Вы не хотите летать
Шрифт:
– Их очень много, – подтвердил папа, – и каждый понимает родину по-своему.
– А как они себя называют? – спросил Мишка. – Темные – это же обидное прозвище. Никто не захочет быть темным.
– Или они называют себя светлыми, – предположила Соня, – а нас – темными?
Ответил папа:
– Нет, темными они назвали и называют себя сами. С гордостью. У них такая философия: любой темный, по их мнению, сильнее светлого минимум в два раза, потому что светлый способен только на добрые поступки, а темный – на любые. Быть сильнее – значит, побеждать, и поэтому, как им кажется, тьма сильнее света. Им нравится быть темными.
У Мишки отвисла челюсть:
– Это правда – про силу?
– Сила – не то, что кажется ею со стороны, – сказал папа. – Например, слабая женщина может заставить сильного мужчину выполнить то, что ему не хочется. Можешь и сам привести примеры, вокруг тебя их тысячи, стоит лишь приглядеться. А еще нужно понять главное: есть те, кто побеждают, и те, кого нельзя победить. Первое – временно, второе – навсегда. Победить слабого – не сила. Не дать победить себя сильному – это сила.
– Ой. – Соня подняла глаза к небу. – Луна. Она стала ярче.
Мишка покрутил пальцем у виска:
– Сонька, у тебя крыша поехала? Сейчас светло и вьюжно, небо затянуто, Луны не видно.
Лицо мамы вдруг осунулось, плечи опустились.
– Значит, тебе пора.
– Скоро тебя заберут, – подтвердил папа. – Давайте выйдем наружу.
Чтобы не морозить растения, они вышли через переход. В лицо ударила метель.
Мама склонилась к Соне и зашептала на ухо:
– У меня к тебе просьба. Отнесись к тому, что сейчас услышишь, очень серьезно, это не прихоть, я выступаю от имени правительства. Можешь считать это обращением всего человечества. То, о чем я попрошу, взрослым не решить, у нас нет сообщения с темными. Но те из темных, кто после училища пересек границу миров и попал к нам, рассказали страшные вещи. Темные готовятся к войне с нами. Они ищут Дверь – портал, через который можно пройти напрямую, без помощи андриков. Страх и ужас ждут оба мира, если Дверь найдется и откроется без нашего ведома. Мы тоже ищем ее со своей стороны, чтобы принять меры, но пока ничего не получается. Тебе нужно узнать, насколько темные продвинулись в создании портала и что они замышляют еще. Общение между светлыми и темными на Луне ничем не ограничено, и ты сможешь интересоваться как бы ненароком. Узнай как можно больше, это очень важно.
– Но ты говорила, что в будущем знают прошлое. Получается, что наш мир может не дожить до того будущего, откуда прислали андриков?
– Мы можем не знать всей правды. Нам открыли только часть, и мы не понимаем до конца даже ее. – Мама опустила взгляд. – Может случиться что угодно. В том числе и гибель наших миров. Мы обязаны предпринять все, чтобы этого не произошло.
– Сделаю, что смогу, – сказала Соня.
Разговор привел к неожиданному финалу. От Сони зависит судьба миров!
В разговор встрял Мишка, щурившийся и прикрывавший ладонью рот, чтобы не задувало:
– А можно, пока ты не вернешься, я иногда буду спать в твоей комнате?
– Пожалуйста.
– А можно все это время твоими «персами» пользоваться?
– Не наглей.
– Своих прокачивай, – сказал ему папа, – и когда Соня вернется, сможете играть на равных. – Папа обернулся к Соне: – И еще кое-что на дорожку. Смирение, доброта, милосердие… Нет ничего лучше, и все же напомню древнюю мудрость: добро должно быть с кулаками. Не забывай об этом.
Соня моргнула. Потом еще раз. Потом почесала нос. Понимания это не прибавило.
– Никогда такого не слышала, – призналась она. – Добро – и с кулаками?!
Папа покосился на маму и объяснил:
– Надеюсь, ты слышала моральное правило: если тебя ударят по левой щеке, подставь правую?
– Это из этики, – перебила Соня, – я проходила в школе.
– Я бы добавил: а когда замахнутся, – продолжил папа, – чтобы ударить по правой, ныряй под замах и бей в пах.
Мама вздрогнула.
– Максим!
– Что «Максим»? Дочка в большую жизнь выходит, а там не только цветочки, но и пчелы-осы, и даже тычинки-пестики.
– Все же не понимаю, почему тебя вернули из училища именно к нам, – выговорила мама папе в очередной раз.
– Повторяю, – механическим, как у дроида, голосом проговорил папа: – Это для того, чтобы встретить тебя и всю жизнь допекать, в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас. А если честно, – он повернулся к Соне и подмигнул, – было так. Собрались андрики на совещание, решают вопрос: кого бы еще на светлую Землю отправить. А я подсказываю: «Зайцев!» «Почему бы и нет? – говорят сразу несколько, – зайцев мы еще не отправляли». А один, который только подошел, переспрашивает: «Зайцев? А кто это?» «Я!» – говорю я и делаю шаг вперед. Ну, кто-то из андриков вникать дальше не стал и переправил меня.
– Не морочь детям голову, – мама хотела нахмуриться, но не удержалась, и губы расплылись в улыбке.
Когда папа дурачился, он делал это настолько мило и обаятельно, что никто не мог устоять.
– А мне нравится, – заявил Мишка. – Я же знаю, что папа нас веселит, а на самом деле все было по-другому. И андрики не разговаривают друг с другом, они все – одно.
– А как было на самом деле? – спросила Соня.
Папа переглянулся с мамой. Она пожала плечами.
– На самом деле всегда не так, как в рассказах, – сказал он. – На какой-то миг я забыл, что добро должно быть с кулаками, и мое же добро обратили против меня.
– А если не общими словами? – попросила Соня.
Папа снова оглянулся на маму. Она промолчала.
– Однажды требовалось дать отпор, а я, в соответствии с воспитанием, хотел решить дело терпением и великодушием. И меня пырнули заточкой. Как же я в тот миг захотел домой! В момент, когда самодельный нож коснулся груди, время остановилось, и мы с противником замерли в неестественных позах. К нам подошли два андрика – остановка времени их не коснулась. «Вы оба поступками и желаниями доказали нецелесообразность дальнейшего здесь пребывания». Через минуту я оказался дома.
Соня поглядела в небо:
– Уже близко.
Свет приближался. Он приближался быстро для материального тела, но для света – очень-очень медленно. На луч совсем не похоже, иначе были бы вспышка и удар по глазам. Свет, который несся навстречу, лучше назвать сиянием. Оно неслось к Земле искристым туманом, и от него нельзя было оторвать взгляд.
Мама с папой обняли Соню, между ними протиснулся и влез в прощальные обнимашки неугомонный Мишка.
– Пора, – сказала мама.