они понадобятся нескоро.
В горле возник странный комок.
Соня шмыгнула носом, протерла повлажневшие уголки глаз и отправилась завтракать – в последний раз на Земле на ближайшие… никто не знает сколько дней или месяцев.
Глава 2. Подарок. Поручение. Добро с кулаками
Папа, как обычно, пикировался с мамой, закончившей дела и удобно устроившейся на мягком, похожем на креслообразный пень, живом диване.
– Характер у меня тяжелый, да, – говорил папа, – а каким ему быть, если он золотой?
Папа был в синих штанах и клетчатой рубахе навыпуск, длинную шевелюру стягивала резинка, в бороде пряталась неизменная улыбка.
– Приятно познакомиться, мистер Совершенство. – Вечно строгие мамины глаза смеялись. – Пусть поздно, но ты выдал нам свою тайну.
Мама по молодежной моде носила обтягивающее, рядом с папой она смотрелась, скорее, внучкой, чем супругой. Ее коса цвета красного золота спускалась до поясницы, ступни были босыми – в доме мама не пользовалась даже спрей-обувью. Расцветкой костюм напоминал шахматную доску, красота женственности в нем уравновешивалась строгими черно-белыми мотивами, а сложенные в брошь очки вырвиглазным алым пятном притягивали взгляды к груди и вставляли нотку дерзости в изысканную мелодию. Мама всегда умела себя подать. Но на работу она, как все чиновницы, ходила в белой блузке и черной юбке, иное при ее должности могло быть истолковано как пренебрежение к оказанному доверию.
– Совершенство? – возмутился папа. – Ни в коем случае. Личность из человека делают недостатки, и не будь у меня некоторых недостаточков… я бы даже сказал недостачушечек…
Мама фыркнула:
– Недостатки делают из людей не личности, а мерзавцев.
Папа обернулся к вошедшему первым Мишке, следом за которым в оранжерею заходила Соня:
– Не обращайте внимания. Мама, как рентген, видит все насквозь даже там, где не требуется. Она не ругается, просто у нее такой склад ума. Надо бы сообщить владельцу, что склад, видимо, ограбили.
Папа опять шутил. Или не шутил. Но вечно серьезная мама рассмеялась.
Примерно треть оранжереи занимала кухня: живая мебель с дубовым столом, зев принтера, колбасник с шестью видами мяса, выращиваемого из клеток животных, стены с цветами, овощами и зеленью, а сверху, под невидимым куполом, – разноцветье разлапистых крон, предлагавших все, что душа ни попросит. Деревья здесь были с ферментами светлячков и мерцающих медуз – такими же, как стены и мебель в других комнатах. Они и освещали, и украшали помещение. Биолюминисцентная растительность давно стала нормой, и посторонних в доме удивляли именно стены и мебель. А Соня уже не могла представить иного. Искусственный свет тем и отличался, что шел со всех сторон, а не только с неба или от костра, как в старину.
Позавтракать Соня могла и в спальне, комнатный принтер выдаст любое блюдо, а за десертом позже можно сходить в оранжерею или взять в холодильнике. Но папа ведь что-то готовил. Это решило все.
Обедать и ужинать в семье было принято вместе, все собирались за столом, овощи и зелень рвали с настенных грядок, фрукты и ягоды – с веток, наклонявшихся, когда к ним потянутся. Едва Соня переступила порог, папа поднял руки, призывая к вниманию. Мама встала. Мишка обернулся к Соне.
– С днем рожденья! – К поздравлению трех человеческих голосов присоединились Дора и дом, последний – всеми комнатами и переходами, слаженно и объемно, с небольшим эхом.